В то же время подсознательно Араминта почувствовала неприятности и с волнением пыталась угадать, что же случилось.

Гарри переехал на некоторое время на Руссель-сквер, чтобы помочь матери и сестрам устроиться в городе. Впрочем, главной причиной было желание доставить радость леди Синклер.

Сегодня Гарри собирался вернуться на свою квартиру, где, как хорошо знала Араминта, он наслаждался своей независимостью и пользовался услугами отличного камердинера, которого нанял в Лондоне.

Как только леди Синклер покинула столовую, Гарри сообщил сестре, в какое положение он попал.

— Шестьсот фунтов! — повторила она почти беззвучно.

— Я подумал, что, если откажусь от квартиры и уволю камердинера, это даст небольшую сумму.

— Я тебя спросила, сколько у тебя осталось от полученного на этот квартал содержания.

Последовала небольшая пауза, затем Гарри заявил с вызовом:

— У меня уже ничего не осталось.

— О, Гарри!

Араминта проглотила остальные слова, просившиеся на язык.

«Нет никакого смысла сердиться, — подумала она. — Что истрачено, то истрачено, и, сколько ни обсуждай, этих денег уже не вернуть».

— Я могу получить кое-что за моих лошадей.

— У тебя есть лошади? — удивилась Араминта.

— Поэтому у меня и нет денег, — ответил брат. — У меня появилась возможность купить двух прекрасных лошадей. Они принадлежали знакомому, который уезжал за границу и дешево уступил их мне.

Помолчав, Гарри добавил:

— Я наверняка получил бы больше, чем заплатил за них.

— Какую сумму ты можешь собрать?

— Я всю ночь не спал, занимаясь в уме подсчетами, и у меня получилось, что с лошадьми, папиными часами, запонками и булавкой для галстука, которую мама подарила мне, когда я уезжал в Лондон, я могу набрать около двухсот пятидесяти фунтов.

— Ты не должен говорить маме, — быстро сказала Араминта, — ни о булавке, ни о папиных часах.

— Само собой, нет!

— Это почти половина нужной суммы, — продолжала девушка. — И у нас есть еще сто десять фунтов, которые мама сэкономила для меня, по-моему, я тебе об этом говорила.

— Но, Араминта, я не могу взять твои деньги! — возразил Гарри.

Смешок Араминты больше напоминал всхлипывание.

— Неужели ты думаешь, что я буду веселиться на балах, когда ты сядешь в долговую тюрьму?

— Ну до этого-то не дойдет. По крайней мере, я так думаю.

Но в голосе Гарри слышалось сомнение.

— Ты хочешь сказать, что маркиз не посадит тебя в тюрьму, если ты не отдашь ему долг?

— Это было бы беспрецедентным событием. Ни один джентльмен не поступал так по отношению к другому. С другой стороны, ты прекрасно знаешь, что карточный долг — это долг чести. Меня с позором выгонят из «Уайт-клуба», и ни один из его членов никогда не будет со мной разговаривать.

— Этого не должно случиться, — твердо сказала Араминта.

— Но я не знаю, как этого избежать, — уныло признал ее брат.

И он снова закрыл лицо руками.

— Боже мой, Араминта, как я мог быть таким идиотом? Как я мог все разрушить?

— Может быть, если ты обратишься к маркизу и объяснишь ему свои обстоятельства…

— Просить о чем-нибудь маркиза Уэйна? Умолять его? Рассказывать о нашей бедности? О том, что я проиграл то, чего у меня нет? С таким же успехом можно умолять каменную скалу! Он тверже гранита! Доброты в нем нет ни на грош! Он может нравиться за его внешность, манеры, его таланты, но я не верю, что во всем Лондоне найдется хоть один человек, который бы действительно тепло к нему относится.

— Но почему? — не поняла Араминта.

— Бог знает, почему. Что-то в нем такое есть. Может быть, его манера вести себя так, будто остальные его недостойны. Не я один это заметил, многие его просто не выносят. — Он подумал и обиженно добавил: — Он ведет себя так, словно мы все даже презрения его не стоим.

— Тогда, если мы не можем обратиться к нему, — деловито продолжила Араминта, — давай соберем все, что у нас есть, и пообещаем выплатить остальное по частям.

— Ему это не понравится, — пробормотал Гарри.

