- Да, вот. Меня отправили домой, велев в офисе не появляться. Со мной работать невозможно, - рассеянно вертя в руках холодную и влажную бутылку, призналась она. И попыталась придумать, как ей подойти к основной мысли.

- В смысле? – мама искренне удивилась. – Это кто такое велел?

- Миша, - отозвалась Марина, отпив еще из бутылки.

Мама нахмурилась и встала. Подошла к ней.

- Солнышко, у вас что-то случилось? Ты совершила какую-то ошибку? Если так, я уверена, что все можно решить, Миша успокоится. Ведь ты только учишься, это немудрено. Нормально. Ты не принимай все близко к сердцу. Вижу, что ты вся потерянная сидишь. Но практически все можно исправить, честное слово. Всегда. Пока все живы, можно извиниться и договориться. И он поймет. Успокоится и простит, - мама погладила ее по голове, попыталась поправить шпильки, видимо, заметив безалаберность прически.

Марина растерялась, осознав, что мама ее, кажется, неправильно поняла.

- Нет. Все не так, - попыталась она уже более осмысленно выразить свои мысли. – Он не сердится. Он… Просто… Он меня поцеловал! – так и не сумев это как-то иначе рассказать, призналась Марина, вновь краснея. Но на губы сама собой наползла улыбка. – И сказал, что я ему работать не даю, сосредоточиться мешаю, когда рядом. Вот… ну и…

- Ого! – мама даже присела на край стола, еще внимательней всматриваясь в Марину. – Лихо. Чтоб Миша на работе сосредоточиться не мог… А ты волновалась, солнышко, что он тебя ребенком считает, - вот тут мама улыбнулась. Широко-широко.

И Марине еще проще стало. И даже рассмеяться захотелось.

- Кажется, не считает. Точнее, считает, жаловался, что я маленькая, но все равно - сказал, что я его с ума свожу, - все-таки немного стесняясь, Марина прикрыла глаза ресницами.


Мила прямо-таки физически ощущала, насколько дочь взбудоражена. Было очевидно, что Марина уже на той стадии эмоционального возбуждения, когда и не разобрать: то ли это еще эйфория, то ли уже прострация. И все-таки она видела, что Марина довольна и счастлива, а для нее это было главным. Даже отголоски своих чувств от первой влюбленности отразились внутри, всколыхнувшись эмоциями дочери.

Она еще в прошлую пятницу поняла, что молодой мужчина вовсе не равнодушен к дочери, наблюдая за тем, как Миша прощался с Мариной у крыльца. И сейчас была довольна, что не ошиблась. Хотя у нее имелись и некоторые опасения: не так и просто этим двоим будет строить хоть какие-то отношения, учитывая вечную занятость и целеустремленность Михаила, а также возраст Марины и предстоящую ей учебу, определение жизненного пути. Но кто знает - может, все и выйдет, если у обоих все действительно серьезно?

Она нежно погладила Марину по растрепанным волосам, почему-то именно сейчас остро ощутив, что дочь растет. Уже выросла. И ее теперь увлекают не розовые туфельки, как у принцессы в мультике, не заколка с бантами, а нешуточные страсти и настоящее влечение, эмоциональная привязанность к мужчине.

Мила знала об этом уже какое-то время, но именно в этот момент прочувствовала, будто бы пропиталась пониманием. Марина – уже не только ее маленькое солнышко. Уже еще чья-то искрящаяся радость. И, откровенно говоря, Миле стало немного грустно.

Нет, она была очень рада, что первое чувство дочери взаимно, что она имеет возможность испытать все эти эмоции, в полной мере насладиться обоюдным влечением и симпатией. Не каждой девушке везет настолько. И все-таки, Миле стало немного горько, совсем капельку. Словно какой-то этап ее собственной жизни уходил безвозвратно, оставаясь лишь фотографиями в альбоме да эпизодами памяти.

Но она не собиралась погружаться в эти переживания.

Наоборот, планировала помочь Марине в полной мере понять все прелести своего нового возраста и войти в новый этап ее уже почти взрослой жизни, уверенно и с достоинством. Без комплексов и сомнений. В свое время ее родная мать мало чем могла помочь Миле в подобной ситуации, просто потому, что и сама не знала, стеснялась, а в чем-то просто не понимала важности поддержки в такой непростой период жизни. Но Мила помнила свои сомнения и метания, а также на своих ошибках, неудачах и успехах узнала многое, и хотела передать все эти маленькие хитрости, тонкости, нюансы – Марине. Не сразу, конечно, не вывалив все на голову, ошарашив свою девочку. А шаг за шагом открывая ей маленькие женские тайны.

