Эх, если бы он был таким, как Джордж - покойный брат! Привлекательный, галантный мужчина, Джордж не сомневался в своей неотразимости для женщин. Он не стал бы беспокоиться, что слуги станут сплетничать о нем за его спиной - и не потому, что ему не было до этого дела, а потому, что суждение слуг о нем всегда было неизменным.

“Сметлив же, однако, наш молодой хозяин!” - говорили обычно они, одобрительно кивая головами.

Филипп же, в противоположность брату, рос тихим, задумчивым и гораздо меньше, чем Джордж, подходил на роль отца семейства и хозяина огромных владений. Филипп намеревался навсегда покинуть Ромни-Холл и осесть где-нибудь поближе к Кембриджу. Джордж же, как предполагалось, должен был вступить во владение отцовским поместьем, жениться на Марине и произвести с ней на свет с полдюжины очаровательных детей, которые смотрели бы на Филиппа как на чудаковатого дядю, живущего где-то далеко от них и с головой погруженного в одному ему понятные эксперименты с растениями.

Но человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает. Все изменилось в одночасье - красавцу и ловеласу Джорджу суждено было погибнуть на поле брани в далекой Бельгии, а Филиппу - обосноваться в Глостершире, как бы унаследовав судьбу, которую все прочили его старшему брату.

Англия, в конце концов, вышла победительницей из той войны… Но что радости в этом было Филиппу, если отец отозвал его из университета? Против увлечения Филиппа ботаникой Томас Крейн не возражал, считая, что раз поместье достанется старшему сыну, то младшему придется зарабатывать на жизнь своим трудом - пусть тогда будет, как он сам хочет, ученым. Теперь же, когда Филиппу предстояло стать наследником большого хозяйства, отец решил, что университетская наука ему ни к чему - пусть лучше постигает премудрости управления поместьем.

По сути дела, отец задался целью сделать из Филиппа второго Джорджа - Джордж всегда был его любимчиком. Но Филипп-то понимал, что они с братом абсолютно разные.

А потом у отца случился сердечный приступ. После этого он стал угасать буквально на глазах и очень скоро умер. В глубине души Филипп подозревал, что понимает, в чем причина смерти отца. Крейн-старший был явно растерян, не зная, как вести себя с сыном - тот стал взрослым, и теперь его уже не положишь на колено и не задашь порку. А обращаться с детьми по-иному Томас, по-видимому, не умел.

Так Филипп стал сэром Филиппом, баронетом, со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями, которых, Бог свидетель, он вовсе не хотел.

Без сомнения, Филипп любил своих детей. Но как с ними обращаться, как их воспитывать? Этому ведь ни в каком университете не учат… Филипп чувствовал, что дети словно все время ускользают от него.

Что же касается поместья, то здесь Филипп мог быть спокоен. Видимо, не зря он все-таки обучался ботанике в университете: применив свои знания, Филипп добился того, что поля стали давать такие урожаи, каких не было и при покойном отце.

Филипп тяжело вздохнул. В этом-то и штука - с растениями, увы, гораздо проще: привил, удобрил как надо - и полный порядок… А вот с детьми… Едва ли не каждый день приносил новые сюрпризы, по сравнению с которыми прежние были уже мелкими и невинными шалостями, хотя, казалось бы, после приклеенных волос мисс Локхарт и подбитого глаза Элоизы трудно было что-нибудь придумать. Филипп пытался воздействовать на детей и по-хорошему, и по-плохому… Но каждый раз, что бы Филипп ни делал, это оказывