Но вот почему она не испытывала восторгов по поводу сегодняшнего прихода первой кадин, Шантель знала наверняка. Девушка готовилась к шестому куртуазному свиданию с Джамилем Решидом, и само присутствие его любимой Шилы при этом заставляло ее нервничать. А кроме того, ей почему-то казалось, что именно Шила лучше многих других понимала, что дни сопротивления Шахар сочтены. Она и сама чувствовала это, но все-таки хотела верить, что хотя бы сегодня будет так, как хотелось ей.

На этот вечер ее одежда была из муслина нежного розового цвета, подчеркивающего выразительность ее глаз и отлично гармонирующего с серебром волос, красиво уложенных Адаммой. Драгоценностей теперь у Шантель было достаточно: два браслета, заколки для волос, перстень с крупным аметистом под пару тем, из которых состояло первое подаренное деем ожерелье. Джамиль продолжал одаривать ее, несмотря на то, что она эти подарки, по здешним понятиям, не заслужила.

— У дея перехватит дыхание, когда он увидит вас, лалла, — заверила сияющая от восторга Адамма.

— Думаешь, значит, что он умрет от удушья, когда я войду?

Адамма захихикала. В то, что ее хозяйка желала зла дею, она всерьез не верила и раньше, а сейчас и подавно не сомневалась, что она произносит колкости в его адрес скорее по привычке. Может, неделю назад Шахар и готова была заплатить за свою свободу жизнью Джамиля, но сейчас она, возможно, и мечтала о бегстве, но уж никак не о смерти дея.

Провожал ее до двери спальни, а затем ожидал ее здесь все тот же верный Кадар. Он стал ее тенью, неотлучно следуя повсюду, охраняя вход в ее покои, когда она была в них. Даже ночью нубиец спал в прихожей рядом с Адаммой. Шантель очень хотелось узнать, на чьей стороне будет этот чернокожий гигант, если она вновь решится сопротивляться дею, но подвергнуть испытанию его преданность пока не решалась. Обдумывая возможные планы побега, девушка пришла к выводу, что ей нужен будет помощник, а лучшего, чем Кадар, она вряд ли найдет; Однако полностью довериться ему она считала преждевременным.

На этот раз она застала Джамиля стоящим у выхода в сад. Встретились они в той же самой комнате, что всегда. Как и раньше, вызывавшая у Шантель страх большая кровать была аккуратно застелена, но у окна лежала огромная подушка, похожая на удобную кушетку. С улицы в помещение проникал свет луны, красивый и загадочный, но явно недостаточный, чтобы осветить всю спальню. К тому же освещение становилось все более тусклым, будто невидимые слуги постепенно гасили имеющиеся в спальне свечи. Может, так было и в самом деле. Целая армия могла бы пройти здесь не замеченной Шантель, настолько ее внимание было занято Джамилем.

Золотистая туника из венецианской парчи плотно облегала литой торс дея, неизменно турецкие шаровары на этот раз были заправлены в высокие сапоги европейского покроя. На стягивающем его талию расшитом золотыми нитями кушаке висел кинжал, напомнивший почему-то девушке о всесильности судьбы и неизбежности смерти. Из украшений сегодня Джамиль оставил только перстни с янтарем и изумрудами, которые он носил постоянно. Тюрбана на его голове опять не было, и Шантель удивленно подумала, что вообще видела дея в этом традиционном для мусульманина уборе только во время их самой первой встречи.

Уж лучше бы он носил его, чтобы не быть так похожим на европейца. Ведь сейчас в этом гладко выбритом человеке с густыми черными волосами, расчесанными на прямой пробор и ниспадающими на плечи, не было ничего восточного. Она и раньше ловила себя на мысли о том, что появись Джамиль в гостиной какого-нибудь английского дома, его бы никто не принял за иностранца. Наверное, тогда бы на нем были хорошо сшитое пальто, узкие бриджи до колен и галстук. Если бы он чем-то и выделился среди других гостей, то скорее всего горделивой осанкой. Фигура у него, черт побери, была безукоризненна.

Как и просил дей, она теперь не падала на колени, входя к нему, но и подойти не торопилась, оставаясь у двери, пока он сам не предложит ей пройти. Сегодня Джамиль почему-то не торопился сделать это. Он стоял неподвижно, пристально глядя на нее своими изумрудными глазами. Видимо, он не хотел прерывать чтеца Корана — маленького человека, сидящего в углу со священной книгой мусульман в руках и что-то читающего из нее вслух. При появлении Шантель голос его стал громче, и девушка непроизвольно повернулась в ту сторону, где сидел чтец, и вслушалась в слова.

