— Ради Бога, Саймон! Вернись назад. Разве ты не видишь, что к тебе это не имеет никакого отношения? Неужели не видишь, что ты нам помешал? Мне надо идти и помочь моим…

Он положил руку поверх ее руки, сомкнув пальцы вокруг тонкого запястья, когда она попыталась освободиться.

— Ты никуда не пойдешь. А теперь расскажи, что здесь происходит.

Ариэль бросила отчаянный взгляд через плечо. Погрузка на берегу остановилась, все смотрели на две едва различимые в тумане фигуры. Тогда Ариэль быстро заговорила с отчаянием в голосе:

— Я должна перевезти отсюда всех лошадей, пока Рэнальф не украл еще кого-нибудь. Неужели ты не понимаешь?

Саймон покачал головой:

— Нет пока. Зачем Рэнальфу их красть?

— Потому что они стоят кучу денег, болван! — воскликнула она, сразу же схватившись руками за рот, когда глаза его гневно блеснули. — Пожалуйста, извини меня, — неуклюже попросила она прощения. — Но сейчас нет времени на объяснения, Саймон.

— И все же продолжай, — в голосе его зазвенел металл. — Только аккуратнее выбирай слова. Но если ты хотела убрать своих лошадей из Равенспира, то почему не в Хоуксмур?

Ариэль глубоко вздохнула.

— Это не так просто. Я… я… о, я не могу объяснить.

— Не можешь?

Голос его теперь звучал холодно и спокойно, но Ариэль вся съежилась, услышав его. Вся энергия, целый день переполнявшая ее, словно куда-то испарилась.

— Не можешь, Ариэль?

Пальцами свободной руки Саймон взял жену за подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. Серебряный набалдашник трости по-прежнему холодил ей щеку. Каждое слово ледяными глыбами падало ей в душу.

— Что ж, не имеет значения, потому что я и сам начинаю понимать. О да, боюсь, что я в конце концов начал понимать.

Держа ее за руку, он вместе с ней подошел к Эдгару, который неподвижно стоял рядом с лошадьми.

— Отведите лошадей обратно в конюшню и…

— Нет! — воскликнула Ариэль. — Нет, ты не можешь этого сделать.

— Могу и сделаю. Или ты забыла содержание нашего брачного контракта, дражайшая супруга? — пригвоздили ее к месту спокойные слова. — Хотя я сомневаюсь, что ты даже прочитала контракт, — ведь ты с самого начала и не думала выполнять его.

Он снова повернулся к Эдгару:

— Немедленно отведите лошадей! Удвойте на ночь охрану, и пусть собаки тоже сторожат их.

Эдгар не сдвинулся с места. Он только перевел взгляд с напряженного лица графа на побелевшее и растерянное лицо Ариэль. Люди и лошади тихо стояли в окутывающем их тумане, но напряжение, висевшее в воздухе, было очевидно даже для тех, кто не слышал сказанных слов. Один из псов нерешительно гавкнул, но тут же смолк, словно устыдившись своего поступка.

— Не заставляйте меня повторять дважды, — ледяным голосом произнес Саймон, и Ариэль снова ощутила побежавшие у нее по спине мурашки.

— Делай, как велел его светлость, — шепотом подтвердила она, сдаваясь.

Эдгар не должен был пострадать из-за своей преданности ей.

Протянув руки, Эдгар взял собак за ошейники и притянул к себе. Потом повернулся к своим людям, удерживающим лошадей.

— Отведите их обратно.

Саймон удовлетворенно кивнул и отвернулся, словно потеряв интерес к происходящему. Он прижал набалдашник трости к поясу Ариэль.

— Идем домой. Я бы предпочел поговорить с тобой в более приятной обстановке.

Ариэль бросила через плечо взгляд на свое разрушенное предприятие, не в силах сдвинуться с места. Набалдашник трости плотнее уперся ей в поясницу.

Молодая женщина закусила губу, слезы гнева навернулись у нее на глазах. Но тем не менее она направилась к замку, порой спотыкаясь о мерзлую грязь и отшвыривая ее пинками в стороны с яростными проклятиями, произносимыми вполголоса.

В одно мгновение она лишилась всего. Потеряв своих лошадей, она потеряла и источник средств, которые могли бы обеспечить ее будущее.

Гнев душил ее. Теперь ему не составит никакого труда понять правду — что она с самого начала и не собиралась создавать настоящую семью.

Но куда сильнее отчаяния от крушения всех ее планов Ариэль угнетало сознание того, что муж владычествовал над ней, грубо вторгся в ее жизнь и не посчитался с ее желаниями — точно так же, как всю жизнь делали ее братья. Как права она была, не веря ему с самого начала! Хотя какое значение это имело теперь?

