– Присоединяюсь! – подхватил Барташов.

– У вас так замечательно получается с детишками, – продолжила его мама.

– Да и со взрослыми, – вставила домработница.

– Да, да, и со взрослыми. Не удивительно, что наш Петечка в вас просто влюблен.

– Я бы сказал, – не разделил оптимизма матери Барташов, – он как-то слишком сильно влюблен и привязан. Это удивляет.

– Я думаю, – поделилась Мира своими выводами, – это из-за тех обстоятельств, при которых мы встретились. Он совершенно необыкновенный мальчик. Представляете: испугался ужасно, остался один, и не только бабушка куда-то делась, но и все взрослые. От испуга даже заснул на какое-то короткое время. И ведь не плакал и в истерику не впал. – И она улыбнулась воспоминаниям. – А встал передо мной, прямо «как лист перед травой», бровки насупил и серьезно так заявляет: «Мне надо пописать».

И она подробно рассказала про их встречу и про весь тот день, что они провели вдвоем. И про следующий.

– Наверное, я стала для него в тот момент воплощением чего-то надежного и доброго, защиты в непонятной, пугающей ситуации. Ну и еще, мы с ним очень здорово проводили время. Получился праздник для ребенка. Вот по совокупности этих обстоятельств я и стала для него человеком, с которым хорошо и весело.

– Наверняка, – согласилась с ней Лариса Максимовна. – Но как бы то ни было, я хочу вас поблагодарить от всего сердца за его спасение. Как представлю себе, что он там один остался… не могу, сразу слезы наворачиваются.

– Ну, все, мам, – остановил ее Андрей, – все в прошлом. И благодаря Мире Петя не пострадал.

– У вас какой-то совсем чудесный голос, – обратилась к ней Ия Константиновна. – Уж что вы им сегодня вытворяли! Прямо диво какое-то! На все голоса, на все голоса, – восторгалась она. – И зверей так по-настоящему изображали. Точно диво-дивное.

– Да, Мирочка, – отвлеклась от печальных воспоминаний Лариса Максимовна. – Это что-то совершенно потрясающее, ваш голос. Чудо какое-то. Это у вас врожденное?

– Нет, – не сразу ответила Мира, решая, откровенничать или нет, и все же ответила.

Делиться подробностями и посвящать этих, по сути, чужих ей людей в свои личные, пусть и забытые, проблемы Мира не собиралась, но кое-что все же объяснила.

– Когда мне было четырнадцать лет, я пережила нервное потрясение. Шок был настолько сильным, что у меня пропал голос. Совсем. Я не разговаривала полгода. Меня протащили по всем, каким только возможно, специалистам. Но диагноз был один: связки в порядке, это последствия психологической травмы. Покой, занятия с психологом, смена обстановки. Заниматься с психологом я категорически отказалась, от покоя мне становилось только хуже, и мама отправила меня к отцу в Екатеринбург. У папы есть вторая дочь, Сонечка. Ей тогда было три годика. И с ней и еще несколькими детками случилась трагедия: у автомобиля отказали тормоза, и он на огромной скорости въехал на детскую площадку, где играли ребятишки. Пострадало несколько детей, в том числе и моя сестра. И когда я увидела ее в больнице, мне так захотелось хоть чем-то отвлечь ее от страданий и боли и помочь, что я заговорила. Сначала больше сипела, но папа меня тут же отвел к специалисту, и уже через неделю я свободно разговаривала и устраивала для деток в палате целые представления. Тогда же выяснилось несколько обстоятельств: открылась эта моя уникальная способность к звукоизвлечению и голосовому подражанию, что явилось необратимой мутацией голосовых связок вследствие стресса, и обнаружилось, что я обладаю неплохими актерскими способностями.

– А как ваша сестра? – спросил Андрей.

– Полностью выздоровела и восстановилась. Сейчас умница и красавица двадцати годов, – тепло улыбнулась Мира.

– А что за потрясение-то такое ужасное? – полюбопытствовала Ия Константиновна.

– Сильное, – с серьезным видом уверила Мира и звонко рассмеялась.

– Ия, ну что ты? – попеняла той хозяйка.

– Ничего страшного, – сказала Мира и решила, что ей пора покинуть этот дом. – Спасибо за праздник, я, наверное, пойду.

– Что вы, Мирочка, – расстроилась искренне Лариса Максимовна. – Посидите с нами еще. Вы такой интересный собеседник. И Петя расстроится, что вы ушли.

