Джулия Куинн - Сэру Филиппу, с любовью

Перевод с английского В. Ю. Степанова.

О чем ДОЛЖНА МЕЧТАТЬ “нормальная старая дева”? Конечно, о браке! Что ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ она, получив письмо с предложением руки и сердца от одного из самых завидных женихов лондонского света? Конечно, прийти в восторг! Но отнюдь не восторг вызывает у Элоизы Бриджертон предложение сэра Филиппа Крейна! По чести сказать, эта насмешливая красавица и вовсе собирается отказать сэру Филиппу - и откажет, если “этот наглец” в твердо установленные сроки не покорит ее сердце!…

Февраль 1823 года, Глостершир, Англия

Словно по иронии судьбы, это случилось в такой же ясный, солнечный день.

Фактически это был первый солнечный день после целых шести недель беспросветно серого неба. Единственным погодным разнообразием было то, что мелкие, занудные дожди иногда сменялись снегом. Поэтому когда, наконец, солнце залило своим светом все вокруг, словно решив взять реванш за эти недели, даже Филипп, чье мрачное настроение, казалось бы, ничто не способно было развеять, почувствовал, что не может оставаться в четырех стенах при такой погоде.

Да и кто мог бы усидеть дома в такой солнечный день, особенно, когда он случается посреди долгой, мрачной, серой зимы?

Теперь, по прошествии месяца с того страшного события, Филипп недоумевал, как могло солнце, каким бы ярким оно ни было, вытянуть его из дома. Тем не менее, факт оставался фактом.

Собственно, то, что произошло, для Филиппа не должно было явиться такой уж неожиданностью. Чем еще все это могло кончиться? Со дня их с Мариной свадьбы прошло восемь лет - достаточный срок, чтобы как следует узнать жену.

Впрочем, в глубине души Филипп всегда знал, что рано или поздно все кончится именно так. Знал - но старался не думать об этом, тешил себя иллюзиями, что, даст Бог, все обойдется.

Филипп рассеянно уставился в пустой бокал, удивляясь, как это он опорожнил его, сам того не заметив. Однако он не чувствовал себя пьяным, несмотря на свое желание напиться и забыть…

Филипп посмотрел в окно. Солнце медленно клонилось к горизонту. День сегодня выдался такой же солнечный, как и тогда - это, должно быть, и навело его на грустные мысли… Должно же быть какое-то объяснение его настроению? Обязательно должно быть… Больше всего Филипп страшился беспричинной депрессии - он боялся стать похожим на свою покойную жену.

Марина, казалось, провела всю жизнь - во всяком случае, всю свою замужнюю жизнь - в беспричинной депрессии. Сколько ни напрягал Филипп память, он так и не смог вспомнить, как же звучит ее смех - скорее всего, он ни разу и не слышал смеха Марины.

Да, Филипп ожидал подобного конца. Но он не думал, что в этот день будет такое яркое, словно смеющееся над ним солнце.

Филипп закрыл глаза и прикрыл их руками, словно это могло защитить его от тяжелых воспоминаний…

***

– Признайтесь, не ожидали такого солнца, сэр Филипп?

Филипп зажмурился и подставил лицо солнечным лучам.

– Отличный денек! - пробормотал он. - Если бы еще не этот чертов мороз…

Майлз Картер, секретарь сэра Филиппа, поцокал языком:

– Мороз? Да не такой уж он и сильный, осмелюсь доложить! Озеро, по крайней мере, не замерзло, как следует - так, кое-где, местами…

Филипп неохотно отвернулся от солнца и открыл глаза.

– Во всяком случае, не весна! - все тем же тоном проворчал он.

– Разумеется, не весна, сэр. Не верите мне - справьтесь по календарю.

Филипп искоса посмотрел на Майлза:

– Я, кажется, плачу вам не за то, чтобы вы здесь упражнялись в остроумии, Картер!

– А неплохо бы было, сэр, - усмехнулся тот, - чтобы вы приплачивали мне и за это!

Филипп промолчал - оба знали, что на самом деле он сердится на секретаря лишь для вида, - затем Филипп поднялся и направился в оранжерею. Картер следовал за ним.

– Мне казалось, серое небо не так уж раздражает вас, сэр! - продолжал секретарь.

– Не раздражает - это еще не значит, что я не рад солнцу. - Филипп потянулся, чтобы размять спину, и на минуту задумался. - Позаботьтесь, любезнейший, о том, - продолжил он потом, - чтобы мисс Милсби непременно вывела детей на прогулку, только скажите ей, чтобы она одела их потеплее. Пусть наслаждаются солнцем - они и так уж слишком засиделись в четырех стенах.