Непроизвольно Ариэль ускорила шаги, забыв, что он все еще держит ее за руку, и тут же поплатилась за это: Саймон рывком одернул ее, заставляя идти с ним в ногу.

— Черт тебя побери, Хоуксмур! — воскликнула она, останавливаясь так резко, что он едва не споткнулся. — Ты исковеркал мою жизнь, разрушил все, что я создавала годами, и я не пойду с тобой, как собачка на поводке!..

— Тогда иди по-человечески и не дергайся.

Ариэль сжала губы, но не произнесла больше ни слова, пока они не приблизились к боковому входу в замок.

Ужин в зеленой гостиной подошел к концу вскоре после ухода Саймона. Елена уже отпустила свою служанку, когда услышала в коридоре знакомые шаги, которые не могла не узнать, — шаги Саймона. Терзаемая любопытством, она чуть-чуть приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в щелочку. По коридору в ее сторону шли Саймон и Ариэль. Лицо Саймона осунулось, но глаза метали молнии. Он держал Ариэль за руку, не позволяя ей отстраняться от себя. Лицо молодой женщины было напряжено и бледно, на щеках виднелись следы невысохших слез. Она выглядела одновременно и охваченной гневом, и раздавленной.

Когда странная пара подошла к комнате Ариэль, Елена отступила назад. Ариэль открыла дверь своей комнаты и с таким отвращением вырвала руку из пальцев Саймона, словно хотела навсегда разорвать связывающие их узы. Елене показалось, что она намеревалась захлопнуть дверь перед его носом, но Саймон с неожиданным проворством шагнул вслед за женой. Дверь за ними с громким стуком захлопнулась.

Елена, ругая себя, не могла пересилить своего любопытства. Оглядев пустынный коридор, она выскользнула из своей комнаты и спряталась за гобеленом, скрывающим голый камень стен, у двери в комнату Ариэль. Она не знала, удастся ли ей что-нибудь услышать сквозь небольшую щель около петель двери, но любопытство снедало ее. Елена приехала сюда, чтобы помочь Саймону справиться с его семейными проблемами, и, если брак его пошатнулся, она должна была все знать. Успокоив себя этим рассуждением, она прижала ухо к щели.

— Итак, я разрушил твою жизнь… исковеркал все… Мне кажется, ты сказала именно так.

С этими словами Саймон присел на подоконник. Он был слишком возбужден, чтобы устроиться в кресле, но после долгой и трудной дороги нога его дьявольски болела, и он не мог больше стоять.

Ариэль сбросила с плеч накидку.

— Ты не имел права делать это!

Она уже не хотела заканчивать дело миром. Разумеется, он ничего не поймет, какие бы слова она ни нашла. Человек, который так грубо тиранит ее, вряд ли может что-нибудь понять.

— Это мои лошади! Они не твои. Они не принадлежат тебе. Ты не имеешь на них никаких прав!

— Дорогая моя, — остановил он ее, подняв руку. — Согласно брачному контракту, все, что принадлежит тебе, точно так же принадлежит и мне.

— Но ты не можешь претендовать на моих лошадей, — с горечью произнесла Ариэль.

— Да нет, конечно. Меня совершенно не интересуют твои проклятые лошади, — махнул он рукой, поняв, что разговоры об этом могут отвлечь их от обсуждения главного. — Я хочу всего лишь понять, что за мысли вертятся в твоей маленькой головке с того самого момента, как ты преклонила колени перед алтарем. Если ты хотела увести своих лошадей отсюда, то почему прежде всего не поговорила об этом со мной? Ты же прекрасно знала, что я хотел построить им конюшни в своем поместье.

Внезапные слезы ослепили Ариэль. Как она могла в такой момент объяснить весь этот клубок противоречий и страстей, связанный с лошадьми? Он явно не хотел слушать, не говоря уже о том, чтобы понять ее. Отвернувшись от мужа, она беспомощно махнула рукой; Саймон, в свою очередь, истолковал ее жест как пренебрежительный.

Он крепко сжал кулаки, не позволяя раздражению овладеть собой, и заговорил медленно и бесстрастно.

— Очень хорошо. Если ты не хочешь объяснить мне свои поступки, тогда позволь мне сказать, как я понимаю все случившееся.

Ариэль не шевельнулась, и он продолжал все так же бесстрастно.

— Посмотри на меня, Ариэль.

И когда она повернулась лицом к нему, быстро вытерев ладонью глаза, Саймону стало все ясно. Он понял причину ее молчания, когда он пытался поговорить с ней о ее планах относительно лошадей, ее напряженный обмен репликами с Рэнальфом, касавшийся его посещения конюшни, ее незаурядные знания о науке коневодства, результатом которых стал табун породистых аргамаков, и, самое важное, переросли в уверенность подозрения, которые он питал с самого начала: подозрения о том, что Ариэль не собирается создавать семью.