– Подозреваю, что Петя проспит до утра, – тепло улыбнулась ей Мира и предложила: – Вы приводите его в нам в театр. У нас две новые постановки. Позвоните заранее, я вам контрамарки вынесу, а потом вместе где-нибудь посидим, перекусим и погуляем, если будет время.

– Да что вы, какие контрамарки, – махнула рукой бабушка Петьки. – Мы купим билеты, а вам позвоним обязательно.

– Вот и договорились, – улыбалась всем Мира. – Я пойду. У меня завтра рано утром запись на телевидении, а потом спектакль.

Все поднялись из-за стола и отправились ее провожать.

– Вы с вашим голосом наверняка нарасхват? – интересовалась Лариса Максимовна.

– Есть такое, – усмехнулась Мира. – В озвучивании большей части мультиков, которые смотрит Петя, я принимала участие.

– Это, наверное, так интересно? – с горячим интересом предположила Ия Константиновна.

– Не самая легкая, кропотливая работа. Иногда очень нудная, – посмеялась над ее энтузиазмом Мира. – Ну, все, – вздохнула она, подхватив свою сумочку с консоли у зеркала, останавливаясь у входной двери. – Спасибо за приглашение. Рада была познакомиться.

– Это вам огромное спасибо, Мирочка! – ответила энергично хозяйка дома. – Вы нам такой незабываемый праздник устроили и столько радости доставили! Воспоминания на всю жизнь останутся. Я так рада, что мы наконец познакомились. Очень рада.

– Я тоже рада познакомиться с вами. Всего доброго, – тепло попрощалась Мира.

– Я провожу, – уведомил Барташов, распахивая перед ней дверь.

Лариса Максимовна и Ия Константиновна все что-то говорили на прощанье, махали руками, улыбались, желали много хорошего, провожая гостью.

– Я там Петеньке в подарок принесла особые игрушки, развивающие логику, старинные головоломки, – вспомнила Мира, когда они опускались в лифте. – Вы ему скажите, что это от дяди Кости и тети Риты из сказочного магазина. Он знает.

– Вот у сына уже своя, неизвестная отцу жизнь, – наигранно вздохнул Барташов, – и неизвестные ему друзья.

– Привыкайте, – сказала Мира.

Далеко провожать ее он не стал, предложил вызвать такси, она отказалась, поблагодарил еще раз у подъезда, пожелал наилучшего, что положено в таких случаях, откланялся, и они распрощались.

Мира решила пройтись немного, тем более что практически сразу за домом Барташовых, через дорогу, начинался парк. Она не любила вспоминать тот момент жизни, о котором вскользь рассказала Петькиным родным, и старалась не доставать его из памяти и не тревожить вообще.

Столько лет прошло, она давно справилась с последствиями и физически, и психологически, но… Случаются с человеком ситуации и моменты, которые оставляют в его душе, памяти и во всей его жизни неизгладимый след, отпечатываясь, как тавром.

Мира медленно брела по аллее, золотившейся всеми оттенками осенних листьев, и невольно поддавалась нахлынувшим воспоминаниям, мысленно погружаясь в те события.


Олег Павлович Андреев был военным и служил в Приморском крае. Мама Миры Марьяна Константиновна вышла замуж за бравого старшего лейтенанта в восемнадцать лет и уже через год родила дочь.

Время было переломное – заканчивалась одна эпоха, начиналась другая, и все это происходило, как водится, в муках и революционном беспределе.

Когда Мире было шесть лет, отец уволился в запас из армии по ранению, которое получил в перестрелке с настоящей бандой. Эту банду его подразделение кинули ликвидировать в помощь милиции.

Уйдя в запас, Олег Павлович вместе с двумя своими друзьями открыли частную фирму, которая занималась поставками морепродуктов. Маленькая Мира, естественно, не знала, чем именно занимается ее папа, ей достаточно было того, что у нее теперь были самые лучшие игрушки, самая красивая одежда и много вкусностей, какие она только ни пожелает.

Но все это продолжалось недолго.

Однажды ночью Миру разбудили громкие голоса, перепуганная насмерть мама пришла в ее комнату, закутала дочь в одеяло, под которым та спала, и куда-то понесла, ничего не объясняя.

Потом они долго ехали в машине и приехали в какой-то старый, некрасивый деревянный дом.

И в этом доме они прожили несколько месяцев с мамой и еще одной женщиной. Там не было водопровода, постоянно отключалось электричество, на кухне пахло газом из подтравливающего баллона, белье на постелях оставалось влажным и серым, как его ни старались сушить.

И было постоянно холодно и сыро. Этот холод, сырость и затхлый запах заброшенного человеческого жилья и плесени Мира запомнила навсегда, как запах страха и глухой безнадежности.

