Эли Новак - Сердцееды

Это странно, если учесть, что я не являлась большим фанатом этой группы, но мне хотелось доказать Каре, что она ошибается. Она обязательно увидит концерт The Heartbreakers, потому что ей непременно станет лучше.

Положив руку на мой подголовник, Дрю повернулся проверить, нет ли кого сзади, а потом на полной скорости вырулил с парковочного места. Часы посещений официально закончились, и кое-кто из персонала уже уехал домой, поэтому парковка была относительно свободной. Подъехав к выезду, Дрю ушел влево и включил поворотник. И так мы сидели с секунду в молчании, ожидая, когда иссякнет поток машин.

Тут я вдруг вспомнила, что Дрю еще не ответил на мой вопрос, и первой нарушила тишину:

– А какой тогда?

– Что?

– Твой позитивный момент?

– Ах да! – Брат повернул голову сначала направо, а потом налево, проверяя, нет ли поблизости машин. Было свободно, поэтому Дрю дал по газам и выскочил на дорогу. – Я придумал подарок Каре на день рождения.

– Правда? – Я переключила все свое внимание на Дрю. – И какой же? Расскажи.

В следующую пятницу был не только День независимости, но и восемнадцатый день рождения Кары. А также мой и Дрю. Мы были тройняшками. Каждый год мы устраивали соревнование на то, кто сделает лучший подарок другому, и обычно побеждала Кара. В этом году мы с Дрю решили объединиться и превзойти ее, но до сих пор не придумали ничего стоящего.

– Ладно, помнишь, ты рассказывала о художественной галерее какого-то фотографа? – спросил Дрю, бросая на меня пристальный взгляд. – Той, что открывается в Чикаго?

– Ты имеешь в виду галерею Бьянки Бридж? – Я подалась вперед на сиденье.

Я понятия не имела, каким образом подарок для Кары связан с моим любимым фотографом, но решила, что идея Дрю наверняка будет хорошей.

Бьянка была моей музой и воплощением всего, что я хотела от жизни. Будучи одним из самых известных современных фотожурналистов, она славилась правдивыми уличными фотографиями, на которых были запечатлены представители всех слоев общества. У себя в спальне на стене я повесила листок бумаги с высказыванием Бьянки: «Мир движется быстро, каждый день изменяя все вокруг нас. Фотография – это дар, который может удержать нас в мгновении навсегда, в блаженной вечности». И прикрепила вокруг свои лучшие фотографии.

И всякий раз, когда кто-то спрашивал меня, почему мне так нравится фотографировать, я цитировала Бьянку, словно это была моя собственная мантра. Меня завораживала мысль о том, что одним нажатием на кнопку я могла хоть как-то победить время.

– Да, ее, – произнес Дрю, увеличивая скорость, чтобы успеть проскочить на желтый свет. – Так уж вышло, что ее галерея находится в нескольких кварталах.

– От чего? – Дрю специально оттягивал объяснение, создавая интригу, и это жутко раздражало. – Ну же! – Я подпрыгивала на сиденье. – Расскажи!

– Никакого терпения. – Брат покачал головой, но его губы растянулись в улыбке. – От радиостанции, в которой у The Heartbreakers в эти выходные будет автограф-сессия.

– Ты серьезно?

Дрю приподнял подбородок и самодовольно улыбнулся:

– Ну, Кара очень расстроилась, что не смогла пойти на их концерт, и тогда я задумался. Должно же быть что-то еще, связанное с The Heartbreakers, что ее обрадует. Поэтому я прогуглил перечень их публичных мероприятий. Мы можем поехать туда и подписать их диск или что-нибудь еще.

– И?

– И посетить твою галерею.

– Да! – воскликнула я и вскинула в воздух кулак. – Кара ни за что не обойдет нас в этом году.

– Я знаю, – заявил Дрю, вздернув плечом. – Не нужно меня благодарить.

Я закатила глаза, но мысленно улыбнулась. В груди у меня что-то зашевелилось.

Когда болезнь Кары снова вернулась, я поняла, что в этот раз все иначе. Мое чутье подсказывало, что, если этот курс лечения не сработает, Каре никогда не станет лучше. Тяжелое ощущение, надо сказать: к моему сердцу словно привязали сотню грузиков.

Даже сейчас я знала, что ничего не могла сделать, чтобы болезнь сестры отступила. Но впервые с того момента, как Каре стало хуже, я почувствовала, что эти грузики медленно отрываются. Это было глупо, ведь чем может помочь сестре диск с автографом? Но если он сумеет поднять ей дух, то, возможно, у нее появится шанс.

