– Даже не знаю. – Марго неопределенно улыбнулась. – Просто у меня возникло ощущение, что ты не собираешься оставаться его женой. – Она помахала рукой. – Не надо ничего говорить. Не представляю, как эта нелепая мысль пришла мне в голову. В любом случае меня это не касается.

Шайн молча уставилась на Марго, пораженная проницательностью девушки. Ей до боли хотелось поделиться с кем-нибудь тем, что она чувствовала. Вздохнув, она прислонилась спиной к парапету и устремила взгляд во внутренний двор крепости. Возможно, ей станет легче, если она поговорит с Марго.

– Ты можешь поклясться, что никому не расскажешь то, что я скажу тебе сейчас? – спросила она.

– Конечно, если ты уверена, что хочешь поделиться со мной.

– Мне необходимо с кем-нибудь поговорить. – Шайн резким движением отбросила волосы назад. – Ты права, я не собираюсь оставаться женой Гэмела.

– Ты его не любишь?

– Да нет, люблю. Теперь я почти уверена в этом. Насколько это возможно, конечно, ведь с тех пор, как мы встретились, у меня не было ни одного мгновения, чтобы спокойно подумать. Впрочем, не важно, что я чувствую к нему или что он чувствует ко мне.

– Но почему? Чувства очень важны. Их нельзя просто так отбросить, – настойчиво возразила Марго. – Как ты отбросила сейчас свои волосы. Что заставляет тебя отказываться от любви, о которой другие только мечтают?

– Моя наследственность, – прошептала Шайн. – Я дочь своей матери.

– Мы уже обсуждали это однажды. Не она растила и воспитывала тебя.

– Да, но в моих жилах течет ее испорченная кровь. – Она твердо встретила изумленный взгляд Марго. – Я несу в себе это ядовитое семя.

– Но возможно, оно никогда не прорастет в тебе. Может, его вообще там нет. В тебе также течет кровь твоего отца, а он был хорошим человеком. Ты носишь достойное имя. И это тоже твоя наследственность.

– Верно. – Слова Марго несколько успокоили Шайн, но не убедили. – Однако я не могу закрыть глаза на тот факт, что часть меня происходит от Арабел. – Она издала горький смешок. – Я вижу подтверждение этому каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Это Арабел смотрит на меня. Это ее волосы, ее глаза, ее лицо.

– Это не означает, что ты такая же, как она, – по характеру и душевным качествам.

– Я не такая и никогда не стану такой, но нельзя исключить подобную возможность. Вот почему я должна оставить Гэмела и отправить близнецов подальше от себя. Я не переживу, если Гэмел когда-нибудь посмотрит на меня с ненавистью или если я увижу страх в глазах близнецов. И потом, если я действительно ношу в себе это проклятое семя, оно может передаться детям, которые появятся у нас с Гэмелом. – Она содрогнулась. – Это слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

– А ты не могла бы подождать, пока это начнет проявляться?

– Вряд ли это можно заметить. Нет, я должна оставить Гэмела, прежде чем причиню ему боль.

– Думаю, ты сделаешь это, если разорвешь ваш брак, – сказала Марго, прислонившись к стене рядом с Шайн. – Но ты и сама это понимаешь.

– И да и нет. Я избегаю любых разговоров о наших чувствах, даже о нашем браке, хотя, признаться, меня удивляет, что Гэмел мирится с этим. Просто я чувствую, что, если мы будем хранить молчание, его гордость не пострадает. Наверняка он был бы глубоко задет, если бы я, позволив ему высказать все, что у него на сердце, разорвала наш брак.

Марго на мгновение задумалась, затем кивнула.

– А если бы сэр Гэмел оставил тебя, ты сочла бы все его слова о любви ложью и страдала бы от горечи и обиды.

Шайн рассмеялась и покачала головой:

– Да уж. Мне часто хочется признаться ему в любви, но я успеваю вовремя опомниться. Порой мне даже приходится пропускать мимо ушей то, что он говорит, из страха открыть собственные чувства. В общем, мы позволяем страсти бушевать, но все остальное держим при себе.

– Печально. Ты собираешься провести остаток жизни в одиночестве? – спросила Марго.

Шайн пожала плечами.

– Наверное. Если я не хочу пойти по стопам своей матери, я должна удалиться от мира.

Марго прикусила нижнюю губу, устремив испытующий взгляд на Шайн.

– И ты полагаешь, что этого достаточно? Если в тебе проявится зло, запятнавшее леди Арабел, разве ты не нарушишь свое уединение? Тебе же будет тогда все равно, не так ли?

