Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

– Александр, если ты попросишь, я откажусь от турне! Останусь с тобой и Вероникой. Продам Дё-Вен, если понадобится. Мне тоже страшно… Я так боюсь, что случится еще что-то плохое…

Он обнял ее так крепко, что у Элен перехватило дыхание, но ей это было даже приятно.

– Нет, Элен, ты не должна ничем жертвовать ради меня! Дё-Вен – твой дом, ты его любишь, и Вероника тоже. Глупо с нашей стороны чего-то бояться. Месяц – это же так мало! Я поддался дурацкой панике, как будто мы не переживем этого короткого расставания! Наверное, это потому, что в прошлом мы испытали много боли. И я все время опасаюсь за наше счастье…

Те же страхи были и у Элен, однако она предпочла об этом умолчать. Чтобы не поставить себя под удар, чтобы даже мысленно не представлять, что такое возможно… Руки Александра уже поглаживали ее по обнаженной спине, губы осыпали поцелуями ее хрупкие плечи.

– Александр, я – твоя! Слышишь, твоя!

Черное бархатное платье лежит на полу… Близится рассвет, и сумрак за окном приобретает голубоватый оттенок, а миткалевые шторы из розовых становятся сиреневыми… Проснувшись, Элен протягивает руку, чтобы погладить мужа по спине. Была ли она когда-нибудь счастлива так же, как в эту ночь? Они с Александром дошли до мистической грани, до пределов страсти. Слияние душ, сердец и тел – растерянность, мольбы, произнесенные шепотом слова любви, признания, на которые ни он, ни она не решались прежде…

Эта ночь любви соединила их навеки. Воспоминания о ней не сотрутся из памяти, станут их прибежищем в часы вынужденного одиночества. Они познали экстаз, о котором не могли и помыслить, – полнейший, не омраченный тенью стыдливости, пьянящий разум, экстаз, после которого все меркнет и остаются только нежность к избраннику и приятное утомление. Элен уснула, положив голову Александру на грудь, а он все еще медленно гладил ее по спине, словно никак не мог насытиться ее телом, так доверчиво отданным ему во власть…

Вспоминая об этом, Элен потянулась и с благодарностью посмотрела на свое бархатное платье. Жизнь прекрасна, и в будущем их ждет немало таких же безумных и прекрасных ночей. В сердце не осталось страха: демоны, с давних пор там обретавшиеся, его покинули.

Принуждая себя улыбаться, Элен вышла на поклон в третий раз. Овации, аплодисменты все не иссякали, но молодой женщине хотелось одного – убежать подальше от всего этого шума и суеты, грозивших усугубить начинающуюся мигрень.

Она взяла такси, назвала своей отель. В Орлеане в этот день моросил мелкий октябрьский дождик. Целых две недели в дороге, вдали от своего любимого дома в Ульгате! Элен ужасно соскучилась и испытывала огромное облегчение, думая о том, что через два дня в Ренне увидится с Александром и Вероникой.

Роскошный гостиничный номер – импресарио Пьер Паскаль постарался ей угодить – показался Элен каким-то мрачным. Мужу звонить было уже поздно, однако она все же подошла к телефону. Нет, лучше подождать до завтра! Она позвонит ему в школу днем, во время большой перемены.

Слушатели всюду принимали ее с восторгом: виртуозное исполнение и эмоциональность Элен находили отклик в душах любителей классической музыки. Ее импресарио был очень доволен, и с его уст не сходило слово «успех». В каждом городе на концерты Элен собиралась весьма утонченная публика, но даже признание знатоков мало ее радовало. В свободное время молодая женщина осматривала достопримечательности того или иного города, посылала дочке открытки и покупала сувениры. Для нее это было не столько развлечением, сколько возможностью проявить заботу о тех, кого она любит и по кому так сильно скучает.

Назавтра, около часа дня, Элен решила позвонить Александру. Она отлично выспалась, и перспектива скорой встречи с мужем и дочерью придавала ей сил.

– Александр! Милый, как у тебя дела? А у Веро? Если бы ты только знал, как мне не терпится вас увидеть!

– У нас все в порядке, Элен.

Голос Александра был лишен привычных жизнерадостных, ласкающих интонаций. Элен сразу почувствовала, что муж чем-то озабочен.

– Ты меня не обманываешь? Тон у тебя не слишком радостный…

– По правде говоря, Веро простудилась. Ничего серьезного, но я отвез ее к Сандрин. Бертран пообещал посмотреть ее, как только придет домой.

