«Жизнь — это риск», — повторяет про себя Рум-заде, потирая свои ушибы, и у него возникает желание громко петь, чтобы почувствовать, что он живет и рискует жизнью весело.

Ахмед Фузули больше не хочет заседать в Совете среди старых раисов, которые, похваляясь своей старостью, болтают совершенные нелепости и не хотят довериться природе, как собирается поступить правитель Алжира. Они говорят, что и сами иногда могут предсказать дождь, но что дождь еще никому не приносил победу.

8

Анна легко ранена в ногу, но даже не говорит об этом Хасану, когда он, заехав проведать ее, нежно сжимает в ладонях ее лицо. Их поцелуй — как начало и одновременно конец света, полный безграничного счастья и такой же безграничной тревоги.

— Посмотри на небо, — говорит Хасан, гладя ее по лицу, — много ли звезд ты видишь?

— Здесь, над нами, совсем немного. Небо словно черная бездна. А гроза будет?

— Будет. И мы к ней готовы.

Он уже снова в седле. Она смотрит на него, и ей кажется, будто он страшно далеко, а ей хотелось бы, чтобы он всегда был рядом, хотелось бы сделать его невидимым, спасти от смертельной опасности, которая витает вокруг. Она протягивает к нему руки, он берет их в свои, и на какое-то мгновение их пальцы сплетаются, словно каждый из них хочет передать другому частичку своей силы и любви.

9

Ливень начинается внезапно. Высохшая и растрескавшаяся на голых склонах земля, словно спадающая одежда, сползает вниз, укутывая своими складками солдат, спящих у подножия горы. Темная бездна небес обрушивает на них потоки воды, как из тысячи лопнувших труб. Дождь будит людей и мгновенно оглушает снова.

Солдат, расположившихся на отдых в глубине долины, превратившейся в самый настоящий омут, уносит потоками грязи вместе с оружием, пушками, лестницами и лошадьми.

Порох и провиант тоже превращаются в жидкую скользкую грязь, прежде чем их навсегда похоронит под собой оползень с горы.

Там, где оползень не столь мощный и разрушительный, запасы пищи, оружие, тела спящих солдат создают своего рода запруду, замедляя его движение. Однако, преодолев препятствие и постепенно набрав силу, водоворот становится еще более яростным и стремительным.

У холмов, там, где образуются потоки воды, затем стекающие в долину, скапливаются толпы людей, пытающихся спастись и укрыться от уносящихся вниз бурлящих водоворотов. Но и здесь солдаты не защищены от ливня, хлещущего с небес, и даже не могут освободить от пут несчастных лошадей, которые были стреножены на ночь и теперь оказались брошенными на произвол судьбы.

На побережье к неистовству дождя добавляется неистовство моря и ветра, обрушивающегося на незащищенное холмами пространство самым настоящим ураганом. Он валит на землю людей, поднимает и кружит в воздухе штандарты, а потом обрушивает их вниз, прямо на солдат, словно бешеные алебарды; выхватывает из колчанов и играет смертоносными стрелами.

И тот же самый штормовой мистраль поет и танцует сарабанду в канатах, мачтах и парусах стоящих на якоре судов. Лодки вместе с бочками и ящиками, бьются о борта кораблей, обрывая веревки.

Взбунтовавшееся море, не желая отставать от неиствующего ветра, жестоко играет с несчастными кораблями, сталкивая их друг с другом и разбивая в щепки, пока якоря беспомощно бороздят дно. Они не в силах удержать суда: у одних море оборвало швартовы, у других сами гребцы обрезали их, следуя предписаниям, полученным прошлой ночью с минаретов.

Часть гребцов, прикованных к лавкам, идут на дно вместе со своей плавучей тюрьмой. Другие, напротив, воспользовавшись суматохой, обезоруживают стражников и, рискуя жизнью, выбрасывают суда на берег.

Очень немногим удается спастись. Море настигает почти всех, вылизывая берег своим гигантским языком.

Вода с неба и с моря заполняет еще не законченные траншеи, удлиняет их, бороздя почву до самого пляжа и перекатывая в волнах трупы землекопов. Солдатам, пытающимся подложить мины под фундамент города, вода попадает в рот, нос, разрывает барабанные перепонки.

Все это продолжается часами в непроглядной темноте.

