— Очень приятный человек, — отвечал он. — Вам он понравится. Нет, с женой его я еще не знаком.

Но теперь, наедине со своими, мыслями, он, пожалуй, не был так уверен, что Малколм понравится своим соседям.

По нынешним представлениям это были неплохие для сельской местности соседи: в большинстве своем — старые обедневшие семьи или семьи состоятельные, которые, впрочем, не могли похвастаться ни воспитанием, ни культурой.

Все это были люди приятные, гостеприимные и словоохотливые, готовые во всем находить что-то хорошее. Они устраивали званые обеды, импровизированные вечеринки с танцами, а летом крикетные матчи, где у девушек был шанс встретить подходящего жениха.

Малколма ждало немало различных общественных постов, ибо внезапная смерть лорда и его сына лишила графство сразу двух весьма влиятельных фигур. Со смертью лорда Грейлинга опустело место председателя местной ассоциации консерваторов, и ощутимую потерю понес Комитет охотников, где старый лорд играл не последнюю роль. К тому же его сын Джон был президентом здешнего крикетного клуба.

Но Джеральд не представлял себе, что Малколм с удовольствием займет хоть один из этих постов. Что же его беспокоит в новом хозяине, думал Джеральд, ведь совершенно ясно, что с ним происходит что-то неладное. Джеральд слышал, что его первая жена сделала его жизнь невыносимой. Но она умерла. Как молодожен он не выглядит счастливым, а ведь он женат всего несколько недель. Интересно, какова его жена, новая леди Грейлинг? Об этом его не переставали расспрашивать все вокруг, они просто умирали от любопытства и желания поскорее познакомиться. Если молодая хозяйка поместья — хороший человек, ее ждет здесь сердечный прием.

Жену Джона тут недолюбливали. Она была родом из Австралии, ее ничто не интересовало, кроме светской жизни в Лондоне. Она вышла замуж за Джона не по любви, скорее ее привлекала возможность стать хозяйкой поместья. Но жизнь в Грейлинге ей смертельно наскучила. Ссылаясь на слабое здоровье, она отказалась иметь детей, и Джеральд не сомневался, что сейчас она горько сожалеет об этом. Родив наследника, она, бесспорно, была бы хозяйкой поместья до совершеннолетия сына. Теперь она могла остаться в Лондоне, наслаждаться обществом своих друзей, а все, кто живет севернее Оксфорд-стрит, едва ли будут сожалеть об этом.

Джон тоже был здесь не слишком популярен, а вот старого лорда все боготворили, и среди жителей деревушки мало найдется таких, кто в то или иное время не испытал на себе его доброту и великодушие.

Он был человеком старой закалки, помещиком, пекущимся прежде всего о своих крестьянах-арендаторах, прекрасным соседом, для которого святы законы гостеприимства. Он относился к своим обязанностям чрезвычайно серьезно, они не были для него обременительны.

Все, что лорд Грейлинг делал для старого дома и поместья, он делал с радостью. Казалось, он жил ради поместья, ради истории древнего рода, и всю жизнь трудился, чтобы передать наследство сыну в наилучшем состоянии.

Прежний лорд Грейлинг, дед Джона, был порядочным мотом. Хотя он содержал дом в отличном состоянии, но все свое время проводил за границей, играя в рулетку и наслаждаясь обществом веселых подружек, которых легче найти в Париже и Вене, чем в английском захолустье.

У него было множество романов и репутация любовника, щедрого на подарки, стоимость которых часто превышала его счет в банке. После его смерти расплата за его грехи легла бременем на наследников.

Лорду Грейлингу благодаря умелому ведению хозяйства, экономии и сбережениям в течение всей жизни удалось поправить дела. Если бы он прожил еще лет десять, поместье Грейлинг стало бы одним из самых процветающих и прибыльных.

Нынешний двойной налог на наследство был тяжелым ударом для наследников, и Джеральд Эймс понимал это лучше, чем кто-либо другой.

Думая об этом и гадая, что ждет его через недельку-другую, хорошие ли сюрпризы или плохие, он вышел на мост и заметил кого-то возле небольшой лодочной станции на северном берегу озера.

В голову сразу пришла мысль, что это браконьер. Было раннее утро, время для одиночных туристов неподходящее, но, возможно, здесь заночевал какой-нибудь бродяга, подумал он. Джеральд быстрым шагом направился по мокрой от росы траве к лодочной станции. В небольшом каменном домике в георгианском стиле ничего ценного, вспоминал Джеральд, не хранилось, кроме нескольких удочек, садовых стульев, подушек для лодок и столика для летних чаепитий на свежем воздухе.

