Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

– У нас будет девочка, я это точно знаю. Я хочу девочку с самого первого дня…

С недавних пор Александр ездил на работу и обратно на автобусе – его машина поломалась и уже не подлежала ремонту. Поэтому сегодня он сел за руль автомобиля жены и ехать старался как можно осторожнее. Элен это показалось забавным:

– Я не настолько субтильная, Александр! Ты можешь вести машину нормально.

– Раз так, мы отправляемся в ресторан! В Онфлёр, потому что именно там мы соединили наши судьбы…

Через какое-то время беременность Элен стала заметной. По вечерам Александр так тесно прижимался к жене, что трудно было понять, кто из них носит под сердцем ребенка. Спокойные и беззаботные проходили дни. Молодые супруги с нетерпением ожидали появления своей малышки.

Стены в детской обтянули сатином с наивным орнаментом, поставили эльзасскую колыбель, которую Элен с любовью отреставрировала и украсила.

Бельевой шкаф в английском стиле стал наполняться пеленками и одеждой для младенца. Не забыли и о подвеске с игрушками, «чтобы малышке снились приятные сны».

К началу зимы животик у Элен заметно округлился. Беременность от отца она скрывала, поэтому Анри Монсеваль, который приехал к дочке и зятю на Рождество, плакал от счастья, когда этот благостный секрет раскрылся. И все же радость его несколько омрачало сожаление – если бы Франс была жива…

С некоторых пор Элен стала беспокоить беспричинная, казалось бы, усталость. В январе доктор выразил опасения за здоровье ее и ребенка и попросил молодую женщину побольше отдыхать. Александр взял на себя почти все хлопоты по дому и даже нанял для жены помощницу, которая могла бы подменять ее в музыкальном классе. Но разве могла Элен скучать, несмотря на этот вынужденный отдых? Мысли о малышке занимали ее беспрерывно, да и Александр много рассказывал ей о своих учениках – об их успехах и трудностях. Каждого ребенка он считал уникальным, достойным любви и восхищения.

– Ты нашел новый путь к Богу, – с нежностью говорила ему Элен.

– Это правда. Вера помогает нам строить свою жизнь – вера в человека и в Бога.

На февраль у Александра была запланирована стажировка в Кане, главном городе региона. Несколько недель подряд он возвращался домой уже поздним вечером. Самочувствие Элен постоянно ухудшалось, но мужу она об этом не говорила – не хотела его волновать.

Однажды после обеда у нее начались схватки – острые и жестокие, причем их частота быстро нарастала. Элен никак не желала в это верить – ведь еще слишком рано, она только на седьмом месяце беременности! Не может быть, чтобы ребенок уже решил появиться на свет… Она нашла в себе силы подняться на второй этаж, добрела до спальни и упала на кровать. Может быть, если немного полежать, все само собой пройдет? Доктор настоятельно рекомендовал как можно больше времени проводить в постели, но она, конечно, к этому совету не прислушалась.

Прошло пятнадцать минут, и схватки не только не утихли, но стали совсем уж нестерпимыми. И каждая заставляла Элен корчиться от боли и страха. У нее не было сил даже пошевелиться. С трудом дотянулась она до телефона. Но кому звонить? Телефонный справочник и записная книжка остались на первом этаже, возле второго телефонного аппарата. И она набрала единственный номер, который помнила, – номер отца. Мсье Монсеваль не утратил своей привычной выдержки, и это немного успокоило Элен.

– Ты не можешь позвонить мужу и доктору? Дорогая, я все сделаю сам. Я перезвоню тебе через пять минут. Только не вставай с постели!

Эти пять минут показались Элен бесконечными. Впрочем, ее отец не терял времени даром: через жандармерию Вендури он получил номер жандармерии Ульгата и уже с помощью местных блюстителей порядка вызвал «скорую». Дочь он успокаивал по телефону, пока «скорая» не приехала, после чего пообещал незамедлительно выехать в Нормандию.

В больнице Элен произвела на свет мертвую девочку. Выяснилось, что младенец умер в ее чреве по меньшей мере два дня назад.

* * *

Александр узнал обо всем слишком поздно – от соседей, когда приехал домой. Не помня себя от тревоги, он помчался в больницу. Элен к этому времени уже спала под воздействием успокоительных. Он упал на колени возле ее кровати, схватил ее за руку и разрыдался.

