Глядя на эту женщину, никто бы не мог догадаться, что она так сильно страдает. Уже давно научилась она хранить свою боль глубоко внутри, подальше от посторонних глаз. Даже Джамилю она не показывала ее. Но на протяжении всех этих девятнадцати лет, с первого дня ее мучений и до нынешнего момента, единственное, чем она жила, были ее сыновья. Их отца она никогда не любила, хотя сам Мустафа буквально боготворил ее. Рахин его не более чем терпела. Только из-за мальчиков имело смысл жить. И пусть один из них навсегда потерян, есть еще Джамиль. Он рядом, и мать сделает для него все, чтобы он был счастлив, чтобы хоть немного загладить свою вину за боль, которую она ему тогда причинила.

Последние рассуждения напомнили Рахин о новой рабыне Джамиля, с которой она намеревалась встретиться, прежде чем обсудить все с Хаджи. Вокруг все говорили об удивительной красоте девушки, но это объясняло лишь то, почему именно ее выбрал дей. Зачем он приказал Хаджи обшарить рынки города в поисках красивых невольниц, оставалось загадкой.

Хорошо бы узнать, что думает Шила, с которой Джамиль провел последнюю ночь. Шила нравилась Рахин. Эта женщина обладала именно теми качествами, которые мать хотела бы видеть у всех жен сына: добротой, любящим сердцем, пониманием. Другой такой не было во всем гареме. Неудивительно, что сердце дея было отдано именно ей. С тех пор как стало очевидно, что Шилу он полюбил по-настоящему, были прекращены и покупки новых женщин. Что же заставило его сейчас изменить уже привычное положение? Является ли это следствием раздражительности, вызванной его вынужденным самозаключением в стенах дворца, или причина в чем-то другом?

Возможно, Хаджи знает, но Рахин в это не очень верила. Джамилю всегда была свойственна скрытность во всем, что касается его чувств. Единственный человек, посвященный во все дела дея, это Омар Хассан, но великий визирь никогда не раскроет чего-либо, если того не захочет Джамиль. Рахин с опаской подозревала, что единственным объяснением произошедшего является охлаждение сына к преданной ему Шиле. Отсюда вытекало то, что прежде чем идти к новой рабыне, стоило поговорить с первой женой.


На этот раз Шантель проглотила пищу, которую принесли, с волчьим аппетитом. Она была голодна, так как ночью чувствовала себя разбитой и едва притронулась к еде, а к утру поднос с ней загадочным образом исчез. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Если на дверях нет запоров, то и дверей в привычном понимании нет. Девушке это весьма не нравилось. Что хорошего, если незнакомые люди могут зайти в комнату, когда она спит? А кроме того, она помнила предупреждение Хакима о том, что женщины здесь могут быть далеко не безобидными. Ревность и жесткое соперничество, неизбежно присутствующие в гаремах, толкают их обитательниц на страшные поступки. Увечья и даже, убийства не такая редкость в этих скрытых от посторонних глаз двориках и садах.

Шантель прекрасно понимала, что если она испытывает отвращение к Джамилю, то вовсе не значит, что многие женщины здесь не могут испытывать к нему противоположные чувства. Весьма вероятно, что каждая из ее соседок борется с другими за его внимание. Она является исключением. Но поверят ли они, если она скажет, что ей абсолютно ничего не надо от господина, или все равно будут смотреть на нее как на потенциальную соперницу. Боже, сделай так, чтобы поверили! Ей пришлось так много пережить неприятностей от мужчин, чтобы заиметь врагов еще и среди представительниц собственного пола!

— Шахар, как можешь ты быть столь непочтительной в присутствии лаллы Рахин?

Звуки ненавистного имени, которое ей дали здесь, заставили вздрогнуть погрузившуюся в размышления Шантель. Подняв глаза, она увидела, что у дверного проема, но уже в комнате стоят две женщины; лицо одной было воплощением гнева, на другом — такая же маска отрешенности и безразличия, как у сына.

— Я непременно оказала бы вам знаки внимания, если бы только знала, что вы здесь, — попыталась объяснить свою невнимательность Шантель, но тут же свела это усилие на нет, добавив:

— Неужели вы не считаете необходимым стучаться, прежде чем войти?

Лицо Софии прямо на глазах покрылось багровыми пятнами. От охватившего ее гнева женщина на какой-то момент потеряла дар речи. Последним и воспользовалась лалла Рахин, предупреждая возможность услышать от Шантель еще что-то более ужасное.

— Это неразумно — враждовать с теми, кто выше тебя по положению, — сказала она.

