Лена, набравшись храбрости, возвратилась в аудиторию. Студенты замерли, ожидая, развития событий. Она кивком подозвала Сергея к себе и со всего размаха врезала ему пощёчину, даже рука заныла. На его бледной щеке сразу ярко заалел отпечаток её ладони.

— Спасибо! — произнёс Сергей и уселся на первом ряду, казалось, ни мало не смутившись происшедшим.

Лена начала лекцию, решив в будущем окончательно добить парня оценками и практическими занятиями — сам захочет уйти их университета. Но к её удивлению, Сергей оказался далеко не глупым, собственно говоря, он был самым способным студентом в группе, и добить его таким образом оказалось совсем не легко. Наоборот, это Сергей просто таки запугал её постоянными признаниями в любви на всю аудиторию, а потом вдруг перестал это делать, но взялся провожать Лену домой. Она уже махнула рукой — пусть творит, что хочет, только б не доставал её на занятиях.

Очень скоро, к своему удивлению, Лена заметила, что ей эти провожания стали даже нравиться. И она меньше думала о Руслане: работа, лекции и… Серёга. Лена начала ловить себя на мысли: а что если попробовать? Клин, клином вышибают. Он нахальный, дерзкий, но умный, и в общем то, приятный парень. "Заменитель", правда, не того качества… Но с другой стороны — чем ей грозит этот мальчишка? Сердце ей не разобьёт — нечего разбивать, ни о каких серьёзных отношениях и речи быть не может. И ей, собственно говоря, сейчас всё равно с кем. Дожилась — всё равно с кем… Да еще со студентом. Полнейшее падение нравов…

Однажды вечером они долго гуляли парком — Лена позволила себя сопровождать. Она с удовольствием слушали забавные истории, которые так умело рассказывал Серёга, и не заметила, как потихоньку они добрались до её дома. Чувствуя, как между ними, словно перед грозой, заряжается, воздух, Сергей спросил:

— Можно к вам?

Лена ожидала этого вопроса, и всё ж ей почему‑то стало страшно и немного неловко: он студент, она его преподаватель.

— У меня есть время подумать? — тихо спросила Лена.

— Есть — ответил он, голос его звучал хрипло, а в глазах вспыхнул такой огонь, что согрел даже заледеневшую Ленину душу, — ровно пять минут, мне нужно позвонить.

Позже вдыхая запах его молодой кожи, Лена думала о том, как же долго отказывала себе в таком удовольствии. Лежа на животе, подперев рукой подбородок, она разглядывала Сергея, как когда‑то разглядывала Руслана, и невольно их сравнивала. Похожи и не похожи. Или она теперь во всех будет видеть Руслана? Господи, да что же она в нём нашла!? Мрачный, тёмный, какой‑то, словно Мизгирь из сказки про Снегурочку. Вот с Серёгой, легко и весело. Почему ж тогда не греет? Почему бы ей не влюбиться в этого мальчика, он моложе, ну и что? Создать семью родить детей. Она ведь уже не юная девушка, хоть и выглядит достаточно молодо. Хочется, да не можется. Голова умна — сердце глупое. "Всё, — решила Лена, — подумаю об этом завтра". Где то она уже слышала такие слова.

И всё — же с Серёгой Лене было хорошо. Уже не хотелось его прогонять и мысли о ее моральном падении и возможных последствиях за это, узнай кто в институте или на работе, не так одолевали. Рядом с ним, она могла хохотать, словно беззаботная девица, по любому поводу. Часто, обняв его за шею, Лена говорила:

— Ты заразил меня детством.

Мысли о Руслане уже не рвали душу, а залегли где‑то на дне сознания…

* * *

Пока она не увидела Руслана снова.

Встретила случайно, на улице: он заходил в магазин игрушек магазин и не заметил её Лену: испугавшись, она нырнула в подъезд соседнего дома. Сердце стучало горле, трудно было дышать, руки дрожали. Думала, что она его забыла, оказалось, просто не позволяла себе мечтать, чтобы не бередить душу. Лена пришла домой в конец измученная, будто минутная встреча с Русланом стоила ей полжизни. Она завалилась на диван, уставившись в одну точку на стене. Что же ей делать, думала Лена. Оставить Серёгу, то хрупкое спокойствие, которое она обрела и броситься к Руслану. А если она ему не нужна? Ведь он ей так и сказал… Или оставить всё как есть, но каждую минуту душой рваться к нему? На сколько её хватит?

Лене казалось, что мысли придавили её, словно тяжёлыми жерновами. Она не услышала, как пришёл Сергей. Он стоял в дверях, скрестив на груди руки и сверлил ее взглядом до тех пор, пока Лена не почувствовала, что на неё смотрят. Она повернулась и тусклым голосом произнесла:

— Привет!