– Господи, за что? Неужели мы мало мучились? Зачем так жестоко нас наказывать? Элен, любимая, какую боль тебе пришлось вытерпеть! И меня не было рядом… Не знаю, что теперь с нами будет. И эта беда случилась с тобой из-за меня! Я один во всем виноват!

На рассвете медсестра, войдя в палату, нашла его все в той же позе. Уронив голову на одеяло, Александр спал, плечи его нервно подергивались, и казалось, что он все еще плачет. Убедившись, что пациентка спит, она осторожно закрыла за собой дверь, оставляя супругов затворниками своего несчастья.

Пришло время возвращаться домой. Первое, что сделала Элен по приезде, – это заперла на ключ детскую. Потом она бросилась на кровать и долго плакала. Стоя в дверном проеме, Александр не спускал глаз с жены.

– Жизнь продолжается, Элен. Нужно как-то жить дальше.

Не добавив больше ни слова, он спустился к машине, чтобы вынуть багаж.

В больнице у него было много времени для размышлений. Фраза епископа бесконечно крутилась у него в голове – коварная, причиняющая боль. «За этот грех Небо безжалостно покарает и тебя, и эту женщину!» Как жаль, что он не сразу понял весь ужасающий смысл этого предостережения. Нельзя ставить дела земные превыше божественного. Нужно было дождаться ответа из Ватикана и поступить в соответствии с этим предписанием, даже если в возвращении к светской жизни ему было бы отказано. Следовало подчиниться, не нарушать закон! Теперь же пути назад нет, и священником ему уже никогда не быть. Никогда не произносить проповедей с церковной кафедры, не причащать прихожан хлебом и вином…

Напрасно ждала Элен от мужа проявления нежности, утешительных слов. Александр замкнулся в себе и бродил по дому, явно мучимый чем-то, что было еще ужаснее того, что они пережили за последние несколько дней. «О чем он думает?» – спрашивала себя молодая женщина. И когда у нее получалось перехватить его взгляд, Элен невольно вздрагивала – до того он был суровый и отрешенный. Совсем как раньше…

– Александр, тебе надо успокоиться. Пожалуйста, хоть чуть-чуть побудь со мной! Давай поговорим.

– И что я тебе скажу?

– Ты был прав: нам надо как-то жить дальше. У нас будет еще ребенок.

В ответ прозвучали слова, которые Элен так боялась услышать. Причем боялась с самого первого дня, но поняла это только сейчас.

– Не нужно было тебя слушать! Я не должен был все бросать и идти за тобой. Господь нас наказал! Слышишь, Элен? Это Он нас наказал!

На следующий день Александр отправился в Кан, потому что его стажировка еще не закончилась. Элен вернулась к работе. Она боялась, что, лишившись малыша, не сможет спокойно смотреть на чужих детей, но этого не произошло. Более того, от общения с учениками на душе у нее посветлело.

Александр возвращался домой почти ночью. «Я был очень занят», – лаконично заявлял он. Огромное горе в его душе уступило место возмущению и даже цинизму, что не могло не огорчать его супругу. «Ну почему он делает так, чтобы нам обоим было плохо?» – недоумевала Элен. Разве не сказал он однажды утром, перед отъездом: «Так даже лучше. Рожать детей в браке, который не освящен Церковью, – это поношение высших законов! Святотатство!»

Эти горькие слова кровавыми буквами запечатлелись в сердце Элен. Дитя любви, их обожаемая малышка – кем нужно быть, чтобы сказать такое о ребенке? И сможет ли она, Элен, когда-нибудь простить такое ужасное оскорбление?

Однажды Александр приехал домой раньше обычного. Элен сидела за инструментом. От удивления она даже перестала играть. Муж присел напротив, и их взгляды встретились. На мгновение молодой женщине почудилось, что муж смотрит на нее так же нежно, как и прежде. Трепеща от волнения, Элен подошла к нему и взяла его за руку.

– Я знаю, что тебе очень плохо, Александр. Но и я страдаю не меньше. Нам нужно поговорить.

Взгляд его моментально стал ледяным.

– Не о чем говорить! – оборвал Александр жену. – Это я во всем виноват. Доля твоей вины, конечно, тоже есть, но я виноват больше. Я ослушался епископа, и теперь приходится за это расплачиваться.

Он вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Элен машинально вернулась за пианино – растерянная, слабая. Сил не было даже на то, чтобы поплакать. Прошел час, может, и больше. Она ощущала себя совершенно опустошенной. В конце концов она встала и поднялась в их с Александром спальню. Мужа там не оказалось. Она легла, но заснуть смогла только через несколько часов, когда Александр пришел и лег рядом.