Твой страх — твой враг, упорный и неотступный, Покоришься ему — не найдешь спасенья, Побей его, прогони в логовище его, Нет никого выше Аллаха! Нет никого славнее Аллаха!

Твои женщины — твоя земля, требующая возделать ее, Иди же к своей земле взять ее, Действуй так, как подсказывает твое сердце, Нет никого могущественнее Аллаха! Нет никого мудрее его!

Шантель, затаив дыхание, перевела взгляд на Джамиля. Он, по-прежнему не отрывая от нее глаз, взмахом руки прервал чтеца и приказал уйти.

Дождавшись, когда маленький мусульманин удалится, совершив необходимое число поклонов, девушка спросила:

— Это в мою честь?

— Это? Ах да, конечно.

При ответе лицо дея осветилось такой озорной улыбкой, что Шантель, не удержавшись, засмеялась.

— Вы забыли, что я христианка, которая не должна следовать наставлениям вашего Пророка.

. — Я всегда помню, кто ты такая, Шахар, — произнес он, подойдя и прикоснувшись пальцами к ее губам, — что ты моя.

Разум подсказывал девушке, что ей следовало бы взять себя в руки и преодолеть проснувшуюся при этом прикосновении симпатию к нему, но тело просило совсем другого. Она так и не успела придумать ответ, пока он брал ее за руку, вел к подушке и усаживал на нее рядом с собой.

Так близко она еще никогда не оказывалась с ним рядом в самом начале встречи. Хорошо хоть, что они сидели. Подушка была столь велика, что вполне могла сойти за кровать. Джамиль принял излюбленную позу, слегка откинувшись назад и опершись на локоть. Колено его при этом почти прикоснулось к ней, и Шантель, стараясь избежать этого, отклонилась и лишь благодаря тому, что успела опереться на локти, не оказалась лежащей на спине. Он всегда старался в подобных случаях оказаться как можно ближе, но, с другой стороны, сразу прекращал такие попытки, как только чувствовал ее настороженность. Вспомнив об этом, девушка успокоилась.

Потихоньку, стараясь делать вид, что вовсе и не просчитывает каждое движение, она подтянула тело так, что в конце концов смогла опереться спиной о лежащие у стены маленькие подушечки, и уселась поудобнее. Ей удалось проделать это таким образом, что их бедра ни разу не соприкоснулись. Еще какое-то мгновение девушка опасалась, что Джамиль, поняв ее ухищрения, рассердится, но, взглянув на его лицо, увидела на нем веселую улыбку. Он, конечно, все понял, но сердиться не собирался.

— Итак, чем мы займемся сегодня? — спросил дей, как бы не замечая, в какую неудобную позу она сама себя усадила.

— Может, погуляем в саду? — быстро ответила девушка и тут же начала подниматься. Дей остановил этот порыв, положив свою руку ей на бедро.

— Я имел в виду, чем бы ты хотела заняться здесь, в комнате, — разъяснил он, возвращая, правда, руку на прежнее место, что несколько успокоило девушку.

— Я… Я не знаю. А что бы вы… — запнулась она, увидев, какая сладострастная улыбка появилась на устах дея и как он весь напрягся при одной мысли о том, что ему будет предоставлен выбор развлечений. — За исключением этого, — добавила поспешно девушка.

Джамиль слегка дернул плечами. Взгляд его медленно скользил по ее телу сверху вниз, остановившись наконец где-то пониже талии Шантель.

— Тебя учили танцевать?

Какие танцы он имеет в виду, она догадывалась. Ей пришлось видеть недавно одну из икбаль, упражнявшуюся в этом искусстве в их дворике. Это было нечто невообразимое. Танец ее состоял из волнообразных движений тела, колебаний живота и таза, и был, на взгляд Шантель, даже не соблазнительным, а просто непристойным, целиком рассчитанным на возбуждение мужской похоти.

— Ваши восточные танцы слишком… В общем, они слишком непривычны для меня, — произнесла она вслух.

— А мне так хочется посмотреть, как ты танцуешь, Шахар, — сказал Джамиль, кладя ладонь на ее коленку. Пальцы его при этом оказались рядом с ее животом, и девушка почувствовала, что ее кожа жаждет прикосновения. — Может быть, ты поучишь меня своим танцам?

— Я… Я не могу.

— Ты можешь, маленькая луна. — Ладонь дея нежно погладила ее бедро. — Ты просто не хочешь. И здесь я бессилен, заставить невозможно. Ты сама должна захотеть воспламенить мою страсть…

— Джамиль!