– Не только дети, сэр, - вставил Майлз. - Мы все засиделись в четырех стенах.

– Разумеется. - Мысли Филиппа уже целиком были заняты оранжереей. Пожалуй, стоило бы сначала просмотреть почту, но Филиппу не терпелось проверить новые семена.

– Не смею вас больше задерживать, Майлз, - произнес он. - Я знаю, что торчать в теплице вы не любите - вам не по нраву жара. Разыщите мисс Милсби и скажите ей…

– В такой мороз, сэр, - перебил его тот, - я вообще-то не прочь был бы погреться в теплице.

– Вы считаете, - прищурился Филипп, - что мой фамильный дом недостаточно теплый?

– Все фамильные дома таковы, сэр.

– Пожалуй, вы правы, - вздохнул Филипп. Несмотря на постоянные подкалывания со стороны Майлза, Филипп не мог отрицать, что этот малый ему симпатичен. Он нанял Майлза полгода назад, чтобы тот помогал ему справляться с корреспонденцией - Филипп получал ежедневно целые горы писем, - и Картер, несмотря на молодость, неплохо выполнял эту работу. Филиппу даже нравился своеобразный юмор Картера. Никто другой из слуг не смел даже улыбнуться в присутствии Филиппа… а уж о Марине и говорить нечего.

Впрочем, иногда смех детей вызывал у Филиппа улыбку, но ведь то был совсем другой смех. Однако большую часть времени Филипп просто не знал, что сказать детям. Бог свидетель, он пытался найти с ними общий язык, но каждый раз ему казалось, что он либо слишком мягок, либо, напротив, чересчур авторитарен. Чаще всего Филипп просто отсылал от себя детей, спихивал их на няню или гувернантку… Так было проще.

– Что ж, Майлз, - рассеянно проговорил Филипп, - как вам угодно.

В устах хозяина, обращающегося к слуге, такая фраза звучала немного странно, к тому же Филипп, пожалуй, справился бы без Майлза даже лучше, чем с ним. Но Филиппу не хотелось пререкаться с секретарем: зачем портить самому себе такой солнечный день?

Он решил, что проведает детей во время их прогулки с мисс Милсби и расскажет им о каком-нибудь растении из тех, что растут вокруг; когда не знаешь, о чем разговаривать, самое безопасное - какая-нибудь нейтральная тема.

Войдя в теплицу, Филипп закрыл за собой дверь и с наслаждением втянул теплый влажный воздух. Изучая ботанику в Кембридже, Филипп когда-то был там одним из первых студентов. Со временем он стал бы, возможно, даже академиком, если бы не смерть брата.

Гибель Джорджа при Ватерлоо круто изменила судьбу Филиппа, сделав его в одночасье владельцем огромного поместья и обрекая тем самым на жизнь сельского анахорета.

Впрочем, такой вариант Филипп находил для себя не худшим. Быть владельцем поместья, но жить не в нем, а в городе совершенно не устраивало бы его. Здесь, по крайней мере, он может вволю предаваться своим научным опытам в относительно спокойной обстановке.

Филипп присел на скамью, глядя на объект своего теперешнего эксперимента - грушевое дерево, на котором он путем прививок пытался добиться более крупных и сочных плодов, правда, пока безуспешно. Новая ветка не только не прижилась, но из-за неудачной прививки, похоже, все дерево грозило безнадежно засохнуть - результат, которого он ожидал меньше всего.

Филипп нахмурился, но тут же заставил себя улыбнуться. Не стоит так сильно переживать из-за неудачи - в конце концов, все новое в науке всегда творилось методом проб и ошибок. Если проанализировать, то, по сути дела, большинство научных открытий было отнюдь не плодом долгой, кропотливой работы, а просто случайным везением или даже результатом какой-нибудь ошибки исследователя - хотя ученые, как правило, не любят признаваться в этом.

Хватит распускать нюни! Не удалось, так не удалось - нужно продолжать работу, только и всего. Надо просмотреть семена, отобрать из них те, от которых есть надежда получить максимальную всхожесть…

Вынув из кармана лупу, Филипп начал пристально разглядывать семена, как вдруг краем глаза уловил вдалеке движение чего-то красного.

Марина! Красный цвет всегда был ее любимым цветом - хотя, казалось бы, женщина, постоянно пребывающая в депрессии и целыми днями не покидающая собственной спальни, скорее должна была бы предпочитать что-нибудь более приглушенное.