И те, кому удается спастись, уцепившись за пушку, за какую-нибудь кочку, за дерево или взобравшись на спину выносливой лошади, наполовину утопающей в грязи и в воде, сбиваются в кучи по сто, тысяче человек, словно стадо животных, которые вот так, все вместе отчаянно сопротивляются стае волков. В этих сумерках, неожиданно ставших из знойных ледяными, а из сонных слишком бурными, люди, пытающиеся выжить и спастись, не понимают, кто для них худший враг — ветер, небо или их собственная злая судьба, уготовившая им конец света.

После короткой передышки, когда дождь немного стихает, вновь начинает грохотать гром, и при вспышках молний становится видно, что холмы, которые в предыдущую ночь были говорящими, теперь танцуют и ходят ходуном, шевеля своими гребнями, словно живые. И вот при свете очередной особенно яркой вспышки солдаты замечают, что на вершине холма скопилось много вооруженных людей.

Вновь вернулись обнаженные демоны на своих маленьких, быстроногих лошадках и теперь только ждут подходящего момента, чтобы напасть. Тем временем с гребней холмов обрушиваются вниз массы камней, которые, как подозревает счастливо уцелевший первый императорский посланник, были заготовлены там заранее. Связав события, произошедшие после его беседы с агой Алжира, он наконец разгадал игру Хасана. Этот колдун предусмотрел все с самого начала. Он знал, что будет ураган, и поэтому хотел, чтобы флот оказался в ловушке на рейде. По той же причине он так настаивал на высадке людей и разгрузке судов. Потом он загнал солдат к этим проклятым холмам, которые и стали их могилой. Предвидя бурю, он потребовал, чтобы порох выгрузили на берег, и теперь порох потерян. Хасан обратился за помощью к природе, и ему удалось сделать Небо своим союзником.

10

— Ему ведомы тайны Неба, нашему аге! — громко возвещает Осман Якуб, вступая во дворец, даже не замочив ног, так как он прошел через подземный ход, прорытый внутри холма на случай длительной осады, которая, к счастью, может оказаться короткой, если война и дальше будет продолжаться подобным образом.

— Хасан, приди в мои объятия! Где ты, Хасан, сын мой! — Но Хасан не отвечает. — Могу себе представить, если он вышел, то наверняка промок до нитки!

В городе после стольких часов напряжения и тревоги вой урагана звучит словно райская музыка, которая изолирует и защищает Алжир от его врагов. И алжирцы, как избранные на Ноевом ковчеге, пережидают потоп в безопасности, радуясь жизни, среди грохота грома, сверкания молний и треска ударяющихся друг о друга кораблей.

Однако не все жители Алжира в безопасности. Из южных и восточных ворот уже давно выехали обнаженные всадники во главе с Ахмедом Фузули. Теперь настал его черед. Это его люди наблюдали за солдатами императора с гор, и, как только первый луч света пробивается сквозь грозовые тучи, они спускаются вниз. Дождь стекает каплями по их смазанным маслом, блестящим телам, как и по лоснящимся крупам лошадей, в то же время пропитывая насквозь одежду солдат неприятеля, отяжелевшую от грязи. Грязь забила металлическую сетку кольчуг, зазоры в латах, сапоги, сбрую лошадей, уже и без того разбухшую от воды и сковывающую их движения, словно железными тисками.

Дождь льет как из ведра. Берберы не используют огнестрельное оружие или порох. Они пускают отравленные стрелы, рубят саблями, колют кинжалами и уезжают целые и невредимые, потому что противникам не удается даже вытащить свои шпаги из ножен. Преследуя врагов, обнаженные всадники перебираются на другой берег реки, которая теперь почти спокойно бежит между холмов, поднимаются немного вверх по склону, чтобы при спуске перейти в галоп, вновь вытаскивают стрелы, снова переходят реку и, все так же летя во весь опор и нанося меткие удары, возвращаются на гребни, откуда появились, и исчезают за ними, оставив врагов окончательно обессиленными и потрясенными.

Ветер, кажется, переменился, однако нельзя утверждать это с полной уверенностью, так как суда, стоящие на рейде, попали в самый эпицентр смерча.

Во всяком случае, корабли получают от Андреа Дориа приказ оставить порт, оказавшийся главной мишенью для урагана, и тем, кому удается выполнить его, выходят в открытое море, чтобы поискать новое убежище.

Но когда солдаты, разбросанные по всей равнине, видят, что корабли уходят из порта, они, считая, что их предали, впадают в панику и бросаются в беспорядочное и бессмысленное бегство, даже не понимая, куда бегут.