Шантель остановила ладонь дея, чувствуя, что она опускается все ниже по ее бедру и не собирается останавливаться. Он отдернул руку и резко выпрямился. Такая реакция встревожила девушку. Она испугалась, что, запретив дотрагиваться до себя, вновь вызвала его раздражение. Но, к ее удивлению, огорчило дея не только это.

— Ты не могла бы называть меня как-нибудь иначе, а не Джамилем?

— Извините?

— Зови меня Дерек.

— Как? — недоуменно спросила она.

— Это означает «любимый». Шантель заморгала глазами. Что за дьявол вселился в него?

— На каком же это языке, интересно? — спросила она недоверчиво.

— Не имеет значения на каком! — в голосе дея слышалось раздражение. — Будешь звать меня Дереком!

— Нет, — тихо сказала она, с трудом сдерживая улыбку. Джамиль со своим странным капризом напоминал ей большого смешного ребенка.

— А если я скажу, что на другом языке Дерек означает «мерзавец», тогда ты будешь называть меня так?

Нелепость лингвистического утверждения дея оказалась последней каплей — больше Шантель сдерживаться не Могла. Губы ее сами собой разошлись в широкой улыбке, и еще через мгновение она буквально покатилась от хохота. Приступ смеха стал отступать только тогда, когда она поняла, что уже не сидит, а лежит на подушке. Заняв прежнее положение и взглянув на Джамиля, девушка убедилась, что ему самому совсем не смешно.

— Господи! — со вздохом произнесла она, вытирая выступившие от смеха слезы. — Если вы не разрешаете называть вас Джамилем, то только скажите об этом. Но почему Дерек? Уж это-то имя мне прекрасно известно. Оно распространено в Англии, а я, как вы знаете, англичанка.

— Так же, как и моя мать, Шахар, — напомнил он. — Она вполне могла назвать меня так.

— Так это она?..

— Нет, — сказал Дерек, и это было абсолютной правдой: своим именем он был обязан не матери, а деду.

Он сердился на себя за то, что не смог скрыть раздражения, которое почему-то испытывал, когда она называла его именем брата. Нельзя же, в конце концов, злиться на какое-то имя только потому, что оно принадлежит не ему. Неужели даже чужое имя в ее устах может вывести его из равновесия?

По-прежнему ничего не понимавшая девушка смотрела на него с любопытством.

— Объясните мне наконец, о чем вообще идет речь, если это вас не затруднит? — попросила она.

Дерек внимательно посмотрел на девушку. Сейчас, взяв себя в руки, он вдруг понял, что, развеселив помимо своей воли Шахар, ему удалось добиться того, к чему он давно стремился: она забыла о необходимости быть в постоянной готовности к обороне. Понял он и то, что, оставив ее вопрос без ответа, может снова вспугнуть ее.

Он нарочито беззаботно пожал плечами и произнес:

— Похоже, что на этот раз мы в равной степени удивлены неожиданным ухудшением моего настроения.

Шантель была согласна с этим утверждением, но по-прежнему попыталась возразить:

— Да, но…

— Где же твоя храбрость, англичанка? — усмехнулся дей. — Разве ты не хочешь знать, почему я расстроился?

— Нет!

— Ты говоришь не то, что думаешь.

— Да?

— Да. И я скажу тебе, что меня мучает. Я действительно хочу видеть тебя в своей постели, и еще много чего мне нужно от тебя.

Прежде чем Шантель сообразила, что он собирается делать, пальцы дея ухватили пояс ее шаровар и потянули вниз, не так резко, чтобы расстегнулись пуговицы, но достаточно сильно, чтобы ее тело заскользило по шелку подушки. Через мгновение она уже лежала на спине рядом с ним. Девушка инстинктивно вскинула руки, ограждая себя от возможного продолжения. Но дей вопреки ее ожиданиям не наклонился к ней, сохранив свою прежнюю позу.

— Вот так лучше, — сказал он. — А то у меня даже шея затекла, пока я смотрел на тебя снизу вверх.

Если он хотел этим замечанием рассеять ее тревогу, то ему это не удалось.

— Я не думаю… — попыталась протестовать Шантель.

— Тес, — немедленно оборвал ее дей, — разве ты не хочешь узнать, что я собираюсь сделать?

Видя, как решительно замотала головой девушка, он договорил ее собственными словами:

— Исключая это.

— Не имеет значения. В таком положении я вообще не могу о чем-то разговаривать и что-то делать.

— С чего ты взяла? А потом, почему ты думаешь, что тебе не понравится то, что я намерен сделать?