Сергей всё так же неотрывно смотрел на неё, словно хотел прочитать мысли, а через некоторое время спросил:

— Он приехал?

"Откуда знает?" — подумала Лена, но промолчала. Говорить не хотелось, Сергея видеть не хотелось, и она снова отвернулась к стенке.

— Дур‑р‑ра, — вдруг прорычал он, и Лена по голосу поняла, что Сергей пьян, — не понимаешь, что была для него лишь утешительным призом. Ему надо было залечить своё самолюбие, а ты ему под руку попалась. Комитетчик твой чёртов, у него одни мозги остались, а сердце давно подохло. А я тебя люблю!

— Замолчи! — прошептала Лена.

Она закрыла ладонями уши, ей хотелось сдавить голову так, чтоб она раскололась, и в ней не осталось ни одной мысли. Потом, словно до неё дошёл обидный смысл сказанного Серегой, она закричала:

— Замолчи!!!

Лена понимала, что Сергей сто раз прав. Как и правда то, что все это время она ждала и любила Руслана. К чему притворяться?

— Я — дура, а ты — пошел вон! — Лена решительно указала Сергею на дверь.

Посмел ей открыть глаза на правду? Теперь пусть катится, и без него тошно. За правду не любят.

Сергей ушёл.

"Вернётся", — самонадеянно подумала Лена.

Но он не вернулся.

Для Лены начался настоящий кошмар. Любой высокий, плечистый мужчина, казался ей Русланом. Каждую минуту она готова была его видеть, и вместе с тем боялась этой встречи. Отчего — не понятно, будто была перед ним в чем‑то виноватой. По большому счёту это он перед ней виноват. А может и не виноват. Не сложилось. Не судьба.

И всё же они встретились. Случайно, на трамвайной остановке. Зачем нужна была эта встреча? Чтобы добить её окончательно?

Руслан высокий, мрачный стоял и курил. Лене показалось, что на неё обрушился горячий водопад, дыхание перехватило. Она долго смотрела на его жёсткий профиль, хотела отвести взгляд, уйти, но словно прикипела к месту. Руслан, почувствовав ее взгляд, поднял голову. Посмотрел, прищурив глаза, и, увидев просительное выражение лица Лены, строго произнёс:

— Только без фанатизма!

Развернулся и ушёл. И всё. Встретились. Лена провожала его взглядом до тех пор, пока статная фигура не растворилась в толпе. Больно не было, но только по началу. Лена знала эту свою особенность, она называла её "позднее зажигание". У нормальных людей реакция на событие начиналась сразу, а у неё потом, когда уже все отбоялись, отненавидели. Только во время операций она чётко знала: что, где, когда. Такая вот шутка природы.

Лена стояла, застыв, словно изваяние и спокойно думала: "Какая же ты сволочь, Руслан После всего, что было… Я столько тебя ждала. Сволочь!".

Лена долго ещё стояла неподвижно, пока не заметила, что люди шарахаются от неё, как от прокажённой, и с удивлением поняла, что думает вслух. Еле передвигая ноги, Лена побрела к ближайшему винно‑водочному магазину, чтобы запастись "лекарством", потом вспомнила, что дома у неё целая батарея качественного коньяка — от благодарных пациентов и вернулась.

Через два дня в отпуск. Два дня она как‑то продержится. Жаль, что отпуск у неё в этом году в марте, в теплые края не уедешь. Видно, в небесной и больничной канцелярии специально подгадали. Или подгадили…

Сначала, Лена ждала, может, придёт Серёга, он умел появиться вовремя. Тогда бы ей стало немного легче. Но он не пришёл ни вчера, ни сегодня, ни завтра, будто в воду канул.

"Да пошёл ты!" — разозлилась Лена, хотя понимала, что не имеет на это права — сама же прогнала, и занялась алкогольным лечением…

* * *

"Вот и вылечилась, — усмехаясь думала Лена, перебирая в голове воспоминания, хотя уже сотню раз обещала себе больше не лезть в прошлое, — только, кажется, свихнулась слегка!"

Это уже о Коте, хотя и он в последнее время куда‑то подевался. Все её бросили, думала Лена. А впрочем — наплевать. Обломалось в ней что‑то, перегорело. Лене казалось, ничто её не сможет уже глубоко тронуть, зацепить, обидеть. Машина, а не человек.

"Ну и хрен с ним", — равнодушно махнула рукой Лена.

Уже апрель, потом лето, люди разъедутся по морям, а она будет пылиться в душном городе. Какая разница… Ничего и никого не жалко, себя в том числе. Только больных иногда.

Так и потекли дни: работа — дом, дом — работа. Привычный режим. Иногда любовники, но они не оставляли ни какого следа в Лениной душе. Пришёл — хорошо, не пришёл — и ладно. Не осталось в ней ни капли тепла, видимо, мужчины это чувствовали и надолго не задерживались. У Лены теперь даже руки были всё время холодными.