Филипп поднял голову, но Марина уже скрылась из виду - должно быть, ее заслонили деревья… Филипп облегченно вздохнул. Марина редко выходила из дома, и он надеялся, что прогулка в такой ясный солнечный день хоть немного поднимет ей настроение… Может быть, Марина даже захочет увидеть детей. По заведенному ритуалу они общаются с матерью каждый вечер перед сном, но, конечно, этого недостаточно…

Впрочем, нельзя сказать, чтобы дети достаточно общались и с ним, отцом. И винить в этом Филипп может лишь самого себя. Казалось бы, он делает все, чего требуют от него обязанности отца… Но в глубине души Филипп знал, что его отношение к детям, по сути, сводится к тому, что он просто старается не быть с ними особо жестоким и грубым, не быть таким, каким был его собственный отец. А одного этого, разумеется, недостаточно, чтобы быть по-настоящему хорошим отцом.

Филипп вдруг решительно поднялся со скамьи. Семена подождут. Ему нужно сейчас быть со своими детьми, он должен сам повести их на прогулку, а не мисс Милсби, которая не умеет отличить ель от дуба, а розу от маргаритки. Конечно, дети не умрут, если он этого не сделает, но обязанности отца, в конце концов, не должны ограничиваться заботой о том, чтобы дети были одеты и накормлены…

Филипп снова посмотрел в окно, напомнив самому себе, что сейчас февраль. Ни мисс Милсби, ни он сам при всем желании не смогли бы обнаружить во дворе ни роз, ни маргариток. Но это не дает ему права манкировать обязанностями отца. Тем более, что прогулка на свежем воздухе, сопровождаемая лекцией о природе, - это как раз то, что из обязанностей отца удавалось ему, пожалуй, лучше всего.

Филипп решительно вышел из оранжереи и направился к дому, но, не пройдя и трети пути, вдруг остановился. Если детей на прогулку поведет он, то перед этим следует зайти с ними к их матери. Она, все так же пребывая в своем постоянном состоянии равнодушия ко всему на свете, скорее всего, не скажет и не сделает ничего, разве что потреплет их по голове, но все равно детям необходимо общение с матерью.

Ах да, он и забыл, что Марины сейчас нет в ее комнате… Значит, нужно будет разыскать ее во время прогулки. Может, она даже захочет присоединиться к ним… Это было бы лучше всего.

Но, поразмыслив, Филипп усомнился в том, что это хорошая идея. Он достаточно хорошо знал жену, чтобы понимать: если Марина вышла из дома - это еще не значит, что у нее хорошее настроение. Скорее наоборот - очередной тяжелый приступ хандры. А в таком случае детям лучше не встречаться с матерью.

Резко повернувшись, Филипп направился в рощу, в которой за несколько минут до того скрылась Марина. Шел он быстро, почти бежал - надо было догнать жену и определить, каково ее настроение. Если он поспешит, то, возможно, еще успеет вернуться в дом прежде, чем мисс Милсби выведет детей на прогулку.

Проследить путь Марины было легко. Земля была сырой, а Марина, очевидно, была в тяжелых ботинках, поскольку на земле четко отпечатались ее следы. Следы эти вывели Филиппа из рощицы на поросший травой склон.

– Черт побери! - едва слышно проворчал себе под нос Филипп, приложив ладонь ко лбу козырьком, чтобы защититься от слепящего солнца, и вглядываясь вдаль: не мелькнет ли где-нибудь красное пятно?

Но ничего не было видно ни рядом со старым заброшенным амбаром, ни в поле, служившем Филиппу в теплое время года для его селекционных экспериментов, ни у огромного валуна, где Филипп, бывало, любил играть в детстве.

Наконец, обернувшись к северу, Филипп увидел ее. Марина направлялась к пруду.

К пруду!

Филипп застыл на месте, глядя на удаляющуюся фигуру Марины - не столько от страха за жену, сколько просто от неожиданности ситуации. Марина никогда не купалась - во всяком случае, с тех пор, как Филипп ее знал. Он даже не знал, умеет ли она плавать. Более того, на памяти Филиппа Марина никогда даже не ходила в этом направлении, хотя о существовании пруда она, скорее всего, знала. Филипп машинально зашагал к пруду, словно подсознательно почувствовав опасность, которую боялся признать осознанно. Марина уже подошла к самому берегу, и Филипп побежал к ней.

– Марина!

Но если жена и слышала его, то никак не отреагировала. Не замедляя и не ускоряя движения, как бы механически, Марина заходила все дальше в воду.