Элен встревожилась. Обожаемая малышка заболела, а ее нет рядом, чтобы за ней поухаживать! Александр поспешил ее успокоить:

– Дорогая, не надо волноваться! Я даже не хотел тебе говорить, зная, что ты вполне можешь все бросить и приехать домой.

– Я уверена, Веро простудилась, потому что сейчас все время сыро. А тебе нужно было остаться дома, с ребенком.

– Элен, ты говоришь глупости! Конечно, моя учительская зарплата – ничто в сравнении с тем, что зарабатываешь ты своими концертами, но я люблю свою работу и не хочу ее терять. К тому же, повторяю, с Вероникой все в порядке. В худшем случае – небольшой насморк или бронхит… Ты ведь доверяешь Бернару, правда? Позвони ему ближе к вечеру, и он все тебе расскажет.

Раздражение в голосе мужа уязвило Элен, которая отчаянно нуждалась в нежности и поддержке. Она заговорила срывающимся голосом:

– А как же поездка? Александр, вы же завтра должны были приехать в Ренн! Я зарезервировала в отеле два номера. Если Веро не станет лучше, как мы поступим? Ей так хотелось побывать на моем концерте…

– Ренн, поездка… Я совершенно забыл об этом!

На этот раз Элен просто лишилась дара речи – настолько ее разочаровал лаконичный ответ Александра. Как это возможно? Она с таким нетерпением ждала этих волшебных минут, когда они снова будут вместе! Молодая женщина жила мыслью, что увидит своих родных в Ренне, и это предвкушение помогало ей переживать одинокие вечера и многочасовые переезды из города в город, а ее муж – подумать только! – забыл о предстоящей поездке.

– Александр, ты смеешься надо мной? – спросила она с надеждой, в то время как сердце уже колотилось от тревоги. – Ты не мог забыть!

– Прости, но это так! Мы говорили об этом по телефону неделю назад, если не ошибаюсь, но потом я об этом не думал. Не обижайся, просто у меня сейчас очень много работы. Переполненные классы и куча контрольных на проверку, не говоря уже о том, что нужно присматривать за Вероникой и делать все по дому, ходить за покупками, готовить ужин! Так что, уверяю тебя, будет лучше, если мы откажемся от этой поездки в Ренн, дорогая!

– Как это – откажемся?! – вскричала Элен.

– Не делай вид, что не понимаешь, Элен! Нам с Вероникой лучше остаться дома. Веронике не стоит выходить на холод, а я… я очень устал. И будет лучше, если в эти выходные я подлечу ее и отдохну сам. Мы обязательно будем тебе звонить…

– Александр, это невозможно! Я так ждала, что вы приедете, так радовалась предстоящей встрече! Ты не можешь вот так взять и оставить меня в одиночестве после всех обещаний, которые мы дали друг другу! Или ты забыл и ту нашу чудесную ночь – «ночь черного платья»?

– Элен, только не надо все усложнять! Так сложились обстоятельства, и не надо делать из этого драму!

Сознание молодой женщины заполоняла печаль. Кошмар начинался заново: не прошло и двух недель, как Александр снова от нее отдалился. Он не изменился, он остался таким, каким был, – равнодушным к чужим потребностям, если они в чем-то ущемляли его собственные, не способным сдерживаться. И все же она предприняла еще одну попытку:

– Ты мог бы оставить Веро у Сандрин и приехать. Александр, умоляю! Если ты меня любишь так, как говоришь, приезжай один, я так по тебе соскучилась!

Со вздохом, неуверенным тоном он ответил:

– Дорогая, я подумаю. Но я правда очень устал. Позвони мне вечером, хорошо?

При переезде из Орлеана в Ренн у Элен не было времени на неприятные раздумья. Еще один номер в отеле, еще один концертный зал, многочасовые репетиции… В разговоре с Бернаром выяснилось, что у дочери бронхит, и он сам предложил оставить ее у себя до понедельника. Таким образом, Александр получил полную свободу решать, как ему провести выходные. Всей душой Элен надеялась, что он приедет. Она находила ему тысячу оправданий, уговаривала себя, что во время их последнего телефонного разговора супруг попросту разнервничался – из-за проблем на работе и болезни Веро.

На последней репетиции ей было трудно сосредоточиться, и это не могло не сказаться на качестве исполнения. Элен решила, что не станет звонить Александру. Если он понял, насколько она расстроилась, он обязательно приедет в Ренн, и она найдет успокоение в его объятиях, в запахе его тела, теплоте губ.