Так прошла весна, лето. Жизнь наладилась, если это была жизнь — скучная, однообразная. Прошёл и сентябрь — тёплый, дождливый. Браток несколько раз пытался вытащить Лену к своей бабке, по грибы, та жила за городом, недалеко от леса. Но Лена только отмахивалась. Наступил октябрь. "Золотая осень", — думала Лена, рассматривая переплетение красок на листве. Раньше она любила осень. Раньше… Будто в другой жизни.

В один из таких "золотых" дней к Лене заглянул Браток.

— Ленок, — прямо с порога начал он, скроив при этом такое просительное лицо, что Лене стало смешно, — давай таки съездим к моей бабке.

— Ты опять со своими грибами? — нахмурилась Лена.

— Нет‑нет, — замотал головой Браток, — хочу, чтобы ты бабулю осмотрела. Ни в какую не соглашается в больницу ехать. Говорит, замордуем мы её здесь. Ну, пожалуйста, — Браток явно думал броситься на колени, он вообще был веселый парень. Лена вспомнила ласковую и словоохотливую бабку Наталью, её вкусные пироги, и какую то уютность, волнами исходившую от неё, и согласилась.

— Хорошо, только в субботу, раньше не могу, — видя, что Браток хочет возразить, отрезала Лена.

В субботу, стоя на вокзале в своей любимой голубой курточке, Лена всякими нехорошими словами ругала задерживающегося Братка. Стало резко холодать, а курточка, оттого что была любимой, лучше греть не стала. Лена пропустила уже две электрички, а Братка всё не было. Вдруг запищал мобильник.

— Алло, — ответила Лена, — в трубке рассыпался в тысячах извинений Браток, что‑то у него стряслось и он не смог сегодня освободиться.

— Ленусь, съезди сама — закончил Браток свою эмоциональную речь.

— Ну ты и… — Лена просто не находила слов, чтобы высказать своё возмущение. Она отключила телефон, чуть не зашвырнув его от злости в рядом стоящую урну. Хотя, телефон тут причём?

Лена думала: ехать или не ехать? Но потом увидела, как электричка, словно гусеница, медленно подкатывается к перрону и решила — ехать. Старушка не виновата, что внук у неё олух.

Лена то дремала, то просыпалась, прислушиваясь к мерному постукиванию колёс. Ехать было недолго, минут сорок, и скоро Лена с сожалением покинула тёплый вагон электрички.

Домик бабки Натальи находился недалеко от станции. Где‑то вдали зеленела полоска хвойного леса, с кое‑где проглядывающимися золотыми крапинами лиственных деревьев.

Лена толкнула калитку. Большой двор был сплошь усажен желтыми хризантемами, сияющими, словно маленькие солнышки. В окружении уже осыпавшихся фруктовых деревьев примостился небольшой, беленький, словно сдобный пряник, дом бабки Натальи. Лене отчего‑то показалось, что она попала в мультфильм. Вот сейчас выйдет румяненькая, полненькая старушка и ласковым голосом скажет:

— Давно ждала тебя, детка.

Так и вышло. Кругленькая, словно колобок, на удивление живая и моложавая бабка, усадила Лену за стол, накормила так, что ей пришлось расстегивать брюки и, подсовывая всё новые кусочки, приговаривала:

— Вот же ж, окаянный, послал ребёнка в такую даль.

Лена хотела спросить, откуда бабка знает, что внук не сможет приехать, но тут увидела на буфете мобильник.

Лена осмотрела и прослушала бабку, нашла, что та вполне здорова и наконец‑то вспомнила, о чём хотела её спросить. В конце улицы, на которой жила бабка, виднелся какой‑то парк, но даже не он заинтересовал Лену, а скульптура перед ним в виде ангела, с опущенными крыльями. Даже издали было заметно, насколько она прекрасна.

— Бабушка, — спросила Лена, укладывая стетоскоп в саквояж, — а что это у вас за парк такой, хочу сходить.

— Да это и не парк вовсе, — ответила бабка, — кладбище, старинное, вроде музея оно у нас, ещё от господского времени осталось. Помещик когда‑то у нас жил, давно‑давно, когда мама моя девкой была. Помещика прогнали, дом его разобрали, а кладбище осталось. Не хоронят там уже. Хотя… — бабка призадумалась, — парня одного недавно хоронили, весной, что ли. Молодого совсем. Родственников то у него не было, только бабка, старуха вроде меня. Когда то она здесь жила, потом выехала, а внука на родине захотела похоронить. Но что‑то я этой бабки не помню. Странно, конечно… Ох‑ох‑ох, что в мире делается то, — заохала бабка.