– Я не улыбаюсь, – спохватилась Лера, безуспешно пытаясь стереть с физиономии следы нечаянной радости. А как тут не радоваться, когда она ждала самого страшного: у него появилась другая. Мало какая неприятность могла идти в сравнение с таким заявлением. – Я растерялась. Думала, что-то совсем непоправимое случилось. А деньги – это же ерунда.

Виктор как-то странно взглянул на нее, отвернулся и, откашлявшись, проговорил:

– Ты не поняла. Мне не просто нужны деньги. Мне нужно уехать. Возможно – надолго. Поэтому свадьба откладывается.

– Так не отменяется же! – Лера так воодушевилась возможностью помочь любимому, что чуть не опрокинула торшер, начав кружить по комнате. Нервное напряжение требовало разрядки, поэтому хотелось не просто ходить, а подпрыгивать и даже орать, причем что-нибудь радостное, как на салюте. Но Витя, озабоченный и озадаченный своей неведомой проблемой, этого точно не понял бы. – А деньги – ерунда. У нас же на свадьбу отложено.

Он снова тяжело и как-то нехорошо взглянул на Лерочку:

– Наших отложенных не хватит. Мне очень много надо.

Это «очень» он выдавил таким тоном, что до Леры наконец-то дошло, что проблема на самом деле существует, и раз жених сидит смурнее тучи, то, вероятно, не такая уж эта проблема безобидная.

В душе невесты проснулся расслабившийся было бухгалтер-логик, и она начала суммировать факты: крупная сумма, спешный отъезд, похоронное выражение лица любимого…

– Тебя могут посадить? – вздрогнула она, остро пожалев авансом, что дело не в какой-нибудь девице. Да она его у любой отобьет и самой распрекрасной красавице даст фору! Это не дуэль с законом, в которой победитель всегда известен заранее.

– Почему? – испуганно моргнул Виктор, после чего поплевал через плечо и постучал по плинтусу, ловко и поспешно нагнувшись.

– Ну, не знаю. Получается, что ты от кого-то прячешься. Деньги, отъезд… Ты можешь сказать, что случилось?

– Ничего противозаконного, если тебя это волнует. Я чист перед карательными органами.

– Меня волнует все, что касается тебя. Заинтриговал – колись! Твои проблемы – это теперь и мои проблемы тоже. Если бы у меня что-то случилось, я бы с тобой поделилась.

– Лера, я тебе как-нибудь позже все объясню.

– Ты проиграл в карты? Украл?

– Как много можно узнать о себе, попав в нестандартную ситуацию, – горько ухмыльнулся Виктор. – Твои допущения впечатляют.

– Я просто пытаюсь спровоцировать тебя на ответ, – надулась Лера.

– Лерочка, я пока не могу ничего сказать. Это не моя тайна. Мне нужно тысяч десять евро в долг и уехать на месяц. Может, больше, может, меньше. Никакого криминала, я должен выручить одного хорошего человека.

– Женщину? – глупо и опрометчиво вырвалось у нее.

– Не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. Я люблю только тебя. И всегда буду любить. Но сейчас в нашей жизни сложный период. Но мы ведь справимся?


Они справились. Леру распирало от гордости, что она может помочь любимому, что от нее что-то зависит, что теперь их объединяет какая-то беда. Пусть неизвестная, но общая. И тайна. Теперь у них была общая тайна.

Десять тысяч евро пришлось просить у родителей. Предвидя всякие глупые домыслы и лишние вопросы с их стороны, Лера сказала, что деньги ей нужны для покупки «невероятно выгодных акций». Папа, давно маявшийся от невозможности хоть как-то пристроить скопленный капитал, конечно же, обрадовался, и для него пришлось сочинить целую историю, обильно сдобренную малопонятными терминами. Александр Борисович, ни за что не признавшийся бы в том, что даже приблизительно не представляет себе, что есть «сальдо нарастающим итогом», одобрительно кивал. Мама же, вечно попрекавшая Лерочку отсутствием житейской сметки, безмерно уважала дочь как бухгалтера. Поэтому деньги были выданы беспрекословно. Проценты Лера предполагала выплачивать за счет своей сильно подросшей зарплаты до тех пор, пока Виктор не привезет деньги обратно. Тогда можно будет сочинить еще одну историю и вернуть сумму в семейную копилку.