Озноб, пронзивший Шайн, не имел ничего общего с ночной прохладой. Ее захлестнуло ощущение безнадежности. Невыносимо было думать, что, даже отказавшись от всех, кого она любила, она может превратиться в такое же чудовище, каким стала Арабел.

– Бог не может быть настолько жесток, – прошептала она. – Господи Иисусе, Марго, если я отрекусь от всего, что мне дорого, Бог просто не допустит, чтобы я грешила, как моя мать.

Марго сжала ее руку.

– Я не раз слышала о дурном семени и испорченной крови. Конечно, это заставляет задуматься, но я не могу сказать, что искренне верю в это. На одного ребенка, рожденного от порочного отца или матери, который становится плохим человеком, приходятся двое, которые вырастают честными и благородными людьми. Наверное, каждый из нас может указать на недостойного человека среди своих родственников, однако никто не считает, что вся семья запятнана его пороками.

– Арабел Броуди гораздо хуже, чем любой из них.

– Надеюсь, ты не собираешься рассказывать Гэмелу о своих сомнениях?

– Нет. Он наверняка начнет спорить и попытается убедить меня, что нет ни малейшего шанса, что я стану такой, как Арабел. И не исключено, что это ему удастся. Ведь я очень хочу остаться с ним. При одной мысли о разлуке у меня начинает болеть сердце.

Марго поежилась, кутаясь в плащ.

– Думаю, нам лучше вернуться. – Взявшись за руки, они двинулись по направлению к входу в башню. – Конечно, ты должна поступать так, как считаешь нужным, но, по-моему, тебе следует с кем-нибудь посоветоваться. Я так мало знаю…

– Ты знаешь больше, чем тебе кажется, Марго. Я молюсь, чтобы у Мартина Робертсона хватило ума понять, что он обретет, выбрав правильный путь.

– Спасибо. А я буду молиться за тебя, Шайн. Молиться, чтобы ты отбросила все сомнения. При всем внешнем сходстве между тобой и Арабел в тебе нет ни капли яда, которым пропитана эта женщина.


Гэмел повернул голову, хмуро глядя на беспокойно ерзавшего в темноте Фартинга. Они расположились у кромки леса, окружавшего расчищенное пространство вокруг Дорчебейна. С того мгновения, как они заняли свой пост, наблюдая за перемещением стражников на стенах крепости, Фартинг ни секунды не пребывал в покое. Гэмел начал сожалеть, что не взял себе в напарники Блейна или сэра Лесли, которые отправились обследовать южные подступы к Дорчебейну. И теперь он лежал на жесткой земле рядом с человеком, который постоянно вертелся, действуя ему на нервы.

– Ты не мог бы перестать ерзать, черт бы тебя побрал? – прошипел он.

– По-моему, я лежу на кусте чертополоха, – пробормотал Фартинг.

– Ну так терпи. На кону стоит гораздо больше, чем твои удобства.

Фартинг немного отодвинулся.

– Я понимаю это намного лучше тебя. Я вырастил этих мальчишек. – Он взглянул на Гэмела. – И Шайн, кстати, тоже.

Гэмел выругался, бросив на Фартинга недовольный взгляд. Уже несколько часов они блуждали вокруг Дорчебейна, но мало чего добились. Гэмел понимал, что вымещает на Фартинге свое разочарование и досаду, но решил дать выход эмоциям. Препирательства с Фартингом по крайней мере помогут ему отвлечься от собственных сомнений относительно их шансов одержать верх над Арабел и Малисом.

– Незачем напоминать мне о месте, которое ты занимаешь в жизни Шайн. Но было бы неплохо, если бы ты реже совал свой длинный нос в нашу жизнь. Я мог бы добиться большего успеха, ухаживая за ней, если бы ты не маячил поблизости.

– Ухаживая за ней? Зачем тебе это понадобилось? Она и так твоя жена.

– Пока. Я знаю, что ты в курсе обещания, которое мне пришлось ей дать. Шайн еще не решила остаться со мной, когда все это закончится.

– Я начинаю задаваться вопросом – а зачем ей это делать? Такой девушке, как Шайн, нужен муж, обладающий хоть крупицей разума.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что, если бы в твоей пустой голове были мозги, ты бы давно понял, как она относится к тебе и вашему браку.

– Если вы еще немного повысите голос, вас будет слышно в Дорчебейне, – лениво протянул голос позади них.

Гэмел мгновенно перевернулся на спину и выхватил меч. Уголком глаза он видел, что Фартинг проделал то же самое. В нескольких шагах от них, прислонившись к дереву, стоял мужчина. В его разведенных в стороны руках не было оружия. Присмотревшись, Гэмел узнал в нем Мартина Робертсона и несколько расслабился, однако меча не убрал.

