Татьяна Алюшина - Сердце просит счастья

© Алюшина Т., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Мира и не заметила, как он внезапно появился перед ней, словно выскочил из-за угла или материализовался из ниоткуда. Никого вроде не было на ее пути, когда она стремительно и целенаправленно шла к дверям, и на тебе: раз – и стоит совсем маленький человечек, и такой весь серьезный, решительный, строго насупив бровки, ну прямо недовольный Гном Гномыч.

– Мне надо пописать, – заявил он обиженно, словно попеняв ей за недосмотр и дурное обращение, и добавил: – Прямо сейчас. Быстро-быстро.

– То есть объяснять, откуда ты взялся и кто такой, некогда? – уточнила Мира.

– Нет, – насупился еще больше мальчонка, поджав губки.

– Если очень быстро, тогда, наверное, лучше тебя понести? – предложила она.

Гном задумался на пару мгновений, видимо, прикидывая варианты, степень своего терпения и позволительно ли его нести незнакомому человеку, и с тем же серьезным сосредоточенным видом кивнул и протянул ей ручки.

– Ну, давай, – вздохнула Мира и, толкнув локтем подальше за спину свою большую сумку, висевшую на плече, наклонилась и подхватила ребенка на руки.

Разумеется, в их туалетных комнатах имелись и детские унитазы и сиденьица для них, и даже горшки, все-таки они кукольный театр, и основной их зрительный контингент составляют именно дети.

Но стоило ей опустить ребенка возле унитаза, он все так же недовольно-насупленно отодвинул ее руки, решительно заявив:

– Я сам, – и растолковал для полной ясности: – Я уже большой мальчик.

– Без вопросов! – вскинула она руками, соглашаясь с ним. – Я тебя там подожду, зови, если помощь понадобится.

И вышла из кабинки.

В туалетной комнате, кроме них, в данный момент никого не было, и немудрено: спектакль давным-давно закончился, зрители отшумели и разошлись, а персонал, кроме контролерш зала, в основном пользовался служебными туалетами. Мира прошла к умывальникам, наклонилась поближе к зеркалу и порассматривала наливающийся цветом небольшой синячок у себя на лбу.

«Нет, ну надо же было снова долбануть себя этим башмаком!»

Из кабинки донеслось какое-то сосредоточенное сопение и возня, словно недовольный еж копошился в листве, потеряв заветное яблоко.

«Или гном», – подумала она и усмехнулась своим мыслям.

– Ты как там, большой мальчик? – громко спросила Мира. – Помощь нужна?

В тишине ее голос прозвучал неожиданно звонко и гулко.

– Надо пимпу нажать, – ответил мальчонка, распахивая дверцу кабинки.

– Нажмем обязательно! А как же, – пообещала Мира.

На пимпу она нажала, но штанишки на нем ей все же пришлось немного поправить, что он безропотно выдержал.

– Руки мыть? – поинтересовалась она у него.

– Да, – отчего-то тяжко вздохнул ребенок и кивнул.

Для того чтобы деткам было удобно пользоваться умывальником, вдоль стенки стояли в ряд специальные пластмассовые табуретки в виде усеченных конусов разной веселой расцветки. Придвинув одну из них, Мира поставила на него парня, пустила воду, помогла ему накачать из баллончика мыльного раствора в ладошки и отошла надергать салфеток из аппарата.

Мальчишка долго, старательно намыливал ручки и столь же старательно и усердно мыл их под струей воды.

Совершенно ясно, что ему просто доставлял удовольствие сам процесс полоскания под водой.

– По-моему, все уже замечательно чисто отмылось, – предположила она.

– Да, – с серьезной рожицей рассмотрев свои мокрые ладошки, согласился Гном.

Она помогла ему вытереть ручки и, выбросив использованные салфетки в урну, развернула к себе и спросила:

– Так, а теперь ответь-ка мне, серьезный мальчик, ты чей?

А он посмотрел на нее… Нет, не так! Совсем не так!

Он поднял свое личико и посмотрел прямо ей в глаза своими большущими синими-синими глазищами, и в этот момент с Мирой случилось что-то очень странное – в районе солнечного сплетения что-то сжалось, дыхание перехватило, сердце заколотилось, а внутри разлилась такая… такая… как благодать, что ли… до слез, до спазма в горле.

Длилась эта странность всего несколько стремительных мгновений, но произвела на Миру ошеломляюще сильное впечатление.

Она смотрела в эти синие глазенки, казавшиеся ей отчего-то удивительно знакомыми, родными, и переживала настоящее потрясение, что-то сродни необычайному откровению.

