Джоанна улыбнулась и подумала о Малкольме. Если бы он узнал, о чем она думает, он наверняка бы решил, что она польстилась на роскошь. И он едва ли мог заблуждаться сильнее.

Приказав себе прекратить это самокопание, Джоанна решила, что ей нужно развеяться, и не раздумывая набрала номер Джиллиан.

— Привет, это Джоанна. Я подумала: а вдруг ты захочешь заглянуть ко мне и выпить чашечку чаю? Да, прямо сейчас, если можешь.

Она улыбнулась, услышав ответ Джиллиан:

— С удовольствием. Благодаря тебе у меня появился повод не заниматься сегодня прополкой овощей! Я буду через полчаса. Да, подожди минутку, Малкольм хотел сказать тебе пару слов.

В следующую секунду Джоанна уже слышала в трубке его голос:

— Привет, Джоанна! Ты где прячешься? Я тебя целую вечность не видел. Только не говори, что ты была занята. Я слышу, Джиллиан собирается к тебе на чай.

А меня ты разве не хочешь пригласить?

— Конечно, приезжай, Малкольм, если тебе действительно хочется.

Положив трубку, она нахмурилась: видеть его ей ни капли не хотелось. Но, видно, ничего не поделаешь, и Джоанна отправилась на кухню предупредить миссис Уилер.

— Я надеюсь, вы не против, — нерешительно сказала она, но экономка просияла.

— Бог с вами, милочка! Я ужасно рада. Вы ведь знаете, как я люблю печь: у меня всегда найдется что-нибудь вкусненькое. И потом, вы тоже развеетесь, а то вид у вас сегодня неважный.

Джоанна с улыбкой поблагодарила ее и убежала к себе. Она едва успела освежиться и переодеться в костюм сливочно-абрикосового цвета, как гости уже звонили в дверь. Джиллиан была искренне рада ее видеть. Малкольм слегка тронул губами ее щеку, прежде чем, усевшись в глубокие кресла, принялись дружески болтать, с аппетитом поглощая чудесные булочки и пирожные миссис Уилер.

— Я так понимаю, что Великий Вождь Бледнолицых отлучился, раз парадом командуете вы?

Джоанна густо покраснела. В замечании Малкольма звучала почти что злоба. Джиллиан сразу заметила ее смущение:

— Не обращай на него внимания, Джоанна. Он просто ревнует.

Малкольм пожал плечами:

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Мне казалось, я просто констатирую факт.

Джоанна все же ответила на его вопрос:

— Мистера Уэзерби нет сейчас дома. Он повез мисс Кортес в Лондон: она улетает в Мексику.

Малкольм вдруг встрепенулся и даже поднялся с места.

— Правда? А вчера вечером они пили шампанское у нас в ресторане. Кажется, отмечали какое-то событие?

Джоанна заколебалась. Сказать им о грядущей свадьбе Гранта, или, может быть, он не хочет, чтобы они об этом знали? Она решила подстраховаться.

— Я даже не знаю. Меня в это время не было, так что я их не видела, а утром они уехали еще до того, как я проснулась.

— Очаровательная женщина, — заметил Малкольм. — Вчера вечером она была в очень возбужденном состоянии. По-моему, она просто подцепила его на удочку.

Он вопросительно поднял брови, внимательно наблюдая за реакцией Джоанны. Та весело рассмеялась.

— Может, ты и прав, Малкольм. Какая пощечина всем женщинам, которые, по-твоему, от него без ума — вроде нас с тобой, Джиллиан!

Джиллиан фыркнула:

— Да, мне всегда казалось, что шансы мои невелики, особенно после того, как я увидела эту бесподобную Кортес. Хотя я думала, что у Гранта хватит ума не клюнуть на нее. С ней спокойной жизни не жди. — Она вдруг резко сменила тему. — Ну, как идет работа?

— Почти закончена. Поэтому, собственно, я вас и пригласила. Скорее всего, к концу недели я уже соберу чемоданы и отбуду домой.

— Так скоро? — Малкольм был явно удивлен. — А можно взглянуть на бумаги?

— Конечно. Сейчас я принесу вам одну из папок.

Выходя из комнаты, она едва сдержала улыбку при виде его изумленного лица. Еще бы! Все это время она ловко уходила от его вопросов о стоимости коллекций и не замечала намеков, а тут вдруг сама предложила показать результаты своей работы. Она заранее предвкушала удовольствие, которое доставит ей вид Малкольма, разглядывающего бумаги.

