Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел

Теперь она выглядела так, будто по ней прошло множество лошадиных копыт.

Консуэла вернулась к костру, присела, налила в сковородку еще немного кофе и принялась смывать с нее остатки змеи.

Ник громко храпел, открыв рот.

Брайди ощупью пробиралась в темноте сквозь узкую расщелину. Ее правая рука, за кисть, привязанная к поясу Тага, больно натягивалась, по мере того, как он, шедший впереди, медленно поднимался вверх. Другой своей рукой Брайди искала то, за что можно было ухватиться. В этот момент она с завистливой тоской вспоминала хитроумное изобретение братьев Маккри. И думалось, что окажись они сейчас здесь вместе со своим упрямым Прискиллой, то она не только бы расцеловала пьяные рожи братьев и невозмутимую морду мула, но и с радостью отдала бы им весь этот рудник, будь он неладен!

И тут вдруг она поскользнулась и стала съезжать вниз, изо всех сил стараясь не закричать.

— Брайди! — позвал ее Таг.

Девушка боялась отвечать. Она боялась, что закричит, как только откроет рот. И поэтому, прикусив губу, чтобы сдержать рвущийся из нее крик, она попыталась нащупать ногой ту опору, которой только что лишилась.

Вскоре нога Брайди нащупала какой-то небольшой выступ, шириной, должно быть, меньше дюйма. Она поставила на него ногу и оперлась спиной о каменную стену, стараясь взять себя в руки.

«ЕСЛИ МЫ ВЫБЕРЕМСЯ ОТСЮДА ЖИВЫМИ, — подумала она. — Я никогда больше не стану бояться подниматься и спускаться на хитроумном изобретении братьев Маккри. Я буду кататься на нем по шесть раз в день. Без всякой надобности, просто так!»

— Брайди!

— У меня все в порядке. Я остановилась только, чтобы перевести дыхание.

Освещая путь дрожащими огоньками спичек, им удалось определить, что свет, вселивший в них надежду, выбивался из глубокой расселины в стене пещеры.

Брайди показалось, что поднялись они уже футов на пятьдесят, никак не меньше, последние двадцать из которых, им приходилось карабкаться практически по отвесной стене. Тоннель становился все более и более узким, пока не приобрел, наконец, размеры трубы с зазубренными краями, протиснуться сквозь которую можно было только по одному, да и то с большим трудом.

Таг зажигал спички уже лишь тогда, когда они с Брайди ненадолго останавливались, так как им теперь приходилось карабкаться, держась за стены обеими руками.

Поначалу Таггарт следовал за спутницей, подталкивая ее вперед, помогая ей удерживать равновесие, подхватывая ее, когда она оступалась. А потом он связал два их ремня вместе, обмотал один его конец вокруг запястья Брайди и поменялся с ней местами. Находя подходящий выступ, на который можно было поставить ногу, Таг тащил за собой девушку.

Брайди сделала глубокий вдох и постаралась не думать о том, с какой высоты упадет, если Таггарт отпустит ремень. Она старалась не думать также и о том, что одежда ее изорвалась о каменные стены в клочья, а вся спина ныла от многочисленных ссадин. Брайди понимала, что должна сохранять мужество. Она должна потерять еще совсем немного, ибо их мучения уже подходили к концу.

Таг уже почти добрался до цели — небольшой щели в скале, сквозь которую можно было протиснуться на поверхность.

На землю спустилась ночь. Это произошло, должно быть, тогда, когда они преодолели всего половину пути в узком тоннеле. И теперь лицо мужчины озарял бледный свет луны.

— Думаю, я смогу поднять тебя сюда, Брайди. Но ты должна мне помочь. Готова?

Продолжая все так же ободрять себя, она подняла свою левую ногу, как могла высоко, и нащупала ею, наконец, выступ, на который можно было стать.

— Да! — крикнула Брайди, и он с силой потянул ремень.

Когда она поравнялась с Тагом, натяжение ремня, привязанного к ее запястью, несколько ослабло и, нащупывая ногой очередную опору, девушка почувствовала, как сильные мужские руки поддерживают ее под мышками.

— Боже милостивый, — выдохнула Брайди, слишком измученная, чтобы заплакать.

Рука Таггарта крепко обвила ее талию.

— Осталось совсем немного, милая. Держись за мои плечи и взбирайся.

Она подняла голову и посмотрела туда, где из расселины в скале выбивался серебристый пучок лунного света. Он казался таким близким.

— Но по чему взбираться?

— По мне, — ответил Таг и приподнял девушку.