Девушка поднялась, подсознательно стараясь оказаться выше этой дамы хотя бы ростом. Но это не сработало. Мать дея оказалась столь же рослой, как чернокожая принцесса, а то и повыше. Она и выглядела к тому же необычайно хорошо для своего возраста. Если судить по Джамилю, ей должно быть не менее сорока пяти лет, а на вид — чуть больше тридцати. Казалось невероятным, что она его мать. Но родство этих людей сомнений не вызывало. У лаллы Рахин были точно такие же, как у сына, глаза: глубокие, темно-изумрудные, с длинными мягкими ресницами. Девушка обратила внимание на то, что Рахин не красила веки сурьмой, как это делали другие женщины в гареме, все без исключения, даже служанки.

Сходство с сыном улавливалось и в высоких скулах этой женщины, волевом, четко очерченном подбородке, таким же, как у него, был изгиб ее бровей. Правда, в отличие от его они были золотистого цвета, лишь слегка темнее, чем у самой Шантель. Возможно, она была блондинкой, но узнать это сейчас было трудно, поскольку ее волосы полностью закрывал блестящий голубой тюрбан. Это замысловатое сооружение делало Рахин еще выше. Тюрбан был богато украшен драгоценными камнями, целая нитка бриллиантов свисала с одной его стороны. Перед Шантель была статная женщина, конечно, более хрупкая, чем Джамиль, но во всем остальном очень похожая на него.

Поверх сшитого из блестящего бело-голубого шелка кафтана Рахин надела богатую парчовую накидку, отороченную мехом. Ее шею украшало фантастическое ожерелье из переливающихся алмазных нитей разной длины. Алмазы сверкали на ее запястьях, пальцах рук, в ушах. Девушка подозревала, что драгоценности имелись и на ногах матери дея, но посмотреть вниз, чтобы убедиться в этом, не решилась. Туго стянутая в талии поясом, Рахин казалась гораздо менее полной, чем другие женщины гарема.

Вообще весь ее наряд был глубоко продуман, и роскошь его могла подавить и даже запугать собеседника. Возможно, так бы случилось и с Шантель, веди себя лалла Рахин подобно Софии прошлой ночью. Но мать дея говорила спокойным ровным тоном, вкладывая в свои фразы не более эмоций, чем того требовал их грамматический строй.

— Я правильно поняла? — спросила девушка. — Она моя начальница, занимающая более высокое положение?

— По крайней мере я советую разговаривать с ней повежливее.

— А кто тогда вы?

— Я мать Джамиля Решида. Шантель в нетерпении махнула рукой.

— Вы же знаете, что я спрашиваю не об этом. — Если тебя интересует, какова моя власть, дорогая, то она почти абсолютна. Я управляю всем гаремом, вместе с Хаджи-агой, конечно. Жены сына, его фаворитки, все женщины здесь в конечном счете находятся под моим попечением.

От Софии Шантель уже слышала о всесильности Рахин. Было очевидно, что ответ на ее вопрос заключается именно в словах «под моим попечением», хотя они и были произнесены безразличным тоном. Становилось понятным и поведение Софии. Видимо, та рассчитывала, что девушке удастся подружиться с матерью дея.

Сама Шантель, однако, пока не видела, что у нее это получается. От лаллы Рахин веяло каким-то холодом, так же как от ее сына. Удивительно сходство этих двух людей во всем! И если он — жестокий, бессердечный негодяй, то какова же воспитавшая его мать?

Пока девушка предавалась этим размышлениям, высокопоставленная посетительница внимательно, с головы до ног, рассмотрела ее. Результаты осмотра окончательно запутали Рахин. Хотя мать уже давно не была близка с сыном, вкусы Джамиля она знала лучше, чем кто-либо другой. Ей было очевидно, что в этой девушке не было ничего, что могло бы зажечь его. Кожа и кости, щеки почти провалились, впалый живот. Прости Аллах, уж не больная ли она? К тому же блондинка, .. Среди женщин Джамиля никогда не было блондинок. Больше всего ему нравились рыжеволосые. Он иногда выбирал женщин и с другим цветом волос, но блондинок никогда. Все три светловолосые девушки, которых купила ему за все время Рахин, были немедленно подарены кому-то. Она лучше других знала причину этой особенности вкуса дея: как ни горько было осознавать, дело заключалось в том, что она сама была блондинкой.