Все время, проведенное в замке Равенспир, он думал, что предательство грозит ему со стороны ее братьев, но, как оказалось, именно его жена вынашивала наиболее полное и совершенное предательство.

— И когда же, моя дорогая жена, ты собиралась направиться к своим ненаглядным лошадям? Или ты думала исчезнуть вместе с ними сегодня ночью? Даже не потрудившись поставить меня в известность? Хотя, возможно, я и не заслужил того, чтобы узнать о побеге своей супруги.

Ариэль не отрываясь смотрела на сучок в стенной панели, пытаясь представить, что она находится где-то в совершенно другом месте. Этот прием она довела до совершенства за долгие годы жизни в замке, но похоже было, что он, как и многие другие, не срабатывал против Хоуксмура.

Немного помолчав, Саймон продолжил все тем же тоном:

— По самой приблизительной оценке, стоимость твоих лошадей в их нынешнем состоянии может составить около двадцати тысяч гиней, в зависимости, разумеется, от статей жеребца. Хотя я уверен в том, что это — чистопородное животное. Ведь ты вряд ли удовлетворилась чем-то меньшим, не так ли, дорогая?

Он вопросительно поднял бровь.

— Молчишь? Тогда я скорее всего на верном пути. Интересно, куда ты собиралась перевести лошадей. Вероятно, ты знаешь кое-кого из мира скачек…

Глаза молодой женщины метнули молнии, и он, кивнув, сказал:

— Значит, моя догадка верна.

Внезапно Саймон оборвал свои рассуждения и взволнованно провел ладонью по волосам.

— Ради Бога, Ариэль, скажи, что же ты имела тогда в виду? Развод? Признание нашего брака недействительным?

— Теперь это не имеет значения, — безжизненным тоном произнесла она.

— Не имеет значения, не имеет значения то, что наш брак с самого начала был всего лишь фикцией? Разумеется, — с горечью прибавил он. — Я же забыл, что ты никогда и не хотела разделить со своим супругом ложе! Не могу только понять, почему ты не стала помогать своим братьям разделаться со мной?..

Ариэль густо покраснела.

— Мне не нравились их планы. Я только хотела стать свободной и жить так, как мне хочется.

— Никто из нас не обладает такой свободой, девочка, — отрезал Саймон.

— Я не это имела в виду… — Ариэль снова вытерла глаза ладонью. — Впервые в жизни у меня появился шанс обрести денежную независимость.

Он нахмурился.

— Насколько я помню, в брачном контракте оговорен пункт, согласно которому ты получаешь достаточные средства на свои расходы.

— И все же я остаюсь в зависимости от тебя! — бросила она ему в лицо с негодованием. — Я завишу от щедрости, которую мой брат вырвал у тебя. И ты прекрасно знаешь, почему он это сделал, Хоуксмур. Уж конечно, не ради меня! Только чтобы торжествовать победу над тобой. Во всяком случае, ведь это не мои деньги, разве не так? Ведь я не заработала их своими трудом и талантами. Это просто милостыня. Чистейшей воды милостыня!

— Это самая оригинальная трактовка брачного контракта, которую я когда-либо слышал, — заметил Саймон, сползая с подоконника. — Хватит, я не могу больше сегодня об этом говорить! Я слишком зол, чтобы рассуждать спокойно.

И он принялся расстегивать свой камзол.

— Раздевайся и ложись спать, Ариэль.

— Я не смогу заснуть.

— Тогда не спи, если можешь. Мне надо закрывать дверь на замок?

Ариэль пожала плечами.

— Какая разница? Я все равно пленница в этом браке, будешь ты демонстрировать это или нет.

Раздевшись, он лег в постель. Потом сел повыше, подложив под спину подушку и вгляделся в сумрачное лицо жены и ее сверкающие глаза.

— Чтобы тебе не пришло в голову под утро убежать, Ариэль, запри-ка лучше дверь и принеси сюда ключ. Я не могу отвечать за последствия, если ты снова захочешь утвердить свою независимость.

Ариэль подошла к двери, повернула ключ и швырнула его на постель. Потом уселась в кресло-качалку у огня.

Спрятав ключ под подушку, Саймон накрылся одеялом. Глядя в полутьме на сгорбленную фигуру в кресле у камина, он ощущал, как вибрирует от напряжения каждый его нерв. Он был уязвлен куда больше, чем это казалось ему возможным. Он уже стал было думать, что Ариэль начинает доверять ему, дарит ему куда больше, чем просто свое тело. Он думал, что хоть что-то для нее значит. Но все это время она не переставала мечтать о побеге. Ничто из его слов или дел не пробило толстой стены отчуждения, которую она возвела вокруг себя.