Обхватив его талию своими бедрами, она подалась вверх и почувствовала, как он подставил под одну ее ступню ладонь, чтобы помочь взобраться еще выше. Когда же голова и плечи Брайди поравнялись с отверстием в скале, ее обдало прохладой ночного ветерка, и она услышала голос Тага:

— Поспеши, милая. Боюсь, я вот-вот потеряю равновесие.

Подняв руки, Брайди оперлась локтями о края отверстия и, собравшись с последними силами, подтянулась. Стоящий внизу Таггарт поддерживал ее ноги и подталкивал ее вверх до тех пор, пока она полностью не протиснулась в отверстие и не выползла в заросли толокнянки.

Колючки оцарапали ей лицо, но она старалась об этом не думать.

Заглядывая в пещеру, девушка опустила туда руку.

— Таг! — крикнула она. — Держи мою руку!

Но в этом не было необходимости. По обеим сторонам отверстия появились знакомые руки. Брайди видела, как побелели костяшки его пальцев, когда он подтягивался. Вскоре на поверхности показалось одно плечо и голова Таггарта, на которой давно уже не было шляпы. Если бы расселина оказалась хоть на пол дюйма уже, он не пролез бы в нее. Да и так, протискиваясь наружу, он вытащил за собой целую кучу грязи и мелких камешков, посыпавшихся, негромко шурша, вниз, в глубины пещеры.

Когда же, наконец, Таг отряхнул с себя всю грязь, и Брайди помогла ему привести в порядок одежду, он привлек девушку к себе и прошептал ей на ухо:

— С тобой все в порядке?

— Да, — ответила она и, к удивлению своему, облегченно засмеялась. — А как ты?

Таггарт с улыбкой посмотрел на нее. Он все еще никак не мог поверить в чудо, спасшее им жизнь, в чудо, свершившееся благодаря ей, Брайди.

— Думаю, я тоже в полном порядке. — И наблюдая за ее, прорвавшимся вдруг весельем, добавил: — Если бы я знал, что все это доставит тебе такое удовольствие, я бы еще раньше предложил тебе заняться спелеологией.

А Брайди все продолжала смеяться, хотя, казалось бы, не было ни сделано, ни сказано ничего такого уж смешного, чтобы так дико хохотать. Но она ничего не могла с собой поделать, потому что просто уже не могла остановиться.

— Спелеологией? — произнесла она, наконец, смахивая набежавшие от смеха слезы. — А что это такое?

Глядя на нее, Таг тоже рассмеялся.

— Лазание по пещерам, — ответил он, хохоча еще сильнее. — Хотя, слово это… Ха-ха-ха… больше подошло бы… Ха-ха-ха… для названия того процесса… Ха-ха-ха… который происходит после того… Ха-ха-ха… когда поешь чего-нибудь несвежего!.. Ха-ха-ха… Разве не так?!

Они обнялись и хохотали до тех пор, пока не упали, обессиленные, на землю. И лежали так сколько-то времени, приходя в себя.

Наконец, Таггарт сел. Брайди видела, как озабоченно оглядывался он по сторонам, о чем-то размышляя.

И тогда она тоже села, прильнув к нему.

— Мы все еще в беде, да?

Они просидели на склоне холма около получаса; Брайди дремала, положив голову на плечо Тага, а он окидывал задумчивым взглядом бескрайнюю, залитую лунным светом, долину, раскинувшуюся внизу, и пытался решить, что делать дальше.

И вот, наконец, он разбудил девушку.

— Просыпайся, милая, — сказал Таггарт, помогая Брайди подняться. — Нам надо идти.

— Но ведь еще ночь, — попыталась было возразить она.

Они пошли в гору, оставив позади себя долину. Вскоре местность выровнялась и, примерно, через час взору их предстал тот самый каньон, где они были сегодня утром.

— А вот и место преступления, — пробормотал Таг.

— Преступления? — переспросила Брайди. В голосе ее звучала усталость.

Предложив девушке сесть, Таггарт и сам опустился рядом.

— Это не было обычным обвалом, — сказал он, вырывая травинку из земли. — Скорее всего, вход в пещеру был взорван.

Брайди оперлась локтями о колени и уткнулась подбородком в ладони.

— Взорван?

— Тебе никогда не доводилось бывать в шахтах, милая, и ты не знаешь, каким может быть естественный, природный обвал. В нашем же случае, явно кто-то постарался. И, кажется, я знаю, кто именно.

Брайди выпрямилась и вскинула голову.

Даже сейчас, с синяками и царапинами, с копной спутанных волос, она была похожа на королеву. И уже не в первый раз Таггарт подумал: «Я НЕ ДОСТОИН ЕЕ».