Вернувшись в комнату с одной из папок, она протянула ее Джиллиан, и Малкольм, встав с кресла и подойдя к сестре, заглянул ей через плечо. Переворачивая страницы, Джиллиан восклицала:

— Я и не думала, что тебе столько пришлось сделать! Фотографии просто великолепны: видна каждая деталь. Ты просто умница, Джоанна.

Быстро пролистав бумаги и пробежав описание на первой странице, Джиллиан целиком сосредоточилась на фотографиях, чем вызвала недовольство Малкольма, который вернулся в свое кресло. Когда Джиллиан захлопнула папку, он тут же протянул за ней руку. Просмотрев несколько листов, он поднял голову и недовольно спросил:

— Но здесь ведь нет цен, только описание и фотографии?

Увидеть его вытянувшееся лицо — именно об этом и мечтала Джоанна.

— Ты думаешь, я смогла бы их тебе показать, если бы на них стояла цена? — небрежно спросила она. — Но ведь это было бы злоупотребление доверием клиента — и конец моей профессиональной репутации. — Она улыбнулась, чтобы смягчить резкость этой фразы. — И потом, результаты оценки держат отдельно, чтобы их всегда можно было подправить в соответствии с инфляцией. А фотографии и списки с описаниями остаются без изменений.

— Это просто великолепно! — сказала Джиллиан. — Я-то, признаться, думала, что это просто лист с кратким описанием, а рядышком — иена. Не удивительно, что у тебя это заняло столько времени.

— Естественно, в основном я работаю с рядовыми заказчиками, у которых всего-то и есть несколько серебряных вещиц и драгоценностей и которым оценка нужна для страховки. Обычно я беру эти вещи домой, и времени мне требуется совсем немного. Хотя теперь я начала делать фотографии и собираюсь практиковать это даже при малых заказах. Сейчас столько ограблений, что подстраховаться лишний раз не помешает.

— Так что если кто-нибудь захочет похитить эту коллекцию, ему придется прихватить и папки с твоими оценками? — пошутил Малкольм.

Несмотря на его улыбку, Джоанну пробрала легкая дрожь, когда она заглянула в его колючие светло-голубые глаза:

— Да, ты прав. Хотя, конечно, эти бумаги у меня не в одном экземпляре. Один для верности будет храниться в банке. Как видишь, я все предусмотрела. Так что можешь распрощаться с идеей ограбить усадьбу Бэрдсли, — поддразнила она Малкольма. — Советую тебе взяться за какую-нибудь другую коллекцию, владельцы которой не воспользовались несравненными услугами Джоанны Лэндон!

Малкольм, пытаясь подыграть ей, тяжело вздохнул.

— Вот черт, опять сорвалось. Придется, видно, как-то иначе зарабатывать на жизнь.

Все трое расхохотались, и, еще немного поболтав, Малкольм и Джиллиан взяли с Джоанны слово, что непременно увидят ее до отъезда. И все же… Джоанне просто хотелось поболтать и посмеяться с Джиллиан, а Малкольм все испортил. Джоанне так нравилась ее новая подруга, что она с удивлением поняла вдруг, что с трудом переносит и даже остерегается ее брата. Особенно ей претил его торгашеский подход. И потом, эта ожесточенность, которая временами почти пугала Джоанну. Она отогнала неприятные мысли, приписав их своей фантазии.

Джоанна завершала очередную серию оценок, когда в холле послышалось какое-то движение. Подняв голову, она с удивлением увидела Гранта. Джоанна не ожидала, что он вернется уже сегодня.

Грант налил себе виски и, после того как она отказалась выпить, со вздохом погрузился в кресло. Он всегда был таким деятельным и целеустремленным, что на него это было непохоже.

— Устал? — машинально спросила Джоанна и тут же прикусила язычок. Его невеста только что улетела на другой конец земного шара, а она задает глупые вопросы!

Грант сказал, что да.

— Движение сегодня было какое-то сумасшедшее. Иногда мне кажется, что наши предки с их размеренной жизнью в чем-то были мудрее нас.

— Держу пари, что такие мысли не часто приходят тебе в голову. Ты как настоящий человек двадцатого века, полон энергии и счастлив лишь тогда, когда у тебя нет ни минуты свободного времени.

Он взглянул на нее поверх бокала.

— Конечно, ты права. И до недавних пор другого образа жизни я себе не представлял. Наверное, здесь просто жизнь течет медленнее.

Грант нахмурился. Прежде чем он успел что-то сказать, Джоанна порывисто встала.

— Ты напомнил мне о моей сегодняшней находке.

Она поднялась к себе и, вернувшись со связкой писем и дневников, протянула их Гранту, вкратце рассказав, где она их нашла. Когда Джоанна уже повернулась к выходу, он сказал:

— Останься.

