Патриция Мэтьюз - Сердце язычницы

– Только бы перебраться через хребет, – мечтательно произнес Дэвид, – а там уже все пойдет как по маслу. Я приказал Раунтри, капитану «Надежды», ждать меня у обжитого побережья Молокаи по крайней мере месяц. Он клятвенно обещал, что не двинется с места, и я ему верю. У нас уже был небольшой инцидент, так что...

Лилиа погрузилась в размышления. Она всей душой желала поверить в возможность бегства из этого преддверия ада.

– Но ведь мне не удастся скрыть, что я побывала на Калаупапа, а как только это станет известно, от меня все отвернутся.

– Станет известно? Откуда? Об этом знает, по моим сведениям, только шесть человек, не считая шхуна. Не в интересах Лопаки и его приспешников открывать свое участие в этом деле, а что до нас с Диком и твоей матери, мы все, разумеется, будем молчать. – Дэвид вскочил и возбужденно заходил взад-вперед. – К чему ждать? Пусть это случится сегодня!

– Сегодня? – испугалась Лилиа.

– Почему бы и нет? Калеб, что скажете?

– Действительно, почему бы и нет? Тяжело принять решение, осуществить его куда проще. Ночь сегодня безлунная. – Калеб вдруг вскочил и хлопнул себя по бедру. – За дело, друзья!

Отчасти Калеб был прав, радуясь отсутствию луны, так как это позволяло беглецам оставаться незамеченными. Однако узкая, извилистая тропинка, бог знает когда выбитая в скалах, почти терялась во мраке.

Как только решение бежать было единогласно принято, Калеб предупредил жену, и все трое покинули его дом. Американец, знакомый с извивами тропы, вызвался быть проводником. Опасаясь потерять его в темноте, Лилиа держалась ближе к нему, а Дэвид следовал за ней.

Дозор был выставлен на самом гребне хребта, где тропа сильно сужалась. Трудный подъем длился так долго, что девушка боялась оказаться наверху уже с рассветом. Тогда задуманный план рухнул бы. Калеб, видимо, боялся того же, поэтому ни разу за всю дорогу не остановился передохнуть. Устав, Лилиа начала спотыкаться и однажды чуть было не упала. К счастью, Дэвид ее вовремя поддержал. Когда она совсем уже потеряла надежду, Калеб вдруг остановился.

– Мы пришли, – прошептал он. – В нескольких ярдах отсюда находится пост. Как только увижу охрану, я пойду прямо на них, словно не замечая. Это отвлечет внимание дозорных, и вы успеете проскользнуть. Но будьте осторожны, попытка всего одна. Если ничего не получится, придется на время забыть о бегстве.

– Вам грозит опасность? – встревожилась Лилиа.

– Едва ли. Дозорные не приближаются к прокаженным, разве что те уж очень упорствуют, а мне это ни к чему.

– Увидимся ли мы еще, Калеб? Я хочу сказать, когда...

– Когда Мэри умрет? Нет, дорогая моя Лилиа. Я останусь здесь до конца жизни, потому что привык быть нужным и без меня многим придется хуже. Вспомните, ведь я хотел стать врачом и здесь нашел себя.

– Благодарю вас, Калеб, за все, что вы для меня сделали: за кров, пищу, а главное, за дружбу.

Девушка поцеловала его.

– Тогда уж и вам спасибо, – усмехнулся Калеб. – Вы ведь тоже многое для меня сделали одним своим появлением. Ну а теперь мне пора. Как только поднимется шум, действуйте.

Он сделал пару шагов, и кромешный мрак поглотил его. Лилиа схватила Дэвида за руку, и оба замерли в напряженном ожидании. Прошло, казалось, долгое время, но вдруг чуть выше раздался окрик.

– Пора, Лилиа!

Дэвид потянул девушку за собой. Поблизости слышались шум, крики, топот ног. Калеб, видимо, с ходу проскочил узкое место и теперь уводил сторожей за собой. Беглецы быстро миновали ловушку между двумя скалами, где располагался пост, и бросились вперед почти наугад. К счастью, здесь тропинка была более проходимой. Они остановились передохнуть только тогда, когда уже ничего не слышали позади.

– Надеюсь, все в порядке, мы ускользнули, – тяжело дыша, сказал Дэвид. – Теперь можно двигаться медленнее, чтобы сэкономить силы. Нам ведь предстоит пересечь весь остров, чтобы добраться до места стоянки «Надежды».

Путь и впрямь оказался неблизким. Почти двое суток беглецы добирались до обжитой части острова, и все это время Дэвид втайне тревожился, что не найдет «Надежду» в условленном месте. Однако когда перед их глазами открылся большой судоходный залив, они увидели на якоре парусник.

– Нас все-таки дождались! – Дэвид вздохнул с облегчением. – А вот и наш Дики Берд!

