Из письма Элоизы Бриджертон брату Колину, когда тот путешествовал по Дании. На это письмо Элоиза так и не получила ответа.

Весь остаток дня Элоиза провела в саду, лежа в роскошном и очень удобном шезлонге, привезенном, как она решила, из Италии - по ее наблюдениям, ни англичане, ни французы, какими бы искусными мастерами они ни слыли, все же не умели делать такую удобную мебель, как итальянцы.

Элоиза не привыкла подолгу отдыхать в шезлонгах, на диванах и кушетках. Но поскольку Филипп, похоже, на весь день предоставил ее самой себе, да к тому же она была не совсем здорова, Элоизе не оставалось ничего другого.

Ровным счетом ничего другого, кроме как лежать в уютном шезлонге, не думая ни о чем и наслаждаясь природой. О чем, скажите на милость, ей думать? Не о том же, что маленькие чудовища сэра Филиппа (Элоиза готова была поклясться, что в письмах своих он ни разу о них не упоминал) наградили ее синяком, а сам Филипп на весь день покинул ее!

А день сегодня очень неплохой - безоблачное небо, легкий, приятный ветерок… В такой день можно позволить себе не думать ни о чем.

Но никогда еще Элоиза не испытывала такой скуки. Сидеть весь день неподвижно и смотреть на облака было не в ее характере. Натура Элоизы требовала хотя бы какого-нибудь действия - прогуляться по дорожке, посмотреть на растения в саду, только не сидеть, бессмысленно уставившись на горизонт.

А если уж и сидеть в шезлонге, то хотя бы не одной, а в чьей-нибудь компании. Вдвоем даже смотреть на облака было бы веселее - один мог бы сказать другому: “Смотри, вон то облако похоже на кролика, а то на овечку, правда?”

Но сэр Филипп занят, как всегда, в своей оранжерее - со своего места Элоиза могла видеть оранжерею и мелькавший время от времени за ее стеклом силуэт. Ей хотелось бы присоединиться к нему хотя бы уже потому, что его растения все-таки интереснее, чем облака.

Но понравится ли это Филиппу после того, как он весьма прозрачно намекнул ей, что желает побыть один? Филиппа явно не устраивала ее компания, и это казалось Элоизе очень странным. Ведь они уже начали так хорошо ладить - и вдруг он ни с того ни с сего заявляет, что его ждет работа, и бежит от своей гостьи, словно от прокаженной. Странный мужчина!

Элоиза взялась за книжку, которую прихватила с собой из библиотеки Филиппа. Нужно хотя бы почитать, а то эта скука ее совсем доконает!

Но Элоиза открывала книгу уже в четвертый раз и все никак не могла сдвинуться с первой страницы. Мысли ее были слишком далеки от того, что она пыталась прочитать.

Что ж, сама виновата - взяла первую попавшуюся книжку, даже не посмотрев на ее название. Ну что это такое? “Папоротниковые растения”? Неудивительно, что она не понимает в этой книге ни строчки! Не хватало еще, чтобы Филипп увидел ее с этой книжкой - подумает, что она и вправду интересуется ботаникой, как и он. Придется ей тогда выслушивать от него научную лекцию о том, чем размножение папоротников отличается от размножения каких-нибудь мхов…

Элоиза все-таки заставила себя прочитать пару страниц, но, попроси ее кто-нибудь пересказать прочитанное, она не смогла бы этого сделать и под дулом пистолета. То ли действительно текст был слишком заумным, то ли просто мысли ее были заняты другим…

Нет, это невозможно! Отложив книгу, Элоиза поднялась и решила немножко пройтись - хотя бы для того, чтобы проверить, в каком она состоянии. Походив немного и убедившись, что злополучное бедро болит не так уж сильно, Элоиза направилась к густым зарослям шиповника, росшего неподалеку. Склонившись над одним из цветков, Элоиза понюхала его. Бутон еще не полностью раскрылся, для этого было еще слишком рано - ведь еще только май, - но уже имел запах и…

– Эй, что вы здесь делаете, черт побери?

От неожиданности Элоиза чуть было не свалилась в колючий куст, но от новой травмы ее спасло то, что в последний момент она все-таки смогла взять себя в руки. Она обернулась.

– Ах, это вы, сэр Филипп! - удивленно проговорила Элоиза, хотя, собственно, трудно было ожидать, что это мог быть кто-то другой.

– Вы, кажется, собирались отдыхать! - Взгляд Филиппа был суровым.

– А я что делаю? - пожала плечами она.

– Но вы должны были сидеть в шезлонге!

– Мне стало скучно, - призналась Элоиза.

– Но ведь вы, по-моему, собирались читать книгу?

