Хасан намерен отправиться на поиски друга. Одному только Богу известно, что парень сможет сделать там в одиночку. Во что бы то ни стало нужно эту Персию выбить у него из головы.

— Ты не делишься со мной, не рассказываешь ни о своих делах, ни о делах царства, но могу побиться об заклад: раз Комарес все еще путается у нас под ногами, значит, Арудж-Баба решил добиться обмена пленными — одних денег ему мало.

Давно, когда Хасан был еще ребенком, испанцы захватили в плен друга Аруджа, некоего Бен-Гассу, правителя одного из городов на восточном побережье, и не захотели его вернуть ни за какие деньги. Возможно, Арудж-Баба теперь сумеет заполучить его обратно. Но прежде чем отпустить Комареса на родину, Осман Якуб на месте своего хозяина потребовал бы в придачу к Бен-Гассу еще и побольше золота, раз уж испанцы вывозят его из Нового Света целыми кораблями.

— Должны же они заплатить за беспокойство, которое причиняет нам этот нытик. Знаешь, что он еще придумал? Потребовал, чтобы ему назначили другого духовника. Тот, которого ему подыскал я, видите ли, не подходит. Как же так, говорю, называете нашу страну землей неверных и варваров, а человек, который может служить мессу на вашем языке, вас не устраивает? Нет, ему, видите ли, требуется не один духовник, а по духовнику на каждый грех, совершенный им за день. Каждое утро нам нужно отлавливать католического священника и преподносить ему на блюдечке к завтраку вместе с только что испеченным миндальным печеньем.

Осман Якуб слишком строг к Комаресу. Маркиз просто глуп. Единственный проблеск разума он обнаруживает, когда отказывается брать с собой на родину свою супругу. Конечно, сам Осман Якуб не слышал, как Комарес отказывается от маркизы, хотя оснований для этого нашлось бы предостаточно у любого мужчины.

— От этой язвы так и разит кислятиной, грудь отвислая, от голоса в ушах свербит, а еще требует, чтобы за ней ухаживали, относились к ней с почтением! Вечно всем недовольна, всех оскорбляет. Хорошо бы ее посадить в чан со щелоком и выбросить в яму для нечистот. Но маркизу, судя по всему, ни жарко, ни холодно. Знай себе твердит, что не намерен платить за нее выкуп.

Однако и маркиза наделена сильным характером и чувством собственного достоинства. Она прекрасно понимает, что супруг ее предал, а поскольку у нее в жилах течет куда больше королевской крови, чем у него, а, главное, богатство ее намного весомее, она не намерена сдаваться и прикажет своим управляющим заплатить за свое освобождение столько, сколько потребует Арудж-Баба, не торгуясь и не теряя попусту время на переговоры. Если маркиз намерен на этом деле сэкономить, пусть потомится в плену.

— Похоже, мы скоро отправим ее обратно, — развивает свою мысль Осман Якуб, — а вот с выкупом девочки дело сложнее.

Говоря по правде, Анна де Браес сейчас уже не такая девочка, какой ее привезли во дворец. За прошедшие месяцы она поправилась и подросла на добрых три пальца.

— Сейчас ей самое время расти, вот она и тянется вверх, как пшеничный росток перед тем, как заколоситься.

Девочку никто не намерен выкупать ни сейчас, ни в будущем. Маркиз решил, что его семьи это не касается, так как брачный контракт подписан официально и будущий супруг Анны уже получил приданое. Фактическая сторона супружества не имеет значения, ибо в контракте оговорено, что он вступит в силу тогда, когда в организме девочки произойдут изменения, отвечающие законам природы, а они еще не наступили.

Зато в контракте указано, упирается престарелый жених, что родственники сами должны доставить невесту в Рим. Девочку ему не передали, следовательно, условие, записанное в контракте, не выполнено. Правоведы ведут спор вокруг этого пункта. И если Осман не ошибается, прежде чем они примут какое-то решение, могут пройти месяцы и даже годы. А куда девочке спешить?

Осман не видел герцога Герменгильда, но он и так понимает, до чего страшно девочке получить в мужья старика, да к тому же, наверно, астматика с гнилой кровью и французской болезнью. Не приведи Господи, еще уморит малышку. Короче говоря, она должна остаться у Аруджа.

Осман бросает взгляд на своего питомца, который так углубился в чтение, что даже не слышит его разглагольствований. Конечно, Хасан и сам все это знает, но, затевая этот разговор, Осман хотел, во-первых, прервать его чтение и заставить лечь спать, а во-вторых, подтолкнуть его к решающему шагу. Если Хасану рано или поздно удастся уехать в эту свою трижды проклятую Персию, кто будет защищать девочку? Она же останется во власти ведьмы-маркизы и капризов Арудж-Бабы.