Что это с ней? Она даже головой тряхнула, стараясь освободиться от наваждения, и пришла в себя.

– Я папин, – вернул ее в действительность голос малыша. – И бабушкин. – Он подумал и с сомнением добавил: – И мамин еще тоже.

– Ну, хорошо, – выдохнула Мира и, не удержавшись, погладила малыша по головке и улыбнулась. – Папин и бабушкин. А звать-то тебя как?

– Звать меня Петя, – громким, четким голосом отрапортовал пацан. – Фамилия моя Барташов.

Фамилию свою он произносил по слогам, тщательно рыча и грассируя на букве «р» и продолжительно шипя на букве «ш», явно повторяя заученный урок, и у него неплохо получалось, но выглядело это до того уморительно, что Мира едва удержала расползающуюся улыбку, плотно поджав губы, чтобы не обидеть парня.

– Мне три года, – продолжал докладывать мальчонка. Теперь он растопырил пальчики, помогая второй рукой удержать мизинчик и большой вместе, чтобы показать именно три нужных. Получилось. Парень довольно кивнул и добавил: – И еще полгода.

– Отлично, – оценила все его старания Мира. – Молодец. – И представилась: – А меня зовут Мира Олеговна. Но можно просто Мира.

– Миррра, – расстарался он, порычав на букве «р», и заулыбался. – Это как Мир-р-р?

– Как Мир, – подтвердила, усмехнувшись, она, весело потормошила ему коротенький чубчик, после чего сразу же причесала его пальцами назад и спросила: – А скажи-ка мне, Петя Барташов, с кем ты сюда пришел и где они сейчас? Ты потерялся?

– Нет. – Ребенок завертел головой. – Я не терялся. – И снова глянул на нее своими синими-синими глазищами и перешел на доверительный тон: – Я пришел с бабушкой Ларисой. Мы смотрели всяких кукол, как они там живут. Сказку про царевича… Он вот такой… – Он показывал что-то непонятное руками. – В красном таком, красивом, – провел он ладошками по рубашечке на груди. – И шапка такая. Еще там волк был, он на нем ездил…

– Ну, ладно, – мягко остановила его воспоминания Мира, прекрасно зная, что это может затянуться надолго. – А после царевича с волком, когда сказка закончилась, вы с бабушкой куда пошли?

– Туда, – широким жестом в непонятном направлении махнул мальчонка. – В очередь за вещами.

– В гардероб, – догадалась Мира.

– Да, – подумав, согласился он.

– Получили вещи? – все выстраивала она последовательность его действий после спектакля, направляя рассказ ребенка в нужное русло.

– Нет, – снова активно закрутил тот головой, замолчал и отчего-то испуганно посмотрел на нее.

– Почему? – как можно мягче спросила девушка, почувствовав этот его неожиданный испуг.

– Бабушка вдруг так… – Он сложил ладошки замочком и прижал к груди, словно защищаясь от грянувшей напасти. – «Ой, ой» сказала. И мы из очереди вышли на скамейку.

– Та-а-ак, – протянула Мира, уже начиная подозревать, что случилось. И максимально осторожно и доброжелательно принялась расспрашивать дальше, придав голосу самые теплые и успокаивающие интонации, на какие была способна. – Вы сели на скамейку у стенки и бабушке стало плохо?

– Да, – кивнул ребенок и заспешил рассказать, помогая себе активной жестикуляцией: – Бабушке больно было, и она вот так, – он показал как, – за бочок схватилась. К нам тетечка подошла, бабушку спрашивала, что у нее болит. Потом еще всякие тетечки пришли. А бабушка мне сказала, чтобы я вот здесь стоял возле скамеечки и ни-ку-да, – произнес он по слогам с особым нажимом, – не отходил и ничего не боялся. Я стоял, но все равно боялся. Потом бабушка заснула. И пришли другие люди в таких синих штуках, – он провел ручками по груди и ножкам, стараясь показать синюю форму медиков. – Бабушку положили в какое-то одеяло с ручками и куда-то унесли. А я стоял и ждал. Потом посидел немножко, а потом писать захотел.

– Понятно, – выдохнула Мира.

Охренеть!

Сегодня в театре случилось происшествие, наделавшее шуму и суеты, – какой-то женщине стало плохо, она потеряла сознание, вызвали «Скорую помощь», и ее увезли в больницу. Про происшествие Мира слышала, да что она, весь театр непродолжительно погудел об этом, охали, ахали, мимолетно посочувствовали и забыли. Но отчего-то никто не вспомнил о ребенке и не предположил, что женщина была не одна, а с каким-то малышом. А ведь это совершенно очевидно.