Сам домик утопал в зарослях рододендронов, и Джеральд осторожно приблизился к нему, чтобы захватить врасплох непрошеного гостя. Дверь была открыта, и, войдя в небольшую восьмигранную комнату, он нашел ее пустой. Но шум внизу свидетельствовал, что неизвестный спустился вниз — к причалу и лодкам.

Бесшумно ступая туфлями на каучуковой подошве по старым каменным ступеням, Джеральд достиг причала и застыл от удивления: дверь на причал была открыта, и он увидел сидевшую спиной к нему девушку. Прежде всего ему бросились в глаза ее белокурые волосы и ярко-голубой свитер. Девушка опустила босые ноги в холодную воду озера и болтала ими, что-то напевая себе под нос.

Пока он стоял в нерешительности, не зная, что предпринять, девушка обернулась и увидела его.

— О! — вырвалось у нее. Она тоже растерялась.

Поскольку никаких слов больше не последовало, Джеральд, сделав несколько шагов, решил, что теперь его очередь выразить удивление.

— Позвольте спросить, — начал он, все еще не оправившись от смущения. — Кто вы? У вас есть разрешение пребывать на территории поместья?

А затем поспешно, почти заикаясь, воскликнул:

— Вы, случайно... не леди Грейлинг?

— Да, — просто ответила незнакомка. — Я — леди Грейлинг.

— В таком случае прошу извинить меня, — поспешил исправить ошибку Джеральд. — Мне показалось, что кто-то без разрешения проник в парк, хотя для туристов-одиночек время слишком раннее.

Марсия ничего не ответила, и он продолжал:

— Я управляющий вашего мужа. Меня зовут Эймс. Джеральд Эймс.

— Здравствуйте, — серьезно сказала Марсия. — Да, я в самом деле вышла очень рано — не могла больше спать. Хотелось погулять в парке, утро такое чудесное. Я очень рада, что вернулась в Англию.

— Вам здесь нравится? — быстро спросил Джеральд. — Я имею в виду в Англии?

— Нравится ли мне здесь? — переспросила Марсия и так при этом посмотрела на Джеральда, что могла уже ничего ему не объяснять.

— Что ж, лучшего места, чем это, вы не смогли бы выбрать, — заверил ее он. — Грейлинг — самый прекрасный дом, какой я когда-либо видел, то же можно сказать и обо всем поместье.

— Я хотела бы все осмотреть, — сказала Марсия.

— Как-нибудь в ближайшее время, — пообещал ей Джеральд.

— Вот именно, — тихо сказала Марсия. — В ближайшее.

— Почему вы так говорите? — быстро спросил Джеральд. — Разве вы собираетесь уезжать? Но ваш муж дал мне понять, что намерен остаться здесь на какое-то время.

— Я не знаю, — промолвила Марсия.

Что-то в ее голосе предостерегло Джеральда от дальнейших вопросов.

Воцарилась минутная пауза. Джеральд смотрел на Марсию и думал, что никогда прежде не видел таких волос цвета спелой пшеницы и глаз такой чистой небесной голубизны.

«Она красива, — подумал он, — но чего-то ей недостает. Что происходит с этой парой?»

Он почувствовал какую-то мальчишескую злость: чего им, имеющим так много, еще не хватает?

Вздохнув, Марсия вынула ноги из воды.

— Вода холодная? — спросил Джеральд.

— Ужасно, — ответила Марсия. — Мне именно такая и была нужна. Хотелось почувствовать, что такое очень холодная вода.

Снова какая-то странность в ее словах, о которой неудобно расспрашивать. Но минуту спустя, когда Марсия воспользовалась его носовым платком, чтобы вытереть ноги, она одарила его очаровательной улыбкой.

— Вы собираетесь встретиться с моим мужем? — спросила она.

— Не ранее, чем в девять, — ответил Джеральд. — Мне надо еще наведаться в конюшни.

— В конюшни? — с любопытством переспросила Марсия. — Здесь есть лошади?

— Конечно, — ответил Джеральд. — У Джона были отличные гунтеры. Старый лорд сам отбирал лошадей, а он знал в них толк, поверьте мне.

— Как вы думаете, я могла бы покататься верхом? — спросила Марсия.

— Разумеется, если ваш муж собирается держать лошадей. Конечно, он сделает это, если вы захотите.

— О, я так хотела бы снова поездить верхом, — промолвила Марсия. — Жаль, что у меня нет костюма для верховой езды.