— Дело не в том, понравится это ему или нет, а в том, сколько мы сможем ему выплатить. В данный момент мы имеем твоих двести пятьдесят фунтов, сто десять фунтов, отложенные на мои платья, и, думаю, тридцать или даже сорок фунтов в банке — вместе получается почти четыреста фунтов.

— Но нам нужно на что-то жить до следующего квартала.

— Да, знаю, — грустно согласилась Араминта.

Неожиданно она встрепенулась:

— Есть еще мамино кольцо, которое папа подарил ей к их помолвке!

— О, нет, я не смогу просить ее об этом, — промямлил Гарри.

— Оно стоит не меньше ста фунтов. Мама никогда не расставалась с ним, как бы трудно им с папой ни приходилось. Оно ей очень дорого.

— Но это последняя вещь, которую я бы попросил у мамы.

— Я уверена, что она предпочтет расстаться с кольцом, лишь бы не видеть своего единственного сына публично опозоренным.

Араминта встала и начала беспокойно ходить по комнате.

— Если бы у нас оставалось еще хоть что-нибудь, что можно было бы продать. Что же нам делать?

— Я и сам об этом думал, — сказал Гарри. — Это просто смешно, что с моим образованием я гожусь только для того, чтобы тратить деньги. Я думаю, что мог бы поступить куда-нибудь грумом или, может, править почтовой каретой.

— Не думаю, что это помогло бы поправить дело.

— Но что же нам делать тогда? — в отчаянии повторил брат.

Неожиданно Араминта остановилась посередине комнаты.

Освещенная весенними солнечными лучами — этим веселым потоком, льющимся в большие окна, — она была прекрасна.

Белокурые волосы казались золотыми, серые глаза сверкали, голос звенел от радости:

— У меня есть идея! О, Гарри, у меня отличная идея!

* * *

Генерал Александр Брэкнелл с удовольствием читал утреннюю газету, когда в комнату вошел камердинер.

— Вас желает видеть леди, сэр, — сказал он отрывистым голосом, выдающим бывшего военного.

Генерал с удивлением посмотрел на него.

— Леди? — переспросил он.

— Молодая леди, сэр. Говорит, ей необходимо поговорить с вами.

— Что ж, в таком случае я ее, безусловно, приму, — сказал генерал. — Просите, Хоукинс.

— Слушаюсь, сэр.

И Хоукинс браво промаршировал к выходу.

Сэр Александр отложил газету и поправил лацканы своего сюртука.

Генерал Брэкнелл был известен как один из самых талантливых командиров в армии Веллингтона, но он выделялся не столько своим военным талантом, сколько популярностью.

В армии Веллингтона было всего два генерала, которых солдаты не только уважали, но и любили.

Одним из них был лорд Хилл, известный тем, кто служил под его началом в Пенинсуле как «папаша Хилл», а другим — генерал Брэкнелл, которого все называли «дядя Алекс».

Теперь, ожидая неизвестную даму, он думал, что ему предстоит встреча с женой, вдовой или матерью одного из солдат, служивших под его началом.

Несмотря на то что война закончилась уже больше двух лет назад, не проходило и недели, чтобы к нему не обращались за помощью или — что случалось намного чаще — за финансовой поддержкой.

Только близкие генерала знали, что из-за болезни жены он находился в очень затрудненном положении.

Последние пять лет супруга генерала была невменяема. И его пенсия, и все, что ему удалось скопить за долгие годы блестящей военной службы, тратилось на леди Брэкнелл и на гонорары докторам, которые, впрочем, ничем не могли облегчить ее состояние.

И не было ничего удивительного в том, что, ожидая посетительницу, генерал весьма сожалел, что она появилась раньше, чем он успел отправиться на свою ежедневную оздоровительную прогулку в Гайд-парк. Наконец дверь отворилась.

— Мисс Араминта Синклер, сэр!

На пороге появилась улыбающаяся Араминта.

В шляпке с высокой тульей, завязанной под подбородком, она выглядела очаровательно. Однако генерал был слишком светским человеком, чтобы не заметить, что, хотя девушка прелестна, ее шляпка и платье отдают провинцией.

— Дорогая Араминта! — воскликнул он, поднимаясь из своего удобного кресла. — Как я рад!

— Я так боялась, что вас не будет дома, — сказала девушка. — О, дядя Алекс, мне необходимо было вас увидеть!

— Гарри говорил мне, что вы приезжаете в Лондон, и сегодня днем я как раз собирался нанести визит вашей матушке.

— Она будет счастлива видеть вас, но для меня очень важно поговорить с вами наедине.