Смешно, но после того, что его родные назвали бы непристойной, рискованной жизнью, одним из моментов которой была его женитьба на Мэй, он, очертя голову, влюбился и готов был пожертвовать всем на свете ради той, которую родители назвали бы ДОБРОПОРЯДОЧНОЙ ИРЛАНДСКОЙ КАТОЛИЧКОЙ и просто хорошей девушкой. Нет, ЖЕНЩИНОЙ. Женщиной.

Глаза Брайди презрительно сузились, а подбородок поднялся еще выше.

— Это сделал Ник, — заявила она уверенно. Эти слова произнесены были ею с таким видом, словно королева по возвращении в замок намеревалась бросить Ника Мэллори в темницу.

На мгновение Таг почувствовал себя средневековым рыцарем в доспехах, в любую минуту готовым выхватить меч и исполнить приказ своей королевы. Если Брайди была королевой, то он, конечно же, был ее рыцарем.

Не будь обстоятельства, в которые они попали, столь печальными, Таггарт засмеялся бы. Но сейчас он лишь грустно улыбнулся.

— Похоже, что и наших лошадей прихватил тоже он. А это значит, что у нас нет теперь ни еды, ни воды, Брайди. А до города идти довольно далеко.

Как и ожидал Таг, девушка сразу поднялась с земли.

— В таком случае, нам не стоит терять времени, правда?

Поначалу, идти было довольно трудно и путники шли молча. Они спускались вниз по склонам, обходили каньоны, пробирались сквозь заросли буйной растительности, где Таг всегда шел первым, шевеля кусты палкой. Но вскоре мучения их подошли к концу, так как они вышли на ровную местность. И тут уже ничто не мешало им разговаривать.

Таггарт внимательно слушал, как Брайди рассказывала ему о Бостоне, о Драмкине, о том доме, где она жила с Мойрой.

Куда подевалась ее скованность? Что случилось? Что изменилось в их отношениях? Не осталось и следа от ее настороженности, высокомерия, надменности. Она разговаривала с ним, как со старым, надежным другом.

Из рассказа девушки он понял, что Драмкин — это не что иное, как самый настоящий рай. Она так живо и образно описывала, что Таг, как будто побывал там, зримо представлял себе залы, оранжереи и зеленые лужайки этого поместья.

Своим рассказом Брайди разбередила в нем тоску по Востоку. С изумлением он обнаружил, как сильно соскучился по нему, по родным, по дому.

Словно распрямилась какая-то пружина внутри него. Что-то затаенное, глубоко личное, полузабытое, ожило вдруг, выплыло на поверхность души.

Таггарт разговорился, развспоминался вслух о таких вещах, о которых, казалось, давно и думать забыл. Он припомнил, как в осенних пышных садах Востока шуршат листья под ногами; и как горьковато пахнут они, когда в холодный осенний денек их начинают сжигать; говорил он и о том, как любил кататься зимой на коньках по замерзшему пруду, а летом — ходить под парусом. Родной дом…

— Охота, дом, друзья, — промолвила задумчиво Брайди. — В твоем голосе столько любви и тоски. Почему же тогда ты оттуда уехал?

Если бы на голове Тага была сейчас шляпа, он театральным жестом снял бы ее.

— Меня попросили уехать. Как говорится, — в семье не без урода.

— Что? — в ее голосе прозвучало недоверие, и Таггарт едва удержался, чтобы не поддразнить ее. — Что же такого… Прости. Я не должна, наверное, тебя об этом спрашивать.

— О, это была целая история! — воскликнул он с грустной усмешкой. — Ужасный скандал. Я не захотел становиться священником. За это меня и выгнали из дому.

Идя, как ни в чем не бывало дальше, он только через несколько шагов заметил, что Брайди нет рядом с ним. Обернувшись, он увидел, что она остановилась и удивленно смотрит на него.

— Что? От тебя отреклись только потому, что ты не захотел становиться священником?

Таг взял ее за руку и повел дальше.

У него пересохло во рту от столь долгих разговоров, да и у Брайди, наверное, тоже, но эти беседы, хоть как-то отвлекали их, помогая не думать о том затруднительном положении, в какое они попали.

— Видишь ли, это, так называемая, семейная традиция, — начал, наконец, он. — Старший сын обязан помогать во всем отцу, чтобы потом возглавить дело семьи. Следующий, второй сын, должен принять сан священника. А третий и все остальные, если они есть, посвящают себя какому-нибудь ремеслу, чаще всего тому, которым испокон веков занимаются в семье. У моих родителей было всего два сына. Мой старший брат стал опорой отца. А я же в священники никак не годился. К тому же, не имел стремления обучиться какому-нибудь ремеслу. Не привык я и к бедности. Не отличался и целомудрием, которым ты, как мне кажется, могла бы похвастаться. — К удовольствию Тага, при этих его словах, Брайди покраснела. — Не был я готов и к тому, чтобы заниматься делами семьи.