– Думаешь, мама с папой нас отпустят? – засомневалась я, покусывая щеку. Если не отпустят, мой всплеск надежды растворится, и мне станет еще хуже, чем прежде.

Дрю пожал плечами:

– Мы же будем вместе, так что не вижу проблем.

– Ладно, хорошо, – согласилась я, кивая. – Мы действительно это сделаем? Поедем в Чикаго?

– Да, – подтвердил Дрю. – Поедем в Чикаго.

Я прижалась лбом к окну и скользила взглядом по проносящимся мимо зданиям. Мы с Дрю провели в дороге всю ночь и, к счастью, приехали в Чикаго задолго до часа пик. Было еще темно, но слабое фиолетовое свечение на горизонте намекало на восход солнца. И хотя для регистрации в отеле еще было рановато, мы ехали по центру города в поисках подходящего местечка. Дрю хотел, чтобы у нас было куда припарковать машину и забросить багаж.

Я не спала всю дорогу – составляла брату компанию – и теперь скорее походила на зомби. Если в ближайшее время не подкреплюсь кофе, то не переживу этот день. Веки у меня уже начали закрываться, как вдруг мое внимание привлек зеленый знак.

Я выпрямилась на сиденье:

– Дрю, остановись! Там «Старбакс»!

Брат подскочил и случайно дернул руль влево. Машина вильнула на соседнюю полосу. В пять утра дорожное движение не было плотным, но я заметила, как на лице Дрю отразилась тревога.

– Господи, Стелла, мы могли погибнуть, – возмущенно сказал он, судорожно выдохнув, и успешно перестроился назад на правую полосу. – Напугала меня до чертиков.

– Прости, – вздохнула я, когда брат отыскал место для парковки у обочины. – Кофе за мой счет. Что тебе взять?

– Обычный кофе. Без всякой этой фигни со сливками.

– Гадость, – обронила я, сморщив нос, и отстегнула ремень безопасности.

– Именно так и пьют кофе, – отчеканил Дрю, устраиваясь поудобнее.

Мысленно ухмыльнувшись, я вылезла из машины и направилась в кофейню. Когда вошла внутрь, меня поприветствовали звон колокольчика на двери и аромат свежесваренного кофе. За стойкой стоял только один сотрудник, женщина средних лет с вьющимися волосами, и она принимала заказ у единственного клиента.

Ожидая своей очереди, я рассматривала парня передо мной. Высокий, худой, примерно моего возраста, но я не могла хорошенько разглядеть его лицо. Он был в обтягивающей белой футболке, фирменных джинсах и серых кедах – одет просто, но стильно, – а его светло-каштановые вьющиеся волосы торчали из-под шапочки. Не удержавшись, я окинула парня взглядом во второй раз. Обычно мне нравились мускулистые ребята с растительностью на лице, но этот парень чем-то меня заинтересовал. Весь его облик говорил о том, что он творческая личность, и мне это понравилось.

– С вас два девяносто пять.

Парень достал из кармана кошелек, вынул пятерку и передал ее женщине.

– Сейчас вернусь, – сказала та, дав сдачу. – Только возьму соевое молоко из другого холодильника.

– Я подожду, – улыбнулся парень, убирая деньги.

Бариста скрылась за служебной дверью, оставив меня наедине с парнем. Ожидая возвращения женщины, парень стучал ладонями по стойке, воссоздавая ритм какой-то песни. Я прочистила горло, давая ему понять, что он здесь не один, и парень обернулся, наконец-то заметив меня.

И улыбнулся мне. На его щеках появились ямочки, и я зависла – просто стояла и пялилась как идиотка. Что-то меня в парне поразило, я будто бы откуда-то его знала. Странное ощущение, ведь мы никогда не встречались. Я по привычке коснулась фотоаппарата, и улыбка парня исчезла. С секунду мы не двигались, но потом парень снова натянул улыбку и выжидающе посмотрел на меня, словно думал, что я что-то скажу.

Не в силах больше выдерживать его взгляд, я посмотрела на огромную доску с меню над нами. Я уже знала, что хочу заказать, но все равно тщательно изучала каждый пункт. Им стоило вызвать на работу еще одного сотрудника. Парень по-прежнему наблюдал за мной, и я старательно его игнорировала.

– Хороший фотоаппарат, – сказал он, наконец нарушив тишину. – Я так понимаю, ты увлекаешься фотографией?

Я вздрогнула при звуке его голоса. Парень прислонился к стойке и небрежно скрестил руки на груди.

