Джоанна Линдсей - Серебряный ангел

Шантель со стоном прикрыла глаза, но тут же вновь широко раскрыла их, почувствовав, что Джамиль наклонился к ней совсем близко. Его рука по-прежнему держала край ее шаровар, и она чувствовала кожей живота прикосновение его теплых пальцев. Еще горячее был устремленный на нее пылающий взгляд Джамиля.

— Я хочу, чтобы мои пальцы оказались внутри тебя.

— О Боже! — успела она промолвить, прежде чем его губы закрыли ее рот, завершив начатое словами и пальцами: водоворот чувств целиком захватил девушку.

Она судорожно схватила его руку, но сбросить ее уже не могла и не хотела.

— Если ты и теперь не позволишь мне сделать то, что я хочу, Шахар, я просто сойду с ума, — прошептали такие близкие губы дея.

Поцелуй был долог, неистов и страстен, будто Джамиль хотел поглотить ее. Рука его уже проникла под шаровары, пальцы нежно потрепали кудряшки на ее лобке, продвинулись дальше… Еще мгновение, и они оказались там, где он хотел. А она… Она, если бы могла, вспорхнула бы сейчас вверх, чтобы эти нежные пальцы оказались еще глубже в ней. Тело ее само льнуло к нему, само пружинило и колебалось. Продлить как можно дольше, усилить испытываемое ею чувственное наслаждение было единственным желанием Шантель.

— О, любовь моя, ты так горяча, так нежна… Девушка не заметила даже то, что слова эти он прошептал по-английски. Охваченная пламенем страсти, она обхватила руками его голову, покрывая поцелуями его лицо. А Джамиль продолжал свои магические действия, не позволяя ни на мгновение ослабнуть разожженному в ней огню.

В какой-то момент вдруг оказалось, что ноги ее раздвинуты, он лежит на ней, а тела их уже не разделяет даже одежда. Как это произошло, Шантель не понимала. Она не знала даже, когда ощутила произошедшую перемену: то ли когда почувствовала тепло его кожи на животе, а его обнаженную грудь на своей; то ли когда он приспосабливался, располагая свое тело между ее ног; а может, когда он на мгновение прекратил целовать ее.

Испугаться девушка не успела. Похоже, что дей просто ждал, чтобы она осознала, что произошло. Как только в ее глазах мелькнули огоньки понимания, новый, еще более страстный поцелуй заставил забыть ее обо всех опасностях мира. Его язык чуть ли не целиком был теперь у нее во рту, а пальцы наконец оказались глубже, доставляя неописуемое удовольствие… Нет, уже не пальцы, а та часть его тела, которой она так боялась… раньше боялась, теперь нет.

Медленно, очень медленно часть его входила в нее. Ей было так легко, так приятно ощущать это неотвратимое скольжение. Когда в ней были его пальцы, она не чувствовала эту приятную наполненность, эту прелестную напряженность внутри себя. А затем Шантель испытала странное ощущение, будто в ней что-то лопнуло. Она почувствовала не боль, скорее острое удивление, а уже через мгновение близость и слияние с ним стали особенно осязаемы.

Они одновременно испустили легкие стоны. Он опять целовал ее, осторожнее, чем прежде, но не менее страстно. Вдруг на какую-то секунду он замер. Не шевелилась и она, вся отдавшись новым для себя ощущениям. При этом Шантель почему-то знала, что это еще не все, и предчувствия не обманули ее. Когда его бедра начали колебаться между ее ног, ей показалось, что каждое движение Джамиля сопровождается ударом ее сердца; будто билось оно в том же темпе: медленно, быстрее, еще быстрее… А потом ей показалось, что небесный огонь влился внутрь нее, сжигая все, кроме невыразимого удовлетворения. Шантель вскрикнула, еще сильнее прижимая к себе его тело. Они слились в единое целое, растворившись в райском наслаждении, которое испытали одновременно.

Волшебный поток забвения подхватил Шантель и унес куда-то, где лишними были любые мысли, туда, где существуют лишь чувства, и только хорошие. Трепет кожи, ощущающей его кожу; тяжесть его тела, тоже приятная, так же как и влажное тепло дыхания на ее груди, и удары его сердца, отзывающиеся в ней. Она бы оставалась в этом полубессознательном состоянии и дальше, если бы Джамиль не вывел ее из него новой лаской. Он обводил языком ее сосок, а затем дул на него, пока под прохладной струей воздуха этот чувственный кусочек ее тела не превращался в маленькую твердую шишечку.

Это тоже было приятно, но прохлада возвращала ощущение реальности. Шантель подняла руку в инстинктивном желании вернуть тепло его губ.

