Раздался стук двери. Сначала было тихо, и не успела я понять, что ссора закончилась, как в гостиную вошел Оливер. Увидев меня, он нахмурился:

– Ты подслушивала?

– Извини, – выпалила я, щеки покраснели. – Я не хотела, но вы так кричали, было сложно не услышать.

– Проклятие! – ругнулся Оливер и пнул кресло перед собой. Затем опустился на него и уткнулся лицом в ладони. После нескольких мучительно долгих секунд он сказал: – Извини, что накричал, Стелла. Ты не сделала ничего плохого.

Когда я на него посмотрела, меня накрыло еще одной волной вины, но я отринула это чувство.

– Хочешь об этом поговорить? – осторожно спросила я.

Оливер так долго молчал, что мне показалось, он не услышал мой вопрос.

– Спасибо за предложение, – наконец сказал он, не глядя на меня. – Может, завтра. Сейчас я хочу побыть один.

– Да, конечно, – выдавила я, сглотнув несколько раз.

Меня задело, что Оливер не хотел моего сочувствия, но он казался таким подавленным, что я не могла на него злиться и оставила в гостиной предаваться размышлениям.

Сначала я не понимала, куда шла – может, в кабинет, в который изначально планировала ускользнуть, или на один из многочисленных балконов, где могла глотнуть свежего воздуха, – и медленно брела по коридору, пытаясь переварить произошедшее.

Эта стычка помогла прояснить, что за тайна окружала слухи о распаде группы, добавив недостающие детали, но я хотела получить полную картину. Ксандер не вернулся в отель вместе с ребятами, Джей Джей ушел, а Оливер не хотел разговаривать, поэтому я могла задать вопросы только одному человеку.

Дойдя до двери Алека, я замешкалась. Его было сложно разгадать, и я не знала, захочет ли он со мной разговаривать. Я несколько раз прокрутила сережку в носу, а потом глубоко вдохнула и постучалась. Ответа не последовало, но свет горел, и я слышала, как внутри кто-то ходит.

– Алек? – позвала я и снова постучала.

Готова поспорить, он, как всегда, был в наушниках и не слышал меня. Немного поразмышляв, я повернула ручку и просунула голову внутрь. Конечно же Алек расхаживал по комнате с наушниками в ушах.

– Извини, – сказала я, когда он повернулся ко мне. – Я стучала, но ты не ответил.

– Привет, Стелла, – произнес Алек, и я приняла это за приглашение войти.

– Что происходит? – напрямую спросила я. Когда вопрос сорвался с губ, за ним последовал еще миллион: – В смысле, с группой? Почему Джей Джей и Оливер так злятся друг на друга? Звукозаписывающая компания хочет, чтобы вы делали то, что вам не нравится?

Алек повернулся к окну и посмотрел на расстилавшийся внизу город:

– Это долгая история.

– Я никуда не спешу, – ответила я, что было не совсем правдой. Скоро пора выкладывать пост, но несколько минут еще в запасе имелось. Мне нужно было услышать, что скажет Алек.

– Хорошо, – сказал он, протяжно выдохнув, но не от раздражения, а от усталости, и показал на кровать: – Присядешь?

Кивнув, я уселась на согнутую ногу. Алек расположился рядом, но вместо того, чтобы погрузиться в рассказ, чего я от него ожидала, снял с шеи наушники. Не говоря ни слова, протянул их мне.

Мне стало любопытно, и я засунула один наушник в ухо. Сначала было тихо, пока Алек искал что-то на своем айподе, но потом он нажал на кнопку, и заиграла песня. Она была более дерзкой, чем те, что я обычно слушала, но медленный темп и хриплый голос вокалиста отлично гармонировали между собой. Я закрыла глаза и наслаждалась песней. В ней было что-то странное – я знала, что никогда ее не слышала, но она казалась мне знакомой.

Когда музыка затихла, я вернула наушники Алеку:

– Хорошая. Кто это?

– Это наша группа, – ответил Алек, внимательно наблюдая за мной.

– Врешь, – удивилась я, но знала, что Алек не врал.

Я узнала голос Оливера. Без фона в виде слащавой мелодии его голос раскрылся, звучал более хрипло. Казалось, исполнитель на грани надрыва.

– Это одна из их старых песен, – сказал он. – До того, как мы стали The Heartbreakers.

– У них так здорово получалось, – отметила я. «Что произошло?» – чуть не спросила я, но не хотела оскорблять Алека и осторожно подобрала слова: – Почему они изменились?

Алек проигнорировал мой вопрос.