– Мм… спасибо, – ответила я. – Это подарок на день рождения. И да, увлекаюсь.

– А что ты фотографируешь?

– Мне нравится делать портреты, – призналась я, то откручивая, то закручивая крышку объектива. – Но вообще снимаю все.

– Почему портреты?

– Ты когда-нибудь слышал о Бьянке Бридж? – Я почувствовала, как по моему лицу расплывается улыбка, и не стала дожидаться ответа парня. – Это лучший фотограф на свете. Она делает потрясающие снимки людей по всему миру. Вообще-то, я приехала в Чикаго, чтобы посетить ее фотогалерею.

– Хм… – выдохнул парень, склонив голову набок, – никогда о ней не слышал. – Оттолкнулся от стойки и шагнул ко мне. Висевший на его шее жетон поймал луч света и замерцал. – Можно взглянуть? – спросил он, указывая на мой фотоаппарат.

Я сжала его в руках и замешкалась.

– Мм… – выдала я, не зная, что ответить.

В зал вернулась бариста с коробкой соевого молока в руках, и я отвлеклась на нее, а когда посмотрела обратно на парня, тот вопросительно выгнул бровь. Я медленно кивнула. В любой другой ситуации я бы отказала, но этот парень был таким уверенным в себе, да к тому же очень привлекательным. Кроме того, мне снова захотелось увидеть его улыбку. Я сняла фотоаппарат с шеи, и парень придвинулся ко мне, чтобы взять его. В этот момент его рука коснулась моей, и моя кожа покрылась мурашками.

– Вот так? – спросил он и щелкнул меня с близкого расстояния.

Сложно было не улыбнуться. Парень держал фотоаппарат совершенно неправильно и явно не знал, как с ним обращаться.

– Нет, – ответила я и потянулась, чтобы помочь. – Надо настроить фокус. Давай покажу.

Я накрыла руку парня своей и показала, как работать с объективом. Он задержал на мне взгляд, моя рука до сих пор лежала на его. Вблизи я смогла рассмотреть его темно-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, и мой желудок совершил кульбит.

Парень поднес фотоаппарат к лицу.

– Улыбочку, – произнес он, но я отвернулась и спрятала лицо за волосами. – Что? Фотографу не нравится, когда его снимают? – спросил он, щелкнув еще раз.

– Не особенно, – ответила я и забрала фотоаппарат. Повесив ремешок на шею, взяла свое сокровище в руки и протяжно выдохнула. – Предпочитаю смотреть в объектив, – пояснила я. На мгновение сфокусировалась на лице парня, а потом отвела фотоаппарат вправо и запечатлела бариста за работой. Затем показала парню фотографию на экране. – Лучше, когда люди не знают, что ты на них смотришь. Тогда получается настоящая фотография. А значит, самая лучшая.

– А что, если они знают, что ты смотришь? – Парень оказался очень близко ко мне, и, хотя говорил он еле слышно, я разобрала каждое слово.

Глубоко вдохнув, я мысленно досчитала до трех, чтобы набраться храбрости. Потом отступила и сфокусировалась на парне. Он наклонился и пристально посмотрел в объектив, но теперь мое волнение поубавилось. Я видела всего лишь объект. Трижды нажав на кнопку, я отстранилась, чтобы оценить свою работу. Таких хороших снимков у меня не получалось уже давненько.

– Эти тоже могут быть красивыми, – наконец ответила я ему.

Губы парня изогнулись в улыбке, но ответить он не успел – бариста выполнила его заказ.

– Вот, один латте с соевым молоком, – сказала женщина, передавая кофе. – Сахар там, если нужен.

– Спасибо, – поблагодарил парень женщину, но даже не взглянул на нее.

Так и не сводя с меня глаз, он протянул руку и взял свой кофе. Наконец, спустя три долгие секунды, он повернулся и направился к сахарозаменителю и палочкам для размешивания.

– Простите за ожидание, – продолжила бариста. – Что будете заказывать? – Я тупо смотрела на нее, приоткрыв рот, ведь совершенно забыла, почему вообще стою в «Старбаксе». – Девушка? – подстегнула женщина.

– Точно, – опомнилась я, заправляя выпавшую прядь волос за ухо. – Мм… можно мне большой стакан обычного кофе и высокий ореховый макиато?

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

Женщина нажала несколько кнопок на кассовом аппарате:

– С вас восемь девяносто восемь.

Я достала из сумки кошелек и начала искать десятку.

– Я знаю, у меня где-то здесь есть наличка… – пробормотала я.