Только мальтийские рыцари, сохраняющие подобие порядка, преследуют бегущих или, напротив, преграждают им путь, пытаясь восстановить строй.

— Не разбегаться! — кричат военачальники.

— Убивайте лошадей!

Этот приказ отдал император, который, чтобы подать пример, первым убивает своего скакуна.

Мощные и тяжелые животные, чем больше пугаются, нервничают и пытаются убежать, тем больше увязают в грязи и создают дополнительные препятствия для отступающих людей. Да и пушки, засыпанные землей или песком, оказываются коварными ловушками, ломая ноги тем, у кого они еще не сломаны.

Мокрая одежда примерзает к телу, так как дует ледяной, северный ветер. И кроме того, солдаты страдают от голода. Уже два дня они не получали полноценного питания. А теперь, на протяжении многих часов вообще ничего не ели, и неизвестно, когда и где смогут получить хоть что-то, кроме дождевой воды. Припасы занесло землей или смыло в море.

Пройдет много времени, прежде чем суда будут отремонтированы и смогут увезти отсюда тех, кто выжил. А что им делать теперь? Если двигаться на запад, может быть, и удастся спастись. Но куда идти теперь? И к кому? На востоке стоит город, который они считали легкой добычей, а он оказался неприступным. Многие, вместо того чтобы продолжать испытывать судьбу, желая получить еду и крышу над головой, сразу же поворачивают в сторону Алжира и, сменив имя Бога, кричат, воздевая руки: «Аллах! Аллах!»

11

Хасан-ага решил сдержать обещание, данное первому императорскому посланцу. Он не оставит людей умирать с голода, если они просят пощады и мира. Но если число тех, кто решил сдаться, слишком возрастет, это может привести к нехватке продуктов в самом Алжире.

— Будем надеяться, что большинство все-таки уйдет.

Авангард отступающего войска достигает реки, настолько разлившейся, что вброд ее не перейти. Император приказывает построить мост.

— Дадим им время, — говорит Хасан-ага, успокаивая тех, кто призывает устроить новую вылазку и добить отступающих. — Они сломлены, но их все еще слишком много для нас.

Хасан хорошо знает, что генералы императора неглупы. В арьергарде они оставили лучшие части армии, на которые еще можно полагаться. Конечно, нужно попытаться добить их, чтобы враги никогда больше не вернулись. Однако бить их надо по частям, потому что вместе они все еще представляют огромную силу.

12

Штаб императорской армии теперь в недосягаемости для алжирских пушек, которые возобновили стрельбу по раскинувшемуся на берегу потока импровизированному лагерю. И пока солдаты под руководством специалистов пытаются сотворить чудо и построить мост, военный совет решает отправить послания раисам других городов западного побережья, дабы заручиться их дружбой или, по крайней мере, нейтралитетом.

Решено обратиться также и к кочевникам: наверняка, словно шакалы, скоро явятся из пустыни.

— Сейчас у нас нечего взять — скажут им, — но если вы предоставите нам помощь и убежище, то получите сторицей. Империя большая и богатая, так что может с лихвой оплатить оказанные ей услуги.

А пока надо как можно скорее привести в порядок разгромленное войско. Император смотрит сверху на свою гигантскую армию, напоминающую ему раненого дракона. Но если дракон захочет, удары его хвоста будут такими же смертоносными, как прежде.

13

То же самое думает и Хасан-ага, стоя на своей башне. В живых остались тысячи и тысячи императорских солдат. Видимо, сам Господь не хочет, чтобы они заметили, что все еще живы, и что их так много. Порох потерян безвозвратно, так что огнестрельное оружие теперь бесполезно, но сабли, пики, копья и все остальное холодное оружие можно очистить от грязи и успешно использовать по назначению, во всяком случае как палицы и дубины.

— Давай выйдем прямо сейчас, — просит его Али Бен Гад, — не дадим им уйти в уверенности, будто мы тут все умерли!

— Главное, что мы живы, а если выйдем сейчас, то и в самом деле можем погибнуть. Их все еще слишком много для нас. Если не вынуждать их чистить свое оружие от грязи, наше долготерпение будет вознаграждено.

14

Строительство моста идет полным ходом, но он еще не готов. Буря продолжается. Ливень обрушивается с небес, словно dies ires.[19]