И в самом деле, под раскидистой пальмой на берегу за пиршественным столом возлежал Дик в позе римского патриция. Томно обмахиваясь широким листом, он время от времени отхлебывал из бутылки.

Обрадованный Дэвид схватил Лилиа за руку и повлек за собой. Подойдя ближе, они увидели, что с другой стороны к пальме привалился сморщенный туземец, в котором девушка тотчас узнала своего родственника Пеку из Лааины.

Услышав шаги, Дик огляделся. Когда глаза его остановились на Дэвиде и Лилиа, лицо его выразило радость и облегчение.

– Дружище, вот и ты! – Он не спеша поднялся и со вкусом потянулся. – Судя по тому, что вы оба здесь, все в порядке. Что ж, очень рад. – Дик отвесил девушке низкий поклон, шутливый, но искренний. – Дорогая Лилиа, счастлив снова видеть вас.

Она не сводила взгляда с Пеки, чья физиономия сияла от радости.

– Говори сразу, Пека, все ли в порядке с Хана, держится ли еще Кавика?

– Новости не самые лучшие, – ответил туземец, мрачнея. – Подробностей не знаю, но похоже, Лопака наседает изо всех сил, хотя воины Хана пока держатся.

– Надо поскорее передать на Мауи, что алии нуи уже в пути. Пусть знают, что я скоро буду в Хана. Мне вообще не следовало покидать деревню!

Так как разговор шел на местном наречии, Дэвид не выдержал:

– Скажите же наконец и мне, о чем речь!

– Лилиа из деревни Хана хочет вернуться домой, чтобы повести своих воинов к победе, – с гордостью ответил Пека.

Услышав рокот барабанов, извещающий о скором возвращении Лилиа на Мауи, Лопака пришел в неистовство. Немного опомнившись, он послал за Исааком Джэггаром и Эйзой Раддом.

Ярость его прорвалась в ту минуту, когда белые переступили порог. Не сказав ни слова, Лопака ударил миссионера кулаком в челюсть, и тот отлетел к стене. Струйка крови потекла по его подбородку на воротничок.

– За что, Лопака? – спросил Джэггар, поднимаясь и трогая разбитую нижнюю губу.

– Лилиа! – Лопака выплюнул это имя как проклятие. – Не ты ли уверял, что позаботился о ней как следует и она больше не побеспокоит меня? А ты поддакивал, Эйза Радд!

– Так оно и есть, клянусь Господом нашим! – воскликнул Джэггар.

– А я тут вообще ни при чем, – трусливо заговорил Радд, панически боявшийся Лопаки. – Это все придумал он, а что мне оставалось делать? Я с самого начала говорил, что ее надо просто прикончить!

– Лилиа обречена... – начал было миссионер, но Лопака перебил его:

– Тогда почему же она как ни в чем не бывало возвращается на Мауи? Вы что, не знаете? А впрочем, конечно, белые слишком тупы, чтобы понимать язык барабанов!

– Она обречена, – упрямо повторил Джэггар. – Лилиа не может вернуться, Лопака. Она сейчас на Калаупапа, среди прокаженных. Оттуда нет возврата.

– Барабаны говорят о ее возвращении, а уж они-то не лгут, не то что рты белых людей! Я велел вам убить Лилиа, так почему же вы не сделали этого?

– Я говорил ему, говорил! – возбужденно бормотал Радд, раскачиваясь на пятках.

– Да замолчи ты! – прикрикнул на него Лопака. – Не хватало только твоей пустой болтовни. Так что же ты мне скажешь, Исаак Джэггар?

– Я обратился к Господу за советом, и было мне сказано, что судьба сама должна покарать Лилиа Монрой. На Калаупапа живут прокаженные, там даже воздух пропитан заразой, и любой, чья нога ступит туда, обречен. Не может быть, чтобы Лилиа решила вернуться сюда обезображенной...

– С нее станется! – рявкнул Лопака. – У этой женщины мужества больше, чем у вас двоих, вместе взятых. И зачем я связался с вами, никчемными белыми? Если вы немедленно не уберетесь с моих глаз, я проткну ваши жалкие сердца копьем. Прочь отсюда! Я еще подумаю, какому наказанию вас подвергнуть.

– Я не никчемный белый, Лопака, я служитель Господа всемогущего! Не смей оскорблять меня!

– Я буду оскорблять тебя с утра до вечера целый год, если мне вздумается! Вы оба принадлежите мне душой и телом, слышите? И не советую сомневаться в этом! Убирайтесь!

Радд выскочил вон ни жив ни мертв, но Исаак Джэггар задержался. Этот безумец, не ведая страха, выдержал яростный взгляд Лопаки.

Туземец вдруг сделал шаг к стене, взял тяжелое копье и, повернувшись к миссионеру, стиснул оружие. Теперь он смотрел на Джэггара холодным взглядом убийцы.