– Я ее уже всю прочитала, - солгала его гостья. Филипп недоверчиво посмотрел на нее.

– При вашем состоянии вам нужно сидеть! - Филипп был все так же суров.

– Ей-богу же, сэр, со мной все в порядке! - Элоиза легонько потерла бедро. - Уже не болит - разве что только чуть-чуть…

С минуту Филипп пристально смотрел на нее, словно хотел что-то сказать, но не знал, что. Судя по его виду, он покинул свою оранжерею в большой спешке - руки его и рубаха были перепачканы землей, земля под ногтями… Встретив подобного субъекта где-нибудь в Лондоне, Элоиза, пожалуй, была бы перепугана не на шутку, но здесь, в сельской глуши, неухоженность Филиппа придавала ему даже некоторое очарование. Было в нем что-то первобытное в хорошем смысле этого слова…

– Мисс Бриджертон, я не смогу работать, если не уверен, что с вами все в порядке! - проворчал он.

– Тогда не работайте! - фыркнула Элоиза.

– Но то, чем я занят, нельзя бросить на середине! - Филипп сейчас напоминал Элоизе упрямого ребенка.

– Хорошо, тогда я буду присутствовать при вашей работе. - Не дожидаясь ответа Филиппа, Элоиза направилась мимо него к оранжерее. Может быть, такая навязчивость и не очень вежлива, но как еще они решат, смогут ли подойти друг другу, если не будут общаться?

Филипп хотел было схватить ее за руку, однако вовремя вспомнил, что его руки перепачканы землей.

– Мисс Бриджертон… - начал он.

– Разве я не смогу вам пригодиться в качестве помощницы? - передернула плечами она.

– Спасибо, не надо, - не терпящим возражений тоном произнес Филипп.

Элоиза остановилась и в упор посмотрела на него.

– Сэр Филипп, - проговорила она, - могу я задать вам один вопрос?

Обескураженный таким поворотом разговора, Филипп лишь слегка кивнул.

– Почему вчера вы были… совсем другим?

Филипп недоумевающе посмотрел на нее.

– Простите, не понимаю! - пробормотал он.

– Сэр Филипп, - Элоиза едва удерживалась от того, чтобы скрестить руки на груди и заговорить менторским тоном, - у меня создается впечатление, что сейчас передо мной совсем другой человек - не тот, с которым я вчера сидела за ужином, который водил меня по дому, показывая портреты, а потом по оранжерее… Тому, как мне показалось, нравилась моя компания!

Филипп с удивлением посмотрел на нее.

– Мне нравится ваша компания, мисс, - сказал он, наконец.

– Тогда почему вы оставили меня одну? Я скучаю уже целых три часа!

– Не три часа - вы преувеличиваете, - невозмутимо отрезал он.

– Ну, два…

– С тех пор как я покинул вас, прошло всего сорок пять минут.

– Хорошо, пусть будет по-вашему - сорок пять минут… - Не по-моему, а так, как есть на самом деле.

– Хорошо, - согласилась Элоиза, понимая, что Филипп, скорее всего, прав - трех часов уж никак не прошло.

– Мисс Бриджертон! - произнес Филипп. Тон его был все так же резок.

“Он явно избегает называть меня Элоизой. Как не похож его голос на тот, каким был вчера, когда он называл меня по имени и целовал…”

– Мисс Бриджертон, - продолжал Филипп, - как вы и сами могли бы догадаться, после того, что случилось сегодня утром, у меня плохое настроение. Не желая отравлять его и вам своей кислой физиономией, я поспешил покинуть вас.

– Понятно. - Элоиза была немного задета высокомерием, прозвучавшим в его тоне.

– Ну вот и хорошо, - проговорил Филипп.

Но Элоиза так не думала. Несмотря на ее ответ, единственное, что ей было понятно, - это то, что Филипп явно чего-то недоговаривает. Нет, это правда - сегодняшний инцидент и в самом деле испортил ему настроение, но, похоже, есть и еще какая-то причина, почему он избегает ее общества.

– Пожалуйста, - проговорила Элоиза, - оставайтесь, если хотите, наедине с вашей работой.

Филипп внимательно посмотрел на нее.

– А что собираетесь делать вы? - спросил он.

– Ну, прогуляюсь по саду…

– Нет, - категорически заявил он, - гулять вы не будете.

“Так- то он заботится обо мне! -недовольно подумала Элоиза. - Что это за командный тон?!”

– Сэр Филипп, смею заверить вас, что со мной все в порядке. Выгляжу я, может, и неважно, но чувствую себя вполне…

– Лучше бы было наоборот, - проворчал он, - чувствовали бы вы себя хуже, но выглядели бы получше!