– И давно ты здесь стоишь? – поинтересовался он, приняв сидячее положение и неспешно отряхивая одежду.

– Достаточно, чтобы обезоружить вас.

– Мы здесь не одни.

– Знаю. Два ваших приятеля наблюдают за южными стенами и тоже без особого успеха. – Мартин сел на землю лицом к ним. – С заката до рассвета ворота Дорчебейна крепко заперты, так что ни одна живая душа не проскочит ни туда, ни обратно.

– В таком случае как же ты оказался снаружи? – Фартинг убрал меч в ножны и принялся вытаскивать колючки из своей одежды. – Или ты выбрался из крепости еще до захода солнца?

– Нет. Я воспользовался потайным ходом. Большинство крепостей имеет подобные устройства, и Дорчебейн не исключение.

– Выходит, тебя нельзя оставить за воротами? – Фартинг чертыхнулся, выдернув колючку из волос.

– Почему же, можно. В потайной ход ведет дверь, которая открывается только изнутри. Если вы не позаботитесь о том, чтобы оставить дверь открытой, вы не сможете проникнуть внутрь.

– Ты собираешься показать нам этот ход? – спросил Гэмел, стараясь не поддаваться вспышке надежды.

– Да. Мне нужно только знать, пойдете ли вы со мной сейчас или подождете подкрепления?

– А почему мы должны доверять тебе? Может быть, это ловушка, в которую ты пытаешься нас заманить.

Мартин криво улыбнулся:

– Может быть, но это не так. – Он пожал плечами. – Что еще я могу сказать? Я предлагаю вам шанс проникнуть внутрь стен Дорчебейна и воспользоваться этим преимуществом против ваших врагов. Я предлагаю вам шанс спасти близнецов. Единственное, что я могу сделать, так это дать вам честное слово, что не замышляю предательство. А решение, доверять мне или нет, всецело лежит на вас.

– Возможно, если бы ты объяснил причину такой перемены в отношении к собственным хозяевам, нам было бы легче решить, стоит ли доверять тебе свои жизни.

– Это не так-то просто объяснить. Причин много, некоторые похвальные, некоторые эгоистичные, а некоторые я и сам не понимаю. Прошлым вечером, когда мальчиков привели к Арабел и Малису, я понял, что лишился доверия Броуди и нахожусь у них под подозрением.

– Мы тоже так подумали, когда ты не появился в Данкойле в качестве посыльного.

– Да, это было красноречивым свидетельством того, что Арабел больше не считает меня заслуживающим доверия. А это означает, что я почти покойник. Даже если бы я решил отойти в сторону и позволить Арабел выиграть это сражение, я бы ненадолго пережил Шайн и близнецов. – Он слегка склонил голову набок и улыбнулся, глядя на Гэмела. – И вас, мой друг. Я хотел выиграть немного времени, напомнив Арабел и Малису, что как муж Шайн вы можете претендовать на все ее имущество.

– Ну и как? Удалось?

– Кто знает? Малис серьезно задумался, а Арабел заявила, что вас тоже нужно убить. Похоже, за ее желанием вашей смерти стоит нечто большее, чем ваши претензии на Дорчебейн. Вы возбудили ненависть этой дамы, отвергнув ее поползновения в Данкойле, а затем встав между ней и Шайн. Не исключено, однако, что Малису все же удастся убедить Арабел действовать с большей осторожностью, хотя в последнее время его влияние на эту женщину становится все слабее.

– Видимо, ее безумие проявляется слишком сильно, чтобы его можно было обуздать, но все это не имеет значения в данный момент. – Гэмел подался вперед, вглядываясь в темноте в лицо Мартина. – Итак, ты решил помочь нам, потому что твои хозяева отвернулись от тебя.

Мартин скорчил гримасу.

– Возможно. Тот факт, что после стольких лет службы они так легко списали меня со счетов, уничтожает все мои обязательства перед ними. Я продал им собственную душу, а они заплатили мне, по сути, смертным приговором. Только дурак может оставаться преданным после такой пощечины. И еще я подумал, что, прежде чем умереть, мог бы сделать что-нибудь хорошее. Ну и, конечно, с удовольствием украл бы победу у этой волчицы Арабел.

– Не самые достойные причины, но достаточно убедительные, – подытожил Фартинг. – А Марго – умная девушка.

– Даже чересчур, – вздохнул Мартин. – Я бы солгал, если бы стал отрицать, что на мой выбор не повлияло желание лучше выглядеть в ее глазах. Кроме того, остаются мальчики.