Несмотря на то, что ей очень хотелось видеть его лицо в тот момент, когда он развернет письма, Джоанна решила, что это попахивает вмешательством в личную жизнь, и, вернувшись к столу, вновь принялась за работу. И, лишь услышав его изумленный возглас, она обернулась и, к испугу своему, увидела у него на лице почти яростное выражение. Но он тут же с таким изнеможением прикрыл глаза рукой, что Джоанна встала и приблизилась к нему. Грант поднял голову и взглянул на нее. В его глазах было столько тоски, что Джоанна опустилась возле него на колени и показала на письма.

— Тебя что-то расстроило? Прости, я…

— Расстроило? — Он не то фыркнул, не то усмехнулся. — Что ж, можно сказать и так.

Он помахал письмами в воздухе.

— Знаешь ли ты, что это такое? Письма моему отцу, где его просят вернуться домой и умоляют привезти с собой семью…

— От твоего деда?

— Нет. Они были написаны уже после его смерти. Это письма Чарлза Уэзерби, брата моего отца. Он просит его вернуться и жить вместе с ним в усадьбе. Вот послушай: «Хоть отец и не оставил тебе доли в завещании, я все же считаю, что мы по крайней мере должны поделить поместье. К счастью, у тебя есть семья, так что дом наш снова оживет. Детей у нас, увы, нет; несколько выкидышей подорвали здоровье Милдред. Я пишу тебе не из милосердия, Эдвард. Я не просто хочу, чтобы ты жил здесь, — ты мне необходим. Пожалуйста, не допусти, чтобы гордыня стала препятствием для твоего возвращения. Любящий тебя брат, Чарлз».

Грант уронил письмо на колени.

— Как он был прав! Гордыня… Мой отец был так полон этой дурацкой гордыни, что отправлял эти письма назад, даже не распечатывая. Всю жизнь я не мог простить Уэзерби, что они отвергли мою мать, а оказалось — виноват в этом только отец! Как он мог, как он мог?

Растерявшись, Джоанна не знала, что сказать.

— Что ж, по крайней мере, ты унаследовал усадьбу. Справедливость в конце концов восторжествовала.

— Справедливость?! Это забавно! Ты не поняла. Это произошло слишком поздно. Уехав из Англии, мой отец подался в Штаты. Там он перепробовал несколько профессий и познакомился с матерью, которая гостила у друзей. Не возвращаясь домой, она вышла за него замуж. Ее родным это показалось возмутительным, так что они фактически от нее отказались. Мой отец был заядлым игроком, и даже после моего рождения частенько случалось так, что мы сидели без гроша. Мать была родом из богатой семьи, так что обоим была непривычна бедность, и жилось нам тяжело. Долги росли как снежный ком. Родители переехали в Канаду, но отец не мог, а может, и не хотел исправиться и запил по-черному.

Грант никогда не рассказывал ей о своей жизни, но тут его словно прорвало.

— Мать всегда считала, что он из гордости не хочет просить помощи у родственников. И только когда она слегла, отец нехотя согласился отвезти ее к родителям на ранчо, в Мексику. Они простили ее и взяли нас жить к себе, но отец снова уехал «искать счастья». Больше мы его не видели. Наверное, убит в какой-нибудь трактирной потасовке.

Грант смотрел куда-то вдаль, словно вновь переживая все это, и с трудом выдавливал из себя слова.

— Сколько напрасных страданий! Какая глупость!

Он порывисто поднялся из кресла и подошел к окну.

— Будь он проклят! Будь он проклят!

Услышав в его голосе боль и гнев, увидев, как напряглись его широкие плечи, Джоанна поспешно подошла к Гранту. Она не раздумывая обняла его и принялась нежно нашептывать что-то, словно ребенку. В следующее мгновение он уже обхватил ее за талию, и, тесно обнявшись, они как могли утешали друг друга. Когда их объятия разжались, Грант пристально посмотрел Джоанне в глаза и, подняв руку, нежно коснулся ее лица. Она увидела, что от его ярости и отчаяния не осталось и следа.

— Ты просто чудо!

Увидев, как он склоняется к ней, Джоанна поняла, что он хочет ее поцеловать, и резким движением вырвалась из его объятий. Она желала этого поцелуя — видит Бог, желала страстно. Но ведь Грант женится на Марии! Пробормотав невнятные извинения, Джоанна вырвалась и поспешила прочь, а он так и остался стоять посреди комнаты с выражением глубочайшего изумления на лице, которого Джоанна уже не видела.