А потом в дом ворвались какие-то мужчины, связали маму и тетю Галю, нашли под кроватью прятавшуюся там Миру и вытащили. Поставили перед привязанной к стулу мамой, что-то кричали и трясли девочку, от чего у нее сделалось больно в голове, и от страшного испуга она не понимала, что они говорят. Но тут заскочили еще какие-то другие дядьки и с ними папа, и все начали кричать очень громко, а Мира с привязанной к стулу мамой оказались на полу.

Потом что-то билось вокруг, рушилось и бабахало, было очень громко и очень, очень страшно. И стихло в один момент.

Папа развязал маму, взял Миру на руки, они втроем сели в машину и уехали.

Мира смотрела в окно машины на пролетающие мимо деревья и думала: как хорошо, что они сейчас вернутся в их теплую, уютную квартиру, к ее игрушкам, к прежней хорошей жизни, в которой есть телевизор, всякие вкусности и нет никакой, все съедающей и проникающей даже в кожу и в мысли сырости.

Но они не вернулись в квартиру и не взяли никаких вещей из дома, а сразу поехали в аэропорт, сели втроем в самолет и улетели в город Москву.

Много лет спустя Мира узнала, что это был обычный для того времени бандитский наезд на фирму отца и его друзей, и их бы непременно всех убили, хоть папа и спрятал семью, как ему казалось, надежно. Помогли отцовские боевые товарищи, с которыми он раньше служил, проследили за бандитами, вычислили всю их бригаду и ликвидировали.

Только бригад тех было в те времена не перечесть, и там, где исчезала одна, тут же на ее месте появлялась другая.

Олег Павлович, пройдя по краю гибели, реально понимал, что ему тут покоя не дадут, продал свою долю в бизнесе и увез семью в Москву.

Он купил шикарную квартиру в тихом центре, Миру определили в хорошую школу, Марьяна Константиновна, окончив курсы бухгалтеров, устроилась работать в солидную фирму, а Олег Павлович занялся новым проектом и новым бизнесом.

Вот в этом самом бизнесе он и встретил другую женщину, которую почему-то полюбил больше мамы, – Наташу. И родители Миры развелись.

В принципе, достаточно спокойно и, можно даже сказать, по-дружески.

После той деревни, пережитого нападения и отстрела банды что-то разладилось в отношениях родителей, и вернуть то светлое и радостное, что было в их семье и скрепляло их троих все годы, оказалось уже невозможно.

Отец оставил бывшей жене с дочерью квартиру, обещал помогать деньгами и уехал вместе со второй женой в Екатеринбург, куда и перевел свой новый бизнес.

Маму такой расклад более чем устраивал, она неплохо сама зарабатывала, вскоре заняв должность главного бухгалтера, и отец присылал ежемесячно довольно приличную сумму на дочь и на их жизнь в целом, всегда помогал им при любой возникающей надобности и проблеме. Да и с мамой они остались в хороших отношениях.

А вскоре мама встретила мужчину, за которого и вышла замуж.

Михаил Александрович был… почему был? Есть и сейчас. Он хороший человек, настоящий мужчина и любит маму Миры. Да и к Мире относился очень правильно – в меру строго и требовательно, в меру нежно и очень заботливо.

Живи и радуйся! Сплошная красота и пастораль – у всех новые семьи, у папы с Наташей дочь родилась, и мама с дядь Мишей ждали ребенка.

Красота!

Но практически сразу после дня рождения, когда ей исполнилось тринадцать лет, девочку Миру как подменили. До тринадцати она все была миниатюрной малышкой, этот ангельский взгляд больших темно-синих глаз, вьющиеся кучеряшки, личико сердечком. К ней и в семье-то так и обращались:

– Ребенок, иди обедать… ребенок, то… ребенок, сё.

Не доставляла родителям хлопот, прилично училась, была приветливой, смешливой девочкой, обладала хорошим чувством юмора и вдруг… Как-то очень быстро, всего за пару месяцев она кардинально изменилась.

Вытянулась, подросла, перестав быть совсем уж малышкой, и взбунтовалась на всю мощь переходного подросткового возраста.

И такое понеслось…

Началось с того, что она перекрасила свои светлые волосы в жгуче-черные и выпрямляла их каждое утро специальным утюжком для волос, и наносила макияж, как оголтелый «гот», превращая лицо в полотно абстрактной жуткой картины, «подсела» на тяжелый рок, который врубала на всю мощь стереосистемы, и орала, подпевая солистам.