– Значит, ты предпочитаешь копье в сердце всем другим наказаниям, Исаак Джэггар?

Тот наконец понял, что слишком далеко зашел. Что-то бормоча себе под нос, он покинул хижину. Лопака вышел следом. Чтобы хоть отчасти остудить гнев, он бросил копье чуть в сторону от миссионера, заставив того шарахнуться. Посмотрев на подрагивающее древко, Лопака пошел через лагерь по тропинке, ведущей на гребень утеса. Там он любил размышлять. Лопака остановился на самой кромке обрыва, скрестив руки на груди и глядя вниз, на грохочущий прибой. Он не сознавал, почему, когда нужно принять решение, приходит именно сюда, но буйство стихии вполне отвечало его настроению.

Лопака охотно расправился бы с двумя белыми немедленно. Для этого нужно было всего лишь отдать приказ воинам, и те сбросили бы их с этого самого утеса. Однако он никогда не спешил избавиться от того, что еще могло пригодиться.

Отогнав мысли о Джэггаре и Радде, Лопака невидящим взглядом смотрел на волны и думал о том, чем чревато возвращение Лилиа.

За время ее отсутствия он неоднократно нападал на Хана, но это были пробные вылазки. Лопака искал уязвимое место. Деревня держалась, но все же каждая вылазка Лопаки стоила жизни хотя бы одному из ее защитников.

Если бы Лопаку спросили, почему он так медлит с решающим штурмом, он сказал бы, что не готов к нему. На самом деле все давно было готово, но Лопака не мог преодолеть внутренний барьер, возникший после серьезного поражения год назад. Не желая рисковать, он дал себе слово нанести удар, точно обещающий победу. Лопака прекрасно понимал, что сейчас стычки в одной из деревень May и не занимают население других островов, взбудораженное переменами в привычном укладе жизни. Вожди не видели в Лопаке серьезной угрозы. После взятия Хана положение неминуемо изменится, начнется поспешное укрепление деревень, обучение и вооружение воинов, и тогда успех обеспечат лишь быстрота натиска, массированные атаки на один остров за другим. Значит, необходимо избежать больших потерь при взятии Хана.

Вот почему до сих пор Лопака не торопился. Возвращение Лилиа меняло дело: приходилось пересмотреть намеченные сроки. Лопака знал, что Лилиа стала для защитников Хана символом свободы, и одно ее присутствие вдохнет в них неуемное стремление отстоять свой клочок земли. Если позволить ей вернуться, крохотная армия Кавики сумеет противостоять решающему штурму, умрет в бою, но не сдастся.

Лопака подумал, не рассказать ли всем, откуда Лилиа вернется на Мауи. Сделать это было нетрудно, а результат имел бы для нее роковые последствия. Сам Лопака знал о проказе только то, что одно упоминание о ней приводит островитян в ужас. Впрочем, большего и не нужно. Эти взрослые дети наивно верят во всякую всячину, все неизвестное пугает их до потери сознания. Если даже Лилиа не заразилась, но провела какое-то время среди прокаженных, этого достаточно. Она станет для всех неприкасаемой. Но как отреагируют на это его люди? Однажды они отказались спуститься в кратер из страха перед Пеле. А что, если из страха перед проказой его воины откажутся атаковать Хана?

Итак, Лопаке пришлось отказаться от этой соблазнительной мысли. Что ж, есть и другие возможности вывести Лилиа из игры. На сей раз он убьет ее сам. Лопака решил поскорее подготовить штурм и нанести удар, как только девушка вернется в деревню.

Туземец широко улыбнулся, что с ним случалось нечасто. Перспектива прикончить ненавистную соперницу в борьбе за власть воодушевила его. О да, так он и поступит. Он сам отправит Лилиа к богам, которых так горячо любят ее подданные!

Лилиа стояла у поручней «Надежды», в нетерпении высматривая на горизонте Мауи. При виде острова на глаза ее навернулись слезы счастья. Судно держало курс прямо на маленькую бухту Хана, и когда взгляду девушки представились с детства знакомые места, она ощутила, что вернулась домой.

Как только «Надежда»-встала на якорь, на палубу поднялись Дэвид и Дик. С тех пор как судно покинуло побережье Молокаи, девушка избегала Дэвида, потому что он убеждал ее не возвращаться на Мауи и не вмешиваться в ход событий, считая это опасным. Лилиа не возражала, но и не прислушивалась к его доводам, приняв твердое решение.

Ее место здесь – на Мауи, в Хана. Острова – ее дом, а народ, населявший их, – ее народ. Кроме того, на Лилиа лежала большая ответственность. Она алии нуи, все равно что королева для англичан. От нее зависит благополучие островитян. Когда с Лопакой будет покончено и воцарится мир, она свяжет свою судьбу с Кавикой.