– Тебе кто-нибудь рассказывал, как все это образовалось? – спросил он, разводя руками.

– В смысле, группа? Да, Оливер рассказывал. Твой отец вроде генеральный директор «Монго Рекордс»?

Алек кивнул:

– Да, и он не хотел, чтобы я стал музыкантом. – Оливер и об этом тоже рассказывал, но я не собиралась перебивать Алека. – И уж точно не хотел заключать со мной контракт.

– Почему?

– Ты когда-нибудь слышала о Джексоне Уилльямсе? – спросил Алек, и я покачала головой. – Не удивлен. Он был звездой одного хита. Отец занялся им через несколько лет после того, как основал компанию звукозаписи. Помог Джексону спродюсировать первый сингл. Получилось отлично, но потом Джексон захотел петь что-то свое, направить музыку в совершенно другое русло.

– И что произошло?

– Мой отец позволил ему, потому что он член нашей семьи. Джексон – мой кузен, племянник отца. Песня успеха не имела, и отец во всем обвинил себя.

Я нахмурилась:

– Это была всего одна песня, верно? Такое все время случается с артистами.

– Да, но эта, – сказал Алек, качая головой, – была ужасной. Такой ужасной, что уничтожила карьеру Джексона.

И тут я поняла, к чему он вел.

– И он не хотел, чтобы то же самое случилось с тобой.

Алек кивнул:

– Даже шанса не дал. – Его глаза вспыхнули от ярости, и я отстранилась – не потому, что испугалась, а потому, что никогда прежде не видела у него таких эмоций, – но Алек сжал кулаки, беря под контроль свою злость, и она прошла так же быстро, как появилась. – У меня хорошо получалось, очень хорошо, но отец даже не слушал.

Я сжала губы, во мне росло раздражение к отцу Алека.

– И что ты сделал?

– Я не хотел оставлять музыку. Убедил себя, что есть и другие звукозаписывающие компании, другие продюсеры, что у меня много шансов, но ничего не получалось. Никто не хотел браться за парня, в которого не верил собственный отец. Вот тогда я нашел Оливера, Джей Джея и Ксандера. Это вышло совершенно случайно. Я лазил на YouTube, смотрел музыкальные видео и наткнулся на эту группу. Ребята были обалденными, и я знал, что отец захочет с ними работать, поэтому написал Оливеру и сказал, что смогу организовать им встречу, но только если они позволят мне присоединиться к ним.

– Ты оказался прав, – заметила я, и впервые с тех пор, как Алек начал свой рассказ, на его лице появилась улыбка. – Они понравились твоему отцу.

– И все равно ему не нравилась мысль о моем сотрудничестве с этими парнями, но в итоге он согласился подписать контракт со всеми нами. Конечно, был и подвох – нам пришлось согласиться на целый список условий.

Я многое почерпнула из прошлых разговоров с Оливером и его ссор с Джей Джеем, но хотела узнать подробности.

– На какие, например?

– На все. Отец хотел полного контроля: над музыкой, нашим имиджем, даже над названием группы. Хотел убедиться, что не будет повторения истории с Джексоном, и мы согласились, – вздохнул Алек. Теперь он говорил быстро, слова вылетали из его рта. Его голос был на грани срыва, и я знала, чем больше Алек говорил об этом, тем сложнее ему было скрывать нарастающую злость. – Но и сейчас, когда мы успешнее, чем кто-либо мог представить, отец не ослабляет поводья. Он душит нас.

– Как это связано с тем, что Джей Джей злится на Оливера? – мягко спросила я.

– Джей Джей устал делать то, что диктует звукозаписывающая компания. Он хочет, чтобы мы снова писали свою музыку. Вообще-то, мы все этого хотим, но Оливер… – Алек хмыкнул от досады. – Он будто на стороне моего отца. Отказывается идти против него, хотя мы все знаем, как он скучает по прежним временам. Джей Джей и Оливер начали ругаться, когда мы поехали в турне. Все стало настолько плохо, что поползли слухи о нашем распаде. Когда ты присоединилась к нам, все слегка поутихло, и я подумал, что ребята между собой все уладили, но потом… ну, ты слышала, что произошло.

Закончив рассказ, Алек посмотрел на меня странным взглядом, и мое сердце ухнуло вниз: было невозможно не почувствовать исходящую от него волнами боль. Он думал, что ответствен за весь этот бардак: правила, конфликты, слухи. Мне отчаянно хотелось сказать что-нибудь, да что угодно, лишь бы облегчить его боль, но у меня было ощущение, что мои слова не возымеют никакого действия.