— Так ты проснулась?

Почувствовав, что он делает то, что бы ей хотелось, она мечтательно улыбнулась.

— А я и не спала.

Шантель погладила его по голове, испытывая какой-то детский восторг от прикосновения к волосам Джамиля.

Он лежал сейчас таким образом, что его живот упирался слегка ей в пах, вызывая у нее ощущение блаженства.

— Ты сердишься на меня, маленькая луна? Она даже приподнялась на локтях, чтобы оказаться подальше от пристально глядевших на нее темно-зеленых глаз. Сердится? О чем это он?

— Разве я выгляжу сердитой?

— Но я же перехитрил тебя.

Губы девушки надулись, как у обиженного ребенка.

— Перехитрил?

— Ты же думала, что я не зайду так далеко, пока мы не в моей кровати. Этим я и воспользовался.

— А разве мы не в твоей кровати?

— Ты не все поняла, — улыбнулся дей.

— Ну хорошо, значит, ты перехитрил.

— И тебе это пришлось по душе?

— Это и есть та загадка восточного властелина, за не правильный ответ на которую меня четвертуют? — попыталась отшутиться Шантель, но тут руки дея сдавили ее груди, и она поняла, что он рассчитывает на серьезный разговор. — Да, ты из тех мужчин, которые умеют добиваться своего. Это ты хотел услышать?

Он улыбнулся так нежно и искренне, что начавшее подниматься в ее душе раздражение мгновенно исчезло.

— Если бы ты знала какое это наслаждение знать, что ты принадлежишь только мне!

— Я бы знала, если бы и ты принадлежал только мне, — ответила Шантель и тут же покраснела, поняв, что слова ее звучат чуть ли не как объяснение в любви. — Я имею в виду…

— Нет, нет, я не позволю тебе взять эти слова обратно, — перебил он, слегка усмехнувшись. — Я оказался прав. Ты — англичанка, и поэтому не можешь делиться с другими. Так?

Могла ли она делиться с другими, можно поспорить, а вот то, что она не разделяла его юмора в данном вопросе, было бесспорно.

— Если имеется в виду наша убежденность в том, что у одной женщины должен быть только один мужчина, и наоборот, то это действительно так, — выпалила она. — Но мужчина, владеющий чуть ли не пятьюдесятью женщинами, этого я понять не в состоянии.

— Так ты ревнуешь, маленькая луна?

— Абсолютно нет.

— Тогда почему тебя беспокоит количество моих женщин?

— Это непристойно.

— По вашим понятиям. По моим — мой гарем даже мал.

Спорить с этим было бесполезно. В стране, где сама религия способствует полигамии, мужчина никогда не согласится с ее взглядами. Они противоречат всем его жизненным принципам. Так к чему же тратить слова? К тому же она просто не сможет спокойно говорить об этих порядках. Здешнее понимание преданности приводило Шантель в ярость. Мужчина, меняющий каждую ночь наложниц, считается отличным мужем, но упаси Бог, чтобы на какую-то из них хотя бы взглянул другой!

— Думаю, — холодно произнесла Шантель, — мне пора возвращаться в гарем.

— Вот теперь ты действительно сердишься.

— Нет, — ответила она быстро, не замечая, что весь ее вид свидетельствует о правоте Джамиля. — Я просто стараюсь предугадать ваше собственное желание. Вы же немедленно отсылаете женщин, с которыми закончили заниматься любовью. Об этом все знают.

Зачем она сказала это, Шантель и сама не знала. Тем более что такое из всех, с кем ей пришлось разговаривать в гареме, говорила одна Вашти, которая, как выяснилось сегодня, не отличалась в своих рассказах правдивостью.

Джамиль помрачнел, отпрянув от нее. Мышцы его непроизвольно напряглись, — Кто сказал тебе это?

Вопрос насторожил девушку. У нее было немало оснований не любить Вашти, но вызывать на нее гнев дея она вовсе не собиралась. Как жесток Джамиль бывает с обидчицами, она видела и ни при каких обстоятельствах не стала бы жаловаться.

— Что вы имеете в виду? — попыталась уйти она от прямого ответа.

— Кто?

— Я не скажу.

Глаза Джамиля сузились еще сильнее.

— Что же, кроме этого, тебе рассказывали?

— Ничего, — пролепетала Шантель. — Правда, ничего такого, — сказала она тверже, но дей, казалось, ее уже не слушал.

— Как раз то, что и заставило тебя бояться меня? — высказал он совершенно правильное предположение. — Кому же я обязан своими мучениями? Кого назначили обучать тебя?