Виктор теперь казался ей еще более потрясающим. Ореол жертвенности придавал жениху необъяснимую прелесть. Лера захлебывалась от гордости за него, такого отзывчивого, такого бескорыстного, честного и порядочного. А еще было немножко стыдно, когда она пыталась поставить себя на место Вити. Вот Лерочка бы точно не дала посторонним людям ни копейки, какая бы там беда ни стряслась. Кстати, посторонние люди, по словам Виктора, уверявшие его, что деньги отдадут, могли бы не напрягать окружающих своими обременительными и ультимативными просьбами, а элементарно оформить кредит в банке.

Перед отъездом Витя настоял на том, чтобы оформить на Леру сберкнижку, на которую он собирался, если не получится вернуться в ближайшее время, перевести деньги. Кроме того, он категорически потребовал, чтобы Лера сохранила его расписку. Это было все смешно, нелепо… но приятно. Порядочный человек щепетилен во всем.


– Как это уехал? – Елена Станиславовна надела очки и всем телом навалилась на стол. – Не понимаю.

– Мам, а чего тут непонятного? Ему понадобилось срочно уехать. – Лера нарочито безразлично пожала плечами и сосредоточилась на маникюре.

Конечно, она предпочла бы ни о чем не рассказывать родителям, но о том, что свадьба откладывается, не сказать было нельзя.

– Куда? – Теперь мамины очки были демонстративно сдвинуты на нос. Вероятно, для того, чтобы подчеркнуть Лерину ничтожность: так смотрят на блох или неопознанных букашек, заползших в городскую квартиру. – Вот так просто – накануне свадьбы?

– Обстоятельства, – сухо отчеканила Лера. – И не накануне. До свадьбы больше месяца.

– То есть к свадьбе он вернется?

– Нет.

– Шурик, иди сюда, немедленно! – внезапно завопила мама. На такой крик, по идее, должен был отозваться не только супруг, но и соседи. Причем от первого этажа до последнего.

– Мама, я тебя умоляю – не надо делать из этого трагедию! Меня это тоже мало радует, поэтому давай не будем обсуждать!

– Как это не будем обсуждать? А кафе? А платье? А гости?

– Я все отменила. Гостей обзвоню. Платье не истлеет, надеюсь, до свадьбы.

– С такими женихами – истлеет, – пообещала Елена Станиславовна. – Это же надо! Шурик, ты слышал? У нас зять из-под венца сбежал.

Появившийся в дверях Александр Борисович попытался сделать соответствующее случаю лицо.

Лера тоскливо наблюдала, как мама, не удовлетворившись молчаливым папиным участием в спектакле, бросилась обзванивать подруг. В ее жизни было так мало значимых событий, что жених, отбывший накануне свадьбы в неизвестном направлении и по неизвестной причине, значительно скрасил безрадостное существование несостоявшейся тещи.

– От нас-то жених сбежал! – донесся из коридора мамин голос, исполненный трагического надрыва.

Самым тяжелым оказалось звонить уже приглашенным гостям и виновато оправдываться. Лерочке соболезновали так, словно жених не уехал на время, а вообще отбыл в мир иной. Почему-то ее заверения, что свадьба всего лишь переносится на неопределенный срок, собеседники воспринимали с излишней суетливостью и начинали фальшиво подбадривать. К концу списка она даже начала сомневаться в собственной правоте. Бороться с общественным мнением оказалось гораздо труднее, чем казалось в начале.


– Ни фига себе! – ахнула Юля, с ногами забравшись на диван и уставившись на Леру изумленными глазищами. – Сбежал из-под венца!

– И ты туда же! – обиделась Лера.

– Но это же ненормально. Я не понимаю, почему ты так спокойно на это реагируешь? Ты сама слышишь свои объяснения? «Он уехал помочь кому-то»! Кому? Куда? А ничего, что он предпочел мифического «кого-то» тебе, своей невесте? Причем отделался каким-то мелодраматическим «это не моя тайна»! Я бы за такое убила. Или сама скончалась бы от любопытства.

– Я его люблю.

– А. Ну, это все объясняет. Лера, возьми себя в руки. Я бы, может, даже смогла тебе помочь морально, но в твоей темной истории даже зацепиться не за что! Я не представляю, что его может оправдать. Как-то странно все это. Может быть, он многоженец? Или брачный аферист? Классическая схема, но не вписывается одно: тогда он должен был сначала жениться или завладеть какими-нибудь твоими ценностями. Или в квартиру прописаться. А он просто уехал. Кстати. А ты проверяла – он на самом деле уехал? Или просто бортанул тебя, а теперь… – тут Юля наконец сообразила, что утешает как-то не по правилам, и примирительно пробормотала: – По крайней мере – не обокрал. Дома точно ничего не пропало?

– Нет, – с трудом выдавила Лера. – Не пропало.