— Можно попросить у кого-нибудь, — предложил Джеральд.

— У кого? — живо спросила Марсия.

Джеральд растерялся.

— Я попробую достать вам костюм, — неуверенно пообещал он.

Она благодарила его так, будто он предложил ей гору сокровищ. Они шли рядом по направлению к дому, но, не дойдя до него, свернули и через железные ворота направились к конюшням.

Как только Джеральд увидел Марсию в конюшне, он понял, что она привыкла к лошадям с раннего детства. Марсия говорила с ними, и они явно понимали друг друга.

Пришел конюх и начал седлать одну из лошадей.

— Собираюсь устроить им разминку, мистер Эймс, — ответил он на вопрос Джеральда.

— Вы должны достать мне костюм завтра же, — неожиданно сказала Марсия, повернувшись к Джеральду. — Я так хочу поездить верхом. Не представляете, как мне не хватало этого многие годы!

Обещая ей выполнить ее просьбу, Джеральд снова гадал, кто она и как раньше складывалась ее жизнь.

В газетах о ней писали очень скупо: дочь полковника Флетчера из Канн. Больше о Марсии ничего не знали даже самые завзятые сплетники в округе. Многие, помня жену Джона, опасались увидеть этакое накрашенное экзотическое существо.

Теперь Джеральд был уверен, что подобные опасения напрасны. Если он еще не определил своего отношения к ее мужу, то о леди Грейлинг мог с уверенностью сказать, что она ему нравится.

Он многому научился за эти пять лет, в том числе умению разбираться в людях. Он приехал сюда прямо из Кембриджа. Ему было двадцать три года, и он принял поместье от старого управляющего, которого лорд Грейлинг наконец поймал за руку, как вора, и с позором выгнал.

Старый управляющий был плохим человеком. Он вел дела в поместье много лет и составил себе состояние за спиной у хозяина, наживаясь на поборах с арендаторов. Но всему приходит конец. Он был безжалостно уволен, и лорду Грейлингу нелегко было найти такого управляющего, какого он хотел. Зять его сына Джона предложил попробовать Джеральда Эймса, которого знал по Кембриджу.

Джон отрекомендовал его как популярного в университете студента, отличного спортсмена, человека из очень порядочной семьи, некогда состоятельной, но все потерявшей в кризисные тридцатые годы.

Лорд Грейлинг, подумав, решил, что бывают задачи и посложнее, чем обучить молодого управляющего своим методам ведения хозяйства. Он послал за Джеральдом, хотя и считал его слишком юным. Однако при первой же встрече он настолько проникся к нему симпатией, что решил дать молодому человеку шанс.

Рвение и живой ум позволили Джеральду остаться на этом посту и после испытательного срока. Он допускал ошибки и искренне переживал это, но был старателен и упорен. Арендаторам он нравился, ибо умело разрешал извечные споры между хозяевами и наемными работниками, что намного улучшило их взаимоотношения. К концу первого года службы лорд прибавил ему жалованье и дал в его пользование небольшой дом сразу за парком.

— Придет день, и вы подумаете о женитьбе, мой мальчик, — сказал он Джеральду, — так что лучше вселяйтесь, пока он еще пустует.

Джеральд поблагодарил лорда, но жениться не собирался, считая, что еще не готов к этому морально. В графстве он пользовался успехом, весело проводил время, любил свое дело и много работал. В конце концов по истечении пяти лет лорд Грейлинг привык и привязался к нему настолько, что почти считал его своим вторым сыном.

Джеральд трудился не в пример больше, чем, казалось бы, заинтересованные члены семьи. Он искренне любил старого лорда и свою работу.

Эймс более других был потрясен случившимся и скорбел о кончине старого лорда Грейлинга. С его смертью он потерял доброго друга и радость общения с ним.

Джеральд родился и вырос в сельской местности, в доме, о котором до сих пор не мог вспоминать без боли. В силу неподвластных семье Джеральда обстоятельств он перешел в чужие руки.

Поместье его отца в Беркшире не было ни большим, ни славным своими традициями, но их семья была в нем счастлива. Джеральд вырос там с верой в то, что когда-нибудь этот дом и земли унаследует он, а потом сможет передать своему сыну.

Крах был жестокой неожиданностью для юного Джеральда. Он долго отказывался верить в то, что продажа поместья неизбежна. Лишь найдя отца и мать в маленьком коттедже в графстве Суррей, он понял, что надежда на возвращение к прежним счастливым дням в родном доме похоронена навсегда.