Но я все равно попыталась.

– Знаешь, это не твоя вина, – сказала я и в утешение накрыла руку Алека своей.

Он посмотрел на наши руки, потом мне в глаза и покачал головой:

– Но я заставил ребят взять меня в группу.

– Ты никого не заставлял, – возразила я. – Они могли отказать.

– Наверное. Но на самом деле это не имеет значения, не так ли? Оливер и Джей Джей ругаются, а мой отец все равно ведет себя как кретин.

– Возможно, – ответила я с легкой улыбкой, – но, кажется, у меня есть идея. Не возражаешь, если я позаимствую твой айпод?

* * *

– Что ты сделала?!

Было раннее утро, я сидела за кухонной стойкой в номере парней и болтала ногами. Вечером у них был концерт, поэтому мы все заправлялись перед насыщенным днем. Ассистент Кортни занес нам завтрак – целый ассортимент бубликов, сыр четырех разных видов и апельсиновый сок.

Вчерашняя ссора все еще витала в воздухе, и ребята вели себя относительно тихо. Так было, пока я не сказала Оливеру, что вчера вечером добавила к посту в блоге их старую песню. Я впервые добавляла музыку к посту, но Пол показал мне, как это делать, когда только обучал пользоваться блогом, и это было просто.

Я сделала это не для того, чтобы разозлить Оливера или еще больше раздуть скандал. Мне хотелось узнать, как фанаты The Heartbreakers отреагируют на другой стиль их музыки. Алек помог мне выбрать песню, и я попросила фанатов ребят оценить ее, как только они ее послушают. Я не упоминала, что эту песню пели Оливер, Джей Джей и Ксандер еще до The Heartbreakers, потому что хотела услышать объективное мнение.

– Почему ты так злишься? – спросила я, спокойно размазывая сливочный сыр по последнему бублику. – Я давно хотела добавлять музыку к постам, вот и решила, что использование одного из ваших старых треков – идеальное начало.

– Ну, ты ошиблась, – огрызнулся Оливер.

– Но это замечательная песня, – сказала я, защищая и музыку, и себя. – Кроме того, я же не указала, что она ваша.

– Все равно не надо было этого делать, – отрезал Оливер.

Однако Джей Джей отреагировал совершенно иным образом. Подался вперед на стуле и отложил свой бублик:

– Тебе правда понравилось? Без шуток?

– Правда. Клянусь.

– Не играет роли, что ты думаешь, Стелла, – буркнул Оливер.

Было больно, но я проигнорировала его комментарий.

– Тебе не важно, если твоим фанатам понравится эта песня?

– Нет! – воскликнул Оливер, покачав головой, и я поняла, что на самом деле он меня не слышит. Оливер до белизны костяшек вцепился в стойку, а на его лбу собирались капельки пота. – Тебе нужно убрать ее. Сейчас же!

– Может, заткнешься и послушаешь ее хоть немного? – обратился Джей Джей к Оливеру.

И тут в разговор вступил Алек. Он держал ноутбук наготове, мой последний пост уже был открыт, и Алеку оставалось всего лишь увеличить громкость. Когда из колонок раздался голос Оливера, Алек развернул ноутбук и пододвинул его по стойке:

– Просто почитайте, что люди пишут.

Джей Джей поднялся со стула, чтобы посмотреть поближе. Оливер же сердито уставился на меня и Алека. Его глаза выдавали усталость. Вскоре Джей Джей воскликнул: «Ух ты!», и его взгляд заскользил по экрану. Он медленно прокручивал сотни накопившихся за одну ночь комментариев, и его лицо озарялось улыбкой.

– Оливер! – сказала я, и слова полились из моего рта с бешеной скоростью. – Посмотри на всех этих людей, им нравится твоя песня. Они даже не знают, что она твоя, но все равно хотят слушать такую музыку.

Оливер молчал, но Джей Джей хлопнул по стойке.

– Я же тебе говорил! – воскликнул он, размахивая пальцем у лица Оливера. – Разве я не говорил, что людям это понравится?

Я смерила Джей Джея взглядом, и он вмиг замолчал.

Тогда настала очередь Алека обратиться к Оливеру:

– Я знаю, что ты не хочешь злить моего отца, но ты не устал играть одно и то же дерьмо? Нам нужно показать ему, что мы можем быть чем-то большим, чем бой-бэнд, в который он нас превратил. Нужно встряхнуться, что-то изменить, но мы не можем сделать это без тебя.