– Ты его провожала? Куда он поехал хотя бы приблизительно?

– Я на работе была.

– Ага. Ясно. Ничего страшного. Но он хоть звонит?

– Нет. Там связи нет. Трубка не работает.

– В тундре, значит, – задумчиво протянула Юля и с жалостью взглянула на подругу. – Тебе соврать что-нибудь утешительное или не надо?

– Все не так, – упрямо насупилась Лера.

Вечером она в очередной раз попыталась дозвониться Виктору. Абонент находился вне зоны действия сети.

Это могло означать только одно: с Виктором что-то случилось. Лера ни на минуту не допускала мысли, что он обманул. А все остальные ничего не понимали просто потому, что не знали Витю. Хорошо еще, что никто не знал про деньги. Вот была бы почва для обсуждения.


Юля была слишком занята своими переживаниями, чтобы глубоко вникать в чужие. Леру было, безусловно, жаль, но она, как муха в сиропе, завязла в своей так называемой любви и на голос разума не реагировала. Голосом разума Юля в данном контексте считала себя. Но в данный момент у нее была более важная задача – удержать собственного супруга, а чужой, уже смывшийся с горизонта жених ничего в картине мира изменить не мог. Тем более что Лерочка не требовала утешения, а наивно продолжала ждать своего суженого. То, что таких суженых по просторам вселенной бродит несметное количество, Юля не сомневалась. Свято место пусто не бывает: один ушел, другой придет. Дело времени. А вот муж, у которого завелась пассия, – это проблема посерьезнее.

Несмотря на все усилия и второй медовый месяц, устроенный ею Роману, все было не так. Отчуждение между ними росло, как сугроб в сильную метель, все больше и больше отдаляя друг от друга. Юля исступленно пыталась понравиться, отдавая себе в этом отчет, презирая себя за это же и тихо сходя с ума от безрезультатности затеи.

Валентинов день, равно как и двадцать третье февраля, Роман провел «на работе» с отключенным мобильным.

Как же хотелось хлопнуть дверью и гордо уйти! Останавливало лишь одно: подозрение, что супруг такому повороту обрадуется. Не говоря уже о неизвестной сопернице.

Незадолго до Восьмого марта Юля вытащила ночью телефон мужа и, содрогаясь от нервного волнения, закрылась в ванной. Она была абсолютно согласна с истиной «меньше знаешь – крепче спишь», а также с вариантами сего мудрого изречения из серии «не ищи, а то найдешь» и «многие знания – многие печали». Сама много раз поучала окружающих. Но, удивительное дело, когда коснулось ее, Юля вдруг поняла, что спокойно сможет жить, лишь выяснив все до мельчайших деталей. Обычный женский мазохизм, проистекающий из неудовлетворенного любопытства и обиды.

– Я не могу бороться с ветряными мельницами, даже не зная, где они находятся. Сначала найду, потом спалю, – оправдывалась она, вздрагивая от толчков адреналина, который, казалось, носился по венам вместо крови. – А потом уже подумаю, что делать с пепелищем.

Как обнаружить соперницу? По эсэмэскам. Перечень звонков в трубке от всяких Николаев Парамоновичей, Тимофеев и Моисеев ни о чем вам не скажут. Глупо обзванивать всех. А вот среди sms-сообщений запросто может затесаться нечто интересное, что позволит вычислить, под каким номером скрывается не шофер, не деловой партнер, а какая-нибудь наглая брюнетка, уже вцепившаяся мертвой хваткой в чужого мужа.

Прокол обнаружился сразу. Больше всего звонков поступило от некоего Олега. От него же была последняя смска: «Приезжай. Надо срочно поговорить. Целую».

Без последнего «целую» она выглядела бы вполне безобидно. Юлины щеки полыхнули, уши заложило, а в горле пересохло. Неправда, что в экстремальных ситуациях мозг мобилизуется. Да, вполне возможно, что скрытые физиологические данные, сэкономленные именно на случай форс-мажора, неожиданно проявляются, и человек перепрыгивает через высоченные препятствия, обгоняет медведя или проплывает не один километр, пытаясь себя спасти. Но мозг в таких случаях, скорее всего, отключается, как вскипевший чайник, иначе он не пустил бы не умеющего плавать хозяина в воду, не загнал на двухметровый забор или не стал бы устраивать состязания по бегу с хищником. Сейчас, когда совместная жизнь с Романом была вопросом жизни или смерти, разум щелкнул и погас, как перегоревшая лампочка.

Когда Ромины подчиненные совершали какую-нибудь глупость, он называл это «ум самоликвидировался».