- Я очень рада, что твои сомнения об отношении Миши – развеяны, - продолжая перебирать волосы дочки, заметила Мила. – Но мне кажется, ты все же немного нервничаешь? Из-за чего, солнце мое? – она видела метания и неуверенность в глазах Марины, хоть та и пыталась прикрыть их ресницами.

- Ну, - дочь немного покраснела. – Мам, а я должна что-то теперь делать? Миша… Он же такой… Он старше… - слова давались ей с трудом.

Мила удивилась и даже немного напряглась. Она поняла, о чем дочь ее спросила, но постаралась сохранить доброжелательный и легкий тон.

- Ты ничего и никому не должна, солнце. Запомни это раз и навсегда. Даже самому любимому мужчине ты не должна того, что пугает тебя саму, чего тебе не хочется или к чему ты не чувствуешь себя готовой. Понимаешь? – Мила дождалась кивка дочери. – Тебе Миша что-то говорил? – уточнила она, честно говоря, удивляясь. Это не укладывалось в ее представление о молодом мужчине.

- Нет, - Марина рьяно тряхнула головой, отчего ее шпильки окончательно выпали на пол из прически. – Наоборот, сказал, что нам не стоит торопиться. И в таком духе, что не хочет, чтобы я его боялась или стеснялась.

Мила кивнула, находя в этом ответе подтверждение своим мыслям.

- Он совершенно прав. А не сходить ли нам в кафе, не поесть ли мороженного? – отвлекая Марину от бури переживаний, тут же предложила Мила.

Видела, что девочка нуждается в передышке. Не умеет еще справляться с эмоциями, отстраняться и переосмыслить. Все проживает, с головой в этот омут бросается.

- Давай! – кажется, Марина предложению обрадовалась, подскочила со своего стула, махнув рукой на заколки. – Пошли! Хочу малинового!

Мила рассмеялась. Она не сомневалась в выборе дочери. И касательно лакомства, и касательно парня.

Да, кто-то мог бы сказать, что это почти недопустимо, ведь Миша на десять лет старше. А Марине только-только должно исполниться шестнадцать. Но Мила знала этого парня с рождения, видела, как он рос, как формировались его убеждения и взгляды, знала его отношение к семье и к людям. И, если откровенно, считала, что уж лучше ее дочь будет со старшим, но ответственным мужчиной, нежели со сверстником, у которого не ясно, что творится в голове и сумеет ли он о здравом смысле и безопасности вспомнить, в случае чего. Ведь возраст такой, что глупо закрывать глаза и делать вид, что не дойдет до чего-то эдакого, тем более что сейчас молодежь куда свободней и смелей стремилась познавать все нюансы отношений. В том числе и физические.

А Миша о Марине позаботится, в этом она не сомневалась.

Но говорить об этом сейчас посчитала чрезмерным, Марина и так казалась измотанной обилием чувств и мыслей. Так что сладкая передышка точно уместна. Для них обеих.


Гроза началась ночью. Все как положено: раскаты грома, молнии, раскалывающие небо надвое, и ветер такой силы, что деревья пригибало к земле. Наверное, если бы спал – точно проснулся бы. Да только Михаил о сне и не помышлял. Не до отдыха. Имелось, о чем подумать. И погода соответствовала. У него внутри также спокойствия не наблюдалось. Завтра предстояла важная встреча, и если все пройдет так, как он задумал – появится реальная возможность сделать скачок на голову выше в бизнесе. Это будут контракты совсем другого уровня.

В окне отразилась очередная вспышка молнии – на секунду стало светло, и снова комната погрузилась в темноту.

Старая комната. Его детская. Тут даже почти не изменилось ничего. И несмотря на то, что до потолка было больше трех метров, а сама площадь комнаты переваливала за двадцать «квадратов», - он ощущал себя «тесно».

Отвык.

У Михаила имелась своя квартира, куда он переселился еще лет в девятнадцать. Но сейчас, когда отец пару месяцев назад попал в больницу – вернулся. Мать поддержать. Она боялась оставаться одна в доме, несмотря на наличие приходящей помощницы. Но Миша знал, что это отговорка – мать просто боялась: что с отцом все станет еще хуже, или «не дай Бог…», или что изменится привычный уклад жизни. Его мать просто боялась перемен, да и болезнь отца основательно выбила ее из колеи. Впору саму укладывать в неврологию, а она старалась, держалась, перед отцом бодрилась. И ему вот - про страх дома одной находиться – рассказывала.