У Александра снова начались занятия в школе. Вскоре он объявил жене, что приходить будет поздно, потому что его давно приглашают на собрания молодежной группы и он дал свое согласие. Скоро пасхальные каникулы, и они с группой пойдут в горы – прекрасная возможность для юношей и девушек, выросших в Нормандии, познать все радости восхождения.

Элен почти все время была одна. Накануне Александр вернулся и вовсе после полуночи. За два дня до начала каникул она не выдержала – собрала маленький чемодан и оставила на столе записку:

«Я так больше не могу. И не хочу оставаться на Пасху одна, поэтому еду домой, в Вендури. Буду ждать тебя там. Люблю тебя».

Она обзвонила родителей своих учеников – хотя до праздников оставалось всего два дня – и вызвала такси.

В поезде Элен могла думать только о них с Александром. Несколько недель прошло с того страшного дня, когда они потеряли ребенка. Почему же Александр не поддержал ее в горе? Прочитав ее записку, он наверняка поймет, как это было несправедливо и жестоко с его стороны, и, пока будет в горах, сможет еще раз все обдумать. А потом приедет за ней, и они все начнут с чистого листа. Элен не сомневалась, что пребывание в родных краях пойдет ей на пользу.

Анри Монсеваль встретил дочь с распростертыми объятиями.

– Моя крошка Элен! Какая радость! – вскричал он. – Как, ты приехала одна?

– Александр повел молодежную группу в горы, но на обратном пути он за мной заедет. Я приехала недели на две, не меньше!

– Тебе следовало меня предупредить! Я бы убрал в твоей комнате, да и во всем доме.

– Все решилось в последний момент…

Элен предпочла не посвящать отца в свои семейные проблемы. Он знал, при каких обстоятельствах молодое семейство потеряло ребенка, поэтому свое уныние и очевидную усталость Элен объяснять не пришлось.

Отец предложил дочери пройтись. Первое, что увидела Элен, был розарий Франс. Очевидно, отец с любовью ухаживал за цветами. Растроганная Элен нежно сжала его руку.

Они еще какое-то время прогуливались под сенью сосен и пробковых дубов. При виде мест, где она играла в детстве, и летней беседки, в которой они с матерью часто вместе читали, работали или просто беседовали, у молодой женщины на глаза навернулись слезы. Как же она по всему этому соскучилась! Элен пообещала себе, что будет приезжать в родной дом почаще. Не радовало ее и то, что отец со времени их последней встречи как будто еще больше постарел. Морщин у него на лице прибавилось, и они обозначились резче. Она испытала прилив огромной нежности к этому человеку, с которым их так сблизила смерть Франс.

В доме Анри Монсеваль сохранил все так, как это было при жизни жены. На месте пианино, которое Элен увезла с собой в Нормандию, стоял другой инструмент. Он был открыт, на крышке – несколько нотных сборников. Молодая женщина присела за пианино и несколько минут играла гаммы. Звучание инструмента ей понравилось. Она исполнила кое-что из «Прелюдий» Дебюсси. Анри подошел и положил руку дочери на плечо.

– Я так соскучился по твоей музыке…

Потянулись спокойные и похожие один на другой дни. Каждое утро отец и дочь ходили на кладбище, а после полудня Элен садилась за пианино. По вечерам в гостиной или на террасе, если позволяла погода (весна в этом году выдалась поздняя), они читали или разговаривали.

И никаких новостей от Александра… Пасхальные каникулы подходили к концу, и Элен больше не могла скрывать от отца правду.

– Я что-то подобное и подозревал, – сказал Анри Монсеваль, узнав от дочери о частых задержках зятя на работе, о том, что Александр стал замкнутым и раздраженным, и, конечно, о том, что он терзается чувством вины.

– Я уверен, со временем это пройдет, – сказал он тихо. – Но тебе придется запастись терпением. И вернуться в ваш общий дом, в Нормандию.

– Да, конечно, – ответила Элен со вздохом. – Но это не помешает мне пару дней провести в Париже. Мне будет приятно повидаться с Кристианой и Филиппом…

Несколько часов Элен гуляла по улицам столицы, делала покупки в крупных универсальных магазинах. В толпе она чувствовала себя дискомфортно: всеобщее оживление и шум не приносили желаемого забытья. Наоборот, среди людей она ощутила себя еще более одинокой.