К выступлению она готовилась, будучи в состоянии крайнего волнения. И без конца отправляла свою помощницу в холл спросить, не приехал ли мсье Александр Руфье, ее супруг, с тем, чтобы сразу же проводить его за кулисы.

– Мадам, никто с такой фамилией вас не спрашивал. И уже почти девять! Вам пора на сцену.

Элен приходилось признать: она совершила очередную ошибку, поставив все на карту молчания. Нужно было позвонить, как Александр и просил, уговорить его приехать. Вопреки всему она все еще надеялась, что он окажется в зале или в отеле. Он не может вот так обмануть ее ожидания! Эту встречу в Ренне они запланировали вместе, в атмосфере бесконечной любви, нежности, смеясь и целуясь. Александр не имеет права отказаться, предать ее, как это уже однажды было! Уже было…

Когда Элен появилась на сцене, бледная и изящная в своем новом темно-синем платье, никому бы и в голову не пришло, что она невыносимо страдает. Ее пальцы опустились на клавиши рояля, стали легкими, ласкающими. Душа ее благодаря музыке гнала от себя несчастье, улетала к любимому. Словно в дымке, перед ее глазами возникло лицо мужа и пламенный, магнетический взгляд его черных глаз, перед которым она и по сей день не может устоять.

«Александр, приди ко мне! Умоляю!»

Она играла для него, представляя, что он находится в зале. И синее атласное платье – это тоже был сюрприз для мужа и дочери, платье мечты, в котором Элен планировала выступить только в Ренне. Корсаж выгодно подчеркивал ее грудь, оставляя открытыми изящные плечи и красивые руки, а юбка была широкой, в форме колокола. Вероника сказала бы: «Настоящее платье для принцессы»…

Слезы разочарования и обиды струились по щекам Элен, когда она исполнила финальные аккорды сонаты Моцарта, завершавшей выступление. На сердце у нее было тяжело – и это в день, когда она так рассчитывала быть счастливой! Выполняя налагаемые контрактом обязательства, молодая женщина сдерживалась как могла, но теперь у нее уже не осталось сил на притворство.

Александра в зале не было, ей пришлось это признать. Он поступил подло, он ее разочаровал… Оказавшись в гримерной, Элен сразу же бросилась к телефону и набрала свой домашний номер в Ульгате.

– Слушаю, – сонным голосом отозвался муж.

Она с отвращением бросила трубку. Он и пальцем не пошевелил, чтобы ее порадовать! А ведь мог хотя бы в качестве утешения прислать жене букет… Жуткое ощущение пустоты, одиночества охватило Элен. Казалось, еще немного – и ее вера в их с Александром любовь рухнет…

В дверь постучали. Элен со вздохом выглянула в коридор. Она успела переодеться, и теперь на ней были черные джинсы и синий шерстяной свитер. Перед дверью стоял юноша с букетом розовых тюльпанов. Смущаясь, он вручил Элен цветы и удалился.

– Розовые тюльпаны!

Молодая женщина нахмурилась, убедившись, что к букету не прилагается никакой записки. И подумала о Кентене Мейро. Маловероятно, что он сейчас в Ренне… Но на этот раз она решила унести букет с собой.

Через десять минут Элен вышла из театра и, прижимая к груди букет от незнакомца, намеревалась уже сесть в ожидавшее ее такси. Не успела молодая женщина открыть дверцу, как звук клаксона заставил ее обернуться. Элен не поверила своим глазам: в двух метрах от нее за рулем большого темно-зеленого автомобиля сидел судья Мейро! Он помахал рукой, потом опустил стекло и крикнул:

– Здравствуйте, Элен!

Каким чудом он оказался в этом городе в такой промозглый и туманный вечер? Не столько из вежливости, сколько из любопытства она подошла ближе:

– Добрый вечер, мсье Мейро! Не ожидала вас здесь встретить.

Кентен пожал плечами, улыбнулся и предложил:

– Могу я угостить вас бокалом вина, а потом отвезти в отель?

Уязвленная пренебрежительным отношением Александра, Элен не стала терять время на раздумья – отпустила такси и села в машину своего поклонника. Судя по лицу и голосу судьи, он был очень рад этой новой встрече с ней.

– Спасибо за те чудесные тюльпаны, которые вы преподнесли мне в Париже, – сказала она тихо. – И этот букет тоже прислали вы, не правда ли?

Элен кивком указала на цветы, которые прижимала к груди.

– Вы правы. Я приехал в Ренн на деловой ужин, а от нашего друга Бернара я еще раньше узнал, что вы сегодня здесь выступаете. Увы, успел я только на второе отделение концерта…