Почему? А что, неужели старушка пришла в театр кукол одна – посмотреть утренний спектакль? Так, что ли? Ну есть несколько таких бабулек, которые приходят на определенные спектакли по льготным дням без билетов, но их все сотрудники знают в лицо и их всего-то три или четыре, да и ходят они всегда одной компанией и на вечерние или дневные спектакли.

И что, получается, никто не обратил внимания на то, что стоит у стенки маленький ребенок? Как это может быть? А их контролерши? Они же проверяют зал и холл и все помещения после спектакля и закрытия дверей?

Как так-то?

– И ты там все это время стоял? – спросила она недоверчиво у парня.

– Нет, – задрожал у него вдруг подбородочек. – Постоял немножко и сел. – И он посмотрел на нее несчастными глазами, в которых стремительно наливались слезы. – Бабушка меня, наверное, потому и не нашла, что я сел. И еще, наверное, заснул, – повинился он.

– Ну, что ты, что ты, малыш, – заторопилась успокаивать его Мира и вытерла с щечки покатившуюся из глаза слезинку. – Ты ни в чем не виноват, маленький, – и, не выдержав, подхватила его на руки.

И прижала к себе, и почувствовала нечто удивительное, ошеломляющее – такое теплое поразительное чувство невероятной нежности, счастья и полноты бытия.

Она стояла, прижимала к себе ребенка, успокаивая, тихонько гладила его по спинке, ощущала его горячее сопение на своей шее и переживала настоящее душевное потрясение.

Да что такое-то с ней сегодня происходит?

Что случилось-то, в самом деле? Что, молчавший до сих пор материнский инстинкт пробудился? Это что вообще такое, я вас спрашиваю?

Ладно, разберемся, не до этого сейчас, решила Мира.

– Ты есть хочешь, малыш? – чуть отклонившись, чтобы видеть его личико, спросила она.

– Хочу, – вздохнул он и пожаловался: – Даже урчит в животике.

– Это мы сейчас исправим, – бодро пообещала Мира ему. – Только сначала в гардероб все-таки сходим. Помнишь, какие вещи вы там оставили?

– Да, – оживился мальчуган, перестал ее обнимать и выпрямился. – Моя курточка и рюкзачок. И бабушкин плащ.

Ну, правильно – на дворе май и еще пока прохладно, да и дождливо несколько дней подряд. Курточка и плащ самое то, что надо по такой погоде.

– Вот и отлично! – похвалила его Мира. – Пойдем выручать ваши вещи.

– Пойдем выручать, – согласился парень и снова, как водится, активно кивнул и вдруг спросил: – А бабушка когда за мной придет?

– Давай так, – предложила план действий Мира, поставив его на пол, и присела на корточки перед ним. – Заберем вещи, пойдем в буфет поедим и тогда все разузнаем про твою бабушку. Договорились?

Как и следовало ожидать, он старательно кивнул, соглашаясь с ее предложением, и взял ее за руку.

– Здравствуйте, Галина Николаевна! – поздоровалась Мира с гардеробщицей и, подхватив Петю под мышки, посадила его на деревянную стойку гардероба.

Всех работников театра, вплоть до вечно меняющихся уборщиц и перманентно пьяного слесаря механического цеха Михеича, Мира знала по именам, фамилиям, а также была в курсе их жизненных перипетий. Ну, уж так вот как-то получалось.

– Значит, история у нас такая, – принялась разъяснять она гардеробщице. – Вы же знаете про женщину, которой стало плохо и ее увезла «Скорая».

– А как же! – радостно подхватила разговор на яркую злободневную тему гардеробщица и поделилась информацией: – Говорят, у нее что-то с почками случилось. Приступ.

– Угу, – продолжила Мира. – А вот этот замечательный мальчик, – указала она на Петеньку, – ее внук, которого почему-то никто не заметил.

– Да ты что-о-о! – ошеломленно всплеснула ладонями Галина Николаевна, выпучив глаза, и сразу же возмутилась, зачастив вопросами: – Да как же так? Как его могли девочки не заметить-то? Не может такого быть! Никак не может быть! И он что, даже не плакал? Не подошел ни к кому?

– А вот такой у нас смелый мальчик, – похвалила Мира ребенка и погладила по голове. – Не заплакал и не испугался. Стоял там, где велела ему бабушка, пока в туалет не захотел. Вот такой молодец.

– Да, молодец, – покивала, соглашаясь, женщина и поулыбалась малышу. – И что теперь? Надо Виктор Палычу сообщить, это ж какой непорядок. И как это его не заметили?