Он, конечно, и сам без труда может выяснить это. Но помогать ему Шантель не собиралась. В конце концов, не одна Вашти повинна в ее страхе. Прежде всего гневаться он должен на нее саму.

— Вы ошибаетесь, ваше высочество, — перешла девушка на официальный тон, противоречащий интимности всей обстановки. — Никакие рассказы не могли бы напугать меня больше, чем ваши собственные действия, которые мне довелось наблюдать.

— Ты все еще думаешь, что я могу обидеть тебя? — спросил он скорее растерянно, чем сердито.

— Вы уже обидели меня, Дерек понял наконец, что причиняет боль девушке, сжимая ее груди, и убрал руки.

— Как бы то ни было, — продолжила Шантель, предупреждая уже готовые сорваться с его уст извинения, — произошедшее сегодня ничего не меняет. Я сейчас еще больше уверена в том, что отдать свою девственность женщина может лишь одному мужчине — своему законному мужу. В любом другом случае это для нее постыдно и унизительно.

— Но я твой законный хозяин.

— Это не имеет значения.

— Я единственный мужчина, который может притронуться к тебе, Шахар, все равно что муж.

— Нет, не все равно. Вы купили меня, а не женились на мне.

— Ты хочешь, чтобы я женился?

— И я при этом стану вашей четвертой женой? Нет уж, увольте!

Только произнеся это, Шантель поняла, что ее слова оскорбительны для дея. К счастью, он, задумавшись, не придал им особого значения.

— И все-таки что-то было причиной того, что ты наконец расслабилась и занялась любовью со мной. Что же?

Шантель отвела взгляд и тихо проговорила:

— Это бы лр… В конце концов, главная причина в том, что я теперь не свободна.

Глаза Джамиля потеплели, голос стал мягким, в нем слышалось понимание.

— Правильно. Это стало неотвратимым в тот самый день, когда тебя пленили. Очень хорошо, что ты наконец поняла.

— Но до сегодняшнего дня у меня была надежда. В вашем гареме так много прекрасных женщин, а заходите вы туда не так часто. Вы вполне могли забыть, что среди них есть я.

Джамиль, улыбаясь, погладил ее по щеке.

— Ты не из тех женщин, которые могут рассчитывать на это, маленькая луна. Любой мужчина, хоть раз увидевший тебя, никогда не забудет твоего лица. Разве ты сама об этом не знаешь?

Шантель покачала головой.

— Однако, по вашим понятиям, я слишком худа, чтобы быть привлекательной.

В глазах дея мелькнули веселые огоньки.

— Может быть, тебе бы и следовало слегка пополнеть, но, на мой вкус, у тебя есть все, что мне надо.

— И вы не хотите, чтобы я поправилась?

— Я хочу, чтобы ты оставалась такой же, как сейчас, всегда.

— Значит, если я растолстею, вы меня больше не захотите?

Дерек усмехнулся, поражаясь переменчивости женского мышления.

— Клянусь, это очень похоже на признание в том, что тебе понравилось быть со мной. Или ты уже забыла обо всем и придумываешь новые планы сохранения девственности, которой уже нет?

Шантель покраснела. Она действительно думала обо всем по инерции, не учитывая, что она с сегодняшнего дня уже не та, что теперь ей предстоит смотреть на многие вещи новыми глазами. Она еще не разобралась до конца, как относится к произошедшему. Ей было сейчас как-то неловко. Ведь раньше она никогда бы не поверила, что может забыть себя, совершенно отдавшись страсти, тем более что это ей понравится. Но делиться с кем-то такими мыслями было бы глупо, а уж с ним и подавно. У дея и так достаточно преимуществ перед ней, чтобы давать ему еще и такой козырь.

А еще ее настораживала резкая смена чувств, произошедшая в ней за такое короткое время: приятная расслабленность и удовлетворенность, злость, потом подавленность и, наконец, смущение. Это мешало ей сосредоточиться. Да и можно ли сосредоточиться, когда между ног у тебя удобно расположился мужчина? Необходимо уйти и остаться наедине с собой. Почему она до сих пор здесь? Ведь то, что дей оставляет на ночь только жен, не выдумка Вашти, так говорили и многие другие. Возможно, пока ему просто не хочется спать.

— Ты выглядишь печальной, маленькая луна, — услышала Шантель голос дея. — Я не позволю тебе сожалеть о случившемся.

Самонадеянность Джамиля показалась ей смешной.

— Вы можете распоряжаться моим телом, ваше высочество, но чувства мои вам неподвластны, они подчиняются только мне.