Элоиза поморщилась. Да, со своим огромным черным синяком на бледном лице она действительно выглядела так, что способна была напугать кого угодно, но стоило ли Филиппу ей об этом напоминать?

– Что ж, - усмехнулась она, - если мой вид вас пугает, то постараюсь не попадаться вам на глаза!

Филипп молчал, но был явно недоволен - от взгляда Элоизы не укрылось, как вздувается жила у него на виске. Элоиза отметила это не без злорадства - стало быть, ей удалось-таки задеть его за живое!

– Я пойду, сэр Филипп. - Элоиза повернулась и направилась в ближайшую аллейку.

– Подождите! - Одним прыжком Филипп оказался у нее на пути. - Я запрещаю вам гулять!

Элоиза хотела было спросить: “И как вы этого добьетесь? Уж не свяжете ли меня?”, - однако в последний момент она все-таки прикусила язык: а вдруг ему и впрямь придет в голову воспользоваться этой идеей?

– Сэр Филипп, - проговорила она, - я не понимаю, почему… Что вы делаете, сэр?!

Подхватив Элоизу, словно пушинку, Филипп понес ее к шезлонгу, ворча себе под нос что-то о женском упрямстве. Дойдя до шезлонга, Филипп довольно грубо опустил на него Элоизу.

– Лежите здесь! - строго скомандовал он.

– Вы не смеете приказывать мне! - Элоиза была вне себя.

– Черт побери, Элоиза, с вами не хватит никакого терпения!

Элоиза нахмурилась.

– Как мне еще заставить вас не покидать этого шезлонга? - уже немного остыв, проговорил он.

– Вы не сможете меня заставить.

– Хорошо, черт с вами - гуляйте где хотите, хоть отправляйтесь пешком до самой Франции… Я умываю руки!

– Пешком до Франции? От Глостершира?

– С вашим упрямством вы дошагаете и до Индии! С вашего позволения, мисс.

И Филипп удалился, оставив Элоизу в том самом шезлонге, с которого она встала минут десять назад. Элоиза была так поражена его внезапным уходом, что даже забыла о своем намерении прогуляться.


***

Если поначалу Филипп еще сомневался, что, встретив Элоизу в саду, повел себя как идиот, то отказ гостьи разделить с ним ужин окончательно уверил его в этом. Элоиза заявила, что предпочтет поужинать в своей комнате. После того, как Филипп покинул ее и ей пришлось провести день в одиночестве, этот жест был явно демонстративным.

В результате Филипп сейчас сидел за столом один. Впрочем, к этому ему было не привыкать. При жизни Марина почти не покидала своей спальни, а после ее смерти и вообще некому было разделить с Филиппом трапезу. Казалось бы, ужин в одиночку не был для Филиппа чем-то из ряда вон выходящим. Так почему же сейчас, когда рядом нет Элоизы Бриджертон, он не знает, куда деться от щемящей тоски? В течение всего ужина Филипп был молчалив, угрюм, ворчал на ни в чем не повинных слуг только потому, что причина мрачного настроения хозяина для них не была секретом - они знали, что мисс Бриджертон отказалась с ним ужинать.

Ворча что-то себе под нос, Филипп рассеянно жевал бифштекс. Он пытался убедить себя, что хозяин не должен обращать на слуг внимания, но быть объектом сплетен - пусть даже в кругу собственных слуг - было малоприятно. Те, что не прислуживают ему сейчас за столом, наверняка уже смакуют все подробности инцидента у себя на кухне…

Филипп сердито отправил в рот еще один кусок бифштекса. Интересно, съел ли кто-нибудь из слуг ту злополучную рыбу, которую Элоиза подложила Аманде?

Филипп все еще сидел за ужином, лениво ковыряя пудинг, хотя уже был сыт после супа и бифштекса. Но он не спешил подниматься из-за стола - а вдруг Элоиза все-таки передумает и присоединится к нему? Хотя надежда, конечно, была слабой, учитывая ее упрямый характер…

Наконец, когда уже не осталось сомнений, что к ужину она не явится, Филипп стал размышлять, не пойти ли ему самому к ней.

Филипп был убежден, что Элоиза хотела бы, чтобы он пришел к ней, но пришел с извинениями. И даже не обязательно произносить их вслух, надо только своим видом дать понять, что он признает вину.

И Филипп был готов на это, он готов был переступить через свою гордость. Он даже готов был умолять Элоизу выйти за него замуж на коленях, если бы она хоть одним словом обмолвилась, что согласна остаться и заменить его детям мать.

Да, Филипп готов был это сделать. Более того, он хотел бы сделать это сейчас же, не откладывая. И если медлил, то не из-за нерешительности - просто не знал, как именно это сделать.