Отвар остыл, его можно выплеснуть за окошко: подогревать опасно.

Ночь выдалась сырая, приближается гроза, может, она — предвестница возвращения Хайраддина. Он хитрый лис: предпочитает пересекать море в дурную погоду.

Осман прикрывает створку окна и в задумчивости прислоняется к раме. Почему Хайраддин в своем послании решительно запретил сыну отправляться в Персию? Это он-то, всегда посылающий его в самые тяжелые экспедиции! Осман Якуб был в курсе дела, знал о запрете и приставал к Хасану, чтобы расшевелить юношу и помочь ему излить душу. Но как бы там ни было, а запрет Краснобородого оказался очень кстати. Хасан пока останется дома, вне опасности, и поможет старику задерживать во дворце маленькую Анну де Браес как можно дольше, хотя он и не проявляет к ней особого интереса.

Масло в светильнике почти совсем выгорело, а этот упрямец все никак не может оторваться от своей персидской поэмы. Хочет казаться мудрым, как старый мулла, и загоняет себя, как молодой конь, до пены. Чтобы оторвать его от книги, надо твердо и решительно задать ему вопрос напрямик.

— Нельзя ли нам оставить Анну у себя? Ты ведь имеешь право на свою часть добычи и на свой собственный гарем с женщинами и мальчиками, как и подобает каждому раису!

Многие из тех, кому выпала та же судьба, что и ему с Хасаном, став раисами, визирями, султанами или просто богатыми купцами, содержат свой гарем и развлекаются там. Таких развлечений множество, и Хасану они известны, ведь он провел в гареме почти весь остаток детства. Ну подумаешь, кое от чего ему придется отказаться. Что с того? Да, он не сможет иметь собственных детей, не познает и некоторых радостей, которыми наслаждаются другие. Впрочем, о них и сожалеть не стоит. Осман Якуб был взят в плен уже взрослым, в давние времена, когда он рыбачил у берегов Салерно, и у него даже была жена. Но скольким мужчинам неведомы иные радости, которыми может одарить человека природа? Не говоря уже о радостях интеллекта, для многих на всю жизнь остающихся тайной.

— Я не думаю, что ее можно поместить туда, где находится перегонный куб, хотя помещение там большое. А вот в комнате, где настаиваются эликсиры, она никому не помешает, наоборот даже — поможет мне их взбалтывать и вести точный счет времени по солнечным часам. Как ты считаешь?

Хасан не отвечает. Опять ничего не слышал!

Нет, этому парню надо идти в затворники!

Но сейчас дело не в какой-то необыкновенной сосредоточенности. Даже полубоги иногда позволяют себе отключаться от действительности. Подойдя поближе, Осман убеждается, что, склонившись над своей персидской книгой, принц Хасан просто уснул. Уснул, как ребенок.

Ночь близится к концу, так что в постель ложиться уже не стоит. Осман тихонько прикрывает своего питомца одеялом, а сам выходит в коридор и, защищаясь от ветра старым стеганым плащом, открывает дверь наружу. До его ушей доносится шум моря.

Проверять состояние плантаций трав и кустов в его садах, расположенных на разных уровнях, нет никакой необходимости — там все как следует обрезано, подвязано, прикрыто. Переходя из сада в сад, Осман добирается до четвертого уровня. Нужно воспользоваться последними темными часами суток и собрать несколько ложек маслянистого вещества, выделяемого виверрами. Завтра ему предстоит нелегкое дело — изготовить мускус.

Аруджу безумно нравится это благовоние, а запас его уже подходит к концу. Он сам охотно употребляет его и постоянно одаривает им любимых наложниц, чтобы они умащивали свои тела и клали смоченные мускусом лоскутки в карманы или под подушки. Баба утверждает, что мускус укрепляет его силы в любовных схватках, смягчает его чрезмерную резкость, навевает приятные мысли. И потому он терпит присутствие виверр и даже настаивает на том, чтобы они жили во дворце, — лишь бы его не беспокоили их вонь и ночная возня.

Зато вопли зверьков, напоминающие крик совы, — еще один предлог для капризов маркизы де Комарес, не желающей жить рядом с ними.

— Их крики — дурная примета, — твердит она.

Осман, хорошо разбирающийся во всем, что имеет отношение к сглазу и дурным предзнаменованиям, каждый раз объясняет ей, что это неправда, что виверры не приносят несчастья — они же не совы. Просто и те и другие — ночные существа. Две виверры, которых подарил ему Баба, действительно бодры и веселы по ночам, а днем погружаются в глубокий сон, зарывшись мордочкой в брюшко, как это делают свернувшиеся калачиком кошки.