Генерал усадил Араминту на старинную удобную софу у камина.

— В чем же дело? — спросил он, улыбаясь девушке.

Араминта секунду поколебалась и начала:

— Мы всегда считали вас, дядя Алекс, очень светским человеком.

Сэр Александр посмотрел на девушку с некоторым недоумением, но вежливо ответил:

— Люди очень добры ко мне, Араминта, и могу сказать без хвастовства, что меня приглашают во все фешенебельные дома и на большинство приемов и балов. — Он засмеялся и добавил: — Но в моем возрасте и в моем положении — без семьи и в отставке — мне ничего не остается, как сидеть в своем клубе.

— То есть в «Уайт-клубе»! — взволнованно сказала девушка.

— Да, в «Уайт-клубе». И я очень рад, что Гарри принят в члены нашего клуба. Его кандидатуру предложил сам герцог Бедфордский, а я выступил вторым поручителем. После этого избрание Гарри было простой условностью.

— И Гарри очень счастлив, что его приняли в «Уайт-клуб», — подтвердила Араминта. — В то же время, дядя Алекс, именно в клубе он и попал в беду.

Генерал нахмурился:

— Он проиграл?

— Да, дядя Алекс.

На лице генерала появилось выражение, которое Араминта некоторое время не могла понять. Затем она воскликнула:

— О, нет! Нет, дядя Алекс! Мне бы и в голову это не пришло! Вы же знаете, что бы ни случилось, мы никогда не обратимся к вам за деньгами! Мне нужна ваша помощь, но у меня совсем другой план!

Девушка почувствовала, что генерал расслабился. В своей обычной галантной манере он сказал:

— Если я могу что-нибудь для вас сделать, Араминта, вы можете полностью располагать мной.

— Я знала, что вы меня не подведете, дядя Алекс, — облегченно вздохнула девушка. — Вы были к нам так добры, когда умер папа. Мне кажется, он вас просто боготворил. Он всегда говорил, что войска пойдут за вами даже в ад, и я уверена, что это совершенная правда.

— Вы меня смущаете, дорогая. Я очень любил вашего отца, и вы знаете, что я очень привязан к вам и Каро. Но, прошу вас, расскажите мне, что произошло с Гарри.

— Он проиграл большую сумму, — просто ответила девушка, — и у нас очень мало времени для того, чтобы достать деньги. Но, дядя Алекс, у меня есть идея! — Генерал внимательно слушал, глядя в глаза Араминте. — Вы часто гостили у нас в Бедфордшире. Что вам больше всего запомнилось у нас?

Генерал улыбнулся.

— Это совсем нетрудный вопрос, Араминта. Ваш отец всегда угощал своих гостей первоклассными блюдами. Эти фантастические трапезы совершенно незабываемы.

— Именно на такой ответ я и надеялась! — сказала девушка. — А вы знаете, кто у нас готовил после того, как умер старый Бувэ?

— Я подозревал, что это делали вы, Араминта.

— Именно! — она энергично кивнула. — Папа заставил Бувэ научить меня всему, что он умел. Папа говорил, что у него никогда больше не будет средств на то, чтобы нанять французского повара, но он не собирается есть «помои для свиней», которые подают на стол в большинстве английских домов.

— Ваш отец был истинным эпикурейцем! Я всегда жалел, что у него не было возможностей жить на широкую ногу.

— Может быть, это не так уж плохо, — улыбнулась Араминта. — Иначе мы все выросли бы очень толстыми. Значит, вам в самом деле нравился наш стол, когда вы гостили у нас?

— Я считаю, что все было более чем изысканно. Вашему отцу очень повезло, что у него такая талантливая дочь.

— Это мой единственный талант. И я думаю, что в данный момент это единственная вещь, которую мы еще можем продать. — Генерал непонимающе посмотрел на девушку, в то время как она продолжала: — Папа часто говорил мне, что только очень богатые люди могут позволить себе нанять французского повара.

— Это правда, — подтвердил генерал. — Но во время революции и наполеоновских войн лучшие повара покинули Францию, так как там не осталось господ, которые могли бы их нанять.

— Кроме того, папа говорил, — продолжала Араминта, — что в Лондоне высокая конкуренция среди французских кулинаров.

— Это тоже правда, — согласился генерал. — Конечно, многие из них не захотели пойти в частное услужение и открыли свои рестораны или поступили в клубы. В клубе «Реформ», например, отличная кухня.