Но Михаил понимал, что не в том причина, оттого и переехал временно назад.

Однако, несмотря на всю обоснованность и разумность этого поступка, сейчас ему было душно и тесно. Не приносили облегчения и прохлада обрушившегося на город ливня.

Еще раз глянув на экран мобильного, прочитал сообщение Марины и, улыбнувшись, отбросил трубку на кровать. Не сиделось ей дома. Просила разрешения завтра прийти в офис. Собственно, он также был совсем не против ее завтра увидеть, о чем честно и написал. Да он и сейчас был бы рад, увидь ее рядом, только не факт, что это хорошая идея.

Михаил не мог сказать, что не сомневается в своем сегодняшнем поступке и решении. Не имел стопроцентной уверенности. Но и отступать уже было поздно. Да и некуда. Пришлось откровенно признать – Марина его зацепила, как «это» назвал Костя. И зацепила крепко и по-взрослому. Но он все так же не представлял, что с этим делать. Марина не была ему чужой. Наоборот, очень близкой. И будь ей восемнадцать - вообще проблем бы не было, наверное. Сейчас же… все казалось совсем непростым. Меньше всего он хотел бы ее напугать или обидеть, но и как правильно развить то, что между ними протянулось – пока не представлял. Не имел такого опыта. Однако, похоже, и отказываться от Марины не собирался. А значит, придется придумывать и искать правильные пути.


Утро выдалось суматошным. Почему-то дождливые утра зачастую такими оказываются, Марина это замечала. Все вдруг начинают торопиться, боятся не успеть, опоздать. Будто бы за долгие дни жары забывают о том, как жить при дожде. Как везде успеть и добраться туда, куда собирались. И отец торопился в свой офис, и мама волновалась, что опоздает и не успеет к доставке свежего товара. Оба уехали раньше, папа предложил маму довезти, так что Марине пришлось завтракать в одиночестве. Как-то грустно и скучно вышло. И аппетита не было. Вновь вернулось какое-то волнение, хоть и повода уже не было и сомнений не осталось. И долгожданная прохлада дождя уже не радовала.

Так что волей-неволей и она заторопилась, засобиралась. Приехала в офис Михаила едва ли не первой, столкнувшись в проходной с Верой Михайловной. Сама же вызвалась ей помочь с документами, узнав, что у Михаила с утра какая-то встреча не в офисе. И так погрузилась в сортировку бумаг, что несколько оторопела, когда около одиннадцати Миша стремительно ворвался в приемную:

- Вера Михайловна! Мне нужны все отчеты по обороту за прошлый месяц.

Тут он замолчал, остановив взгляд на Марине.

Сама Марина тоже, кстати, замерла, притихла почему-то, оглушенная странно-кипучей энергией, которую Миша буквально излучал. Словно гроза, бушевавшая всю ночь, вдруг ворвалась в приемную, – такое странное возникло у нее ощущение. Даже волоски на руках дыбом встали.

- Принеси мне эти папки, пожалуйста, - улыбнувшись уголками губ, Миша подмигнул Марине и скрылся в своем кабинете, уже кого-то набирая в телефоне.

Марина дыхание перевела. Оказывается, задерживала. Точно вся замерла. Повела плечами, сбрасывая эти ощущения. Вера Михайловн уже достала две папки из шкафа - видимо те, о которых Миша и спрашивал. И вернулась к своим делам, кажется, не замечая ступор Марины. Взяв эти бумаги, она зашла в кабинет следом за Михаилом.

Он все еще с кем-то разговаривал, стоя у окна, и решал что-то о поставках. И все так же «бурлил». Она реально ощущала, как в Мише бушует решимость и энергия.

Стараясь передвигаться тихо, чтобы ему не помешать, Марина чуть ли не на цыпочках прошмыгнула к столу и оставила документы на столе. Развернулась, собираясь вернуться в приемную, решив, что сейчас Мише только помешает. Но не успела и шага ступить:

- Стоять.

Миша, оказывается, уже окончил свой разговор. Подошел к ней, опустил руку на плечо Марине, задержав.

- В сообщениях ты смелая, а тут, что-то, даже взгляд не поднимаешь. Боишься все-таки?

Марина удивленно обернулась, недоуменно уставившись в его напряженные глаза.