Предаваясь таким мыслям, Осман добирается до четвертого уровня, где стоит клетка, и видит, как кто-то в темноте тихонько орудует там палкой. Осман неслышно подкрадывается и хватает за руку таинственного злоумышленника. Но это же маркиза!

Какого черта нужно бешеной бабе? Почему она здесь, а не в постели, ведь она так заботится о своем здоровье?!

Перегнувшись через ограду, благороднейшая Шарлотта-Бартоломеа с помощью палки от метлы, к концу которой привязан кусок черепицы, выгребает из клетки экскременты животных. Невероятно, но факт!

Осман обвиняет ее в воровстве: ведь все совершенно очевидно, она поймана с поличным! Но маркиза придерживается иной точки зрения и утверждает, что просто смешно называть воровством самую обычную уборку в клетке зверюшек.

— Обычную? Тогда почему вы делаете это в ночной темноте?

— А ты? Разве ты сам не приходишь сюда по ночам с мешком и совками?

Осман пришел ночью, потому что надвигается буря и ветер может разметать все, что накопилось в клетке. Он здесь для того, чтобы собрать экскременты и спрятать их в надежном месте.

— Ладно. Я тебя опередила, и вообще сейчас не время об этом распространяться. Вот видишь, я уже все собрала и ничего тебе не отдам.

— Иными словами, госпожа, вы хотите меня позлить.

Не хватало еще, чтобы такая высокородная маркиза стала досаждать слуге, и не просто слуге, а еще и вероотступнику! Нет, досадить Шарлотта-Бартоломеа хочет не ему, а Аруджу. Ее враг — Арудж-Баба, это он унижает ее, держит вдали от супруга и от любимой родины. Она решила объявить ему войну! Ее примеру должны последовать все христиане.

С этими словами маркиза широким жестом расшвыривает экскременты виверр, в которых содержится драгоценное маслянистое вещество. Война объявлена: Арудж не получит своих благовоний.

Если Осман ее выдаст — быть маркизе обезглавленной, ведь она сама заявила, что сознательно хочет навредить Аруджу и объявить войну бейлербею — и вообще всем остальным обитателям дворца. Подобное преступление против его величества карается смертной казнью.

Осман может наказать ее сам, чтобы не обращаться к судьям. Да, он мог бы поколотить ее палкой, тем более что в руках у него метла, а свою маркиза выбросила вместе с душистыми экскрементами, но у Османа слишком мягкий характер. Понизив голос, чтобы не разбудить охрану, старик с гневом, на какой он только способен, объясняет маркизе, что она старая подлая лгунья, так как ей прекрасно известно, что Арудж-Баба мечтает поскорее отправить ее на родину, что маркиз де Комарес — скупердяй, а вся ее семья, судя по всему, считает, что за нее даже горсть монет жалко отдать. Старая лентяйка под предлогом священной войны против Аруджа-Бабы хочет сорвать свою злость на двух несчастных и совершенно безобидных животных: пусть все считают их неспособными принести хоть какую-нибудь пользу, дать хоть капельку душистого вещества для Аруджа, который их содержит. Нет, это не священная война — открытая и честная, а предательский удар из-за угла.

Возмущенная маркиза, отвечая ему, переходит на крик, отчего виверры начинают вопить громче обычного. Слышно, как приближаются стражники. Шарлотта-Бартоломеа пускается наутек, чтобы избежать суровой кары. Осман тоже удирает, не желая все же навлекать неприятности на маркизу.

XII

Война это или не война, а первую битву маркиза выиграла. Чтобы избежать бессмысленного перевода добра, виверр на следующий же день опять переселяют на новое место. Теперь зверьков поместят на третьем уровне, где им будет спокойнее и где обстановка для них более подходящая.

На восточных террасах третьего уровня содержатся звери и птицы, заслуживающие особого внимания, — львы, пантеры, обезьяны, зебры, крокодилы, павлины, ястребы и охотничьи гепарды. Иногда они поднимают ужасный шум, но никому этим не досаждают, так как по обе стороны от загонов находятся безлюдные участки: к югу — лимонарии, хозяйственные дворы, площадки для игр и занятий спортом; а к северу — павильоны для особо торжественных приемов, с фонтанами и огромными пустынными банями. И никому даже в голову не придет, что звери, принадлежащие самому бейлербею, могут создать неудобства скромным обитательницам гарема второго разряда — для чиновников и офицеров, — находящегося на западной стороне холма.