Сейчас она понимала причины появления этой девушки еще меньше, чем до встречи с ней. Шила, как оказалось, тоже не знает подходов к решению загадки. Первая фаворитка считала решение Джамиля больше не спать с ней следствием очередного приступа раздражительности, неожиданно охватившей его ночью, но была уверена, что отношения между ними в целом совершенно не изменились. Тогда зачем ему понадобилась новенькая? А может, она нужна ему не для него? Рахин, будь она сейчас одна, стукнула бы себя ладонью по лбу. Конечно! Как же она раньше не догадалась. Девушка станет подарком дея кому-то, возможно, ее даже включат в ежегодную дань, которую Барика отправляет султану. Это же все объясняет!

Удивление прошло, и Рахин стала рассматривать Шантель уже с учетом пришедшего ей в голову решения. Черты лица, несомненно, на редкость привлекательны. Хорошая осанка, движения грациозны. Ведет себя чрезмерно гордо? Это, конечно, ошибка, но не самая страшная, некоторым это может даже понравиться. Соответствующее питание быстро избавит от излишней худобы и придаст фигуре приятную округлость. Блондинок здешние мужчины весьма ценят. Таким образом, девушка может стать очень привлекательной и внешностью, и фигурой, красавицей, достойной быть подарком самому султану.

— Ты ведь англичанка, не правда ли? — неожиданно спросила Рахин.

— А мне казалось, что я прекрасно говорю по-французски.

На губах женщины появилась легкая улыбка.

— У тебя острый ум, детка, но советую повнимательнее приглядываться к тому, с кем ты захочешь пошутить. Среди мусульман не так много ценителей юмора, а твои остроты порою не очень далеки от дерзости.

Шантель уловила укор, прозвучавший в этих словах.

— Хорошо, — ответила она, — я учту ваш совет.

— Вот и хорошо. Скоро с тобой начнет заниматься наставница, а сейчас София подберет тебе служанку. Думаю, тебе лучше помириться с ней, а то она, пожалуй, приставит к тебе самую ленивую рабыню в гареме. Дай ей вот это, — Рахин достала из кармана небольшой мешочек с монетами. — Немного серебра заставит ее забыть прежние обиды. Остальное оставь на будущее.

— Для взяток?

— Взятки стали неотъемлемой чертой здешней жизни так давно, что сам механизм империи уже не может работать без них. То же самое в гареме. Мы называем это «обязательными подношениями». Тут невозможно и зайти к кому-либо без небольшого подарка. Если хочешь, чтобы что-то было сделано для тебя, должна заплатить.

— А как нужно действовать, чтобы мне поставили настоящие двери с замком вместо этих занавесок?

Рахин усмехнулась. Просьба Шантель, хотя та и не могла знать об этом, не была из разряда обычных здесь. Ей уже немного хотелось, чтобы девушка осталась. В гареме была еще одна англичанка, но она не обладала этим острым умом, так напоминавшим матери дея о ее уже почти забытой родине.

— Тебе не удастся добиться этого, дорогая, по крайней мере пока ты живешь в этом дворике. Двери с запорами встречаются только на дворе фавориток. Дело в том, что лишь попавшие туда получают привилегию владеть личной собственностью.

Девушка сразу подумала о том, что расплачиваться за это тем женщинам приходится собственным телом, и решила обойтись без дверей. Но обретать врага в лице матери дея рассказами о своем отвращении к ее сыну и всему его дворцу она не собиралась, по крайней мере без особой нужды, а потому просто промолчала.

Глава 21


— Не могу поверить! — взорвалась Рахин, вскочив на ноги и сделав несколько быстрых шагов по кофейной комнате главного евнуха. Это было одно из многочисленных помещений вблизи от входа в гарем, находившихся в распоряжении Хаджи-аги, но далеко не самое большое. С занимавшими почти все пространство круглым столиком и диваном, скользким полом из отполированного мрамора, комната оказалась явно не приспособленной для того, чтобы в ней успокаивать нервы с помощью беспорядочных передвижений. Не прошло и секунды, а лалла Рахин уже задела ногой столик, расплескав кофе на поднос с пирожными и кальян главного евнуха Затем она вновь плюхнулась на диван. Хаджи-ага никак не прокомментировал эту вспышку, хотя она была весьма необычной для этой женщины.

— Ну так скажи, что ли, наконец, что я не правильно истолковала твои слова! — буквально потребовала она.

Хаджи улыбался. Перед ним была прежняя юная Рахин с ее горящим взглядом и непредсказуемыми поступками, а не нынешняя, всегда спокойная, контролирующая все свои движения, самая влиятельная женщина Барики. С этой женщиной он подружился тридцать лет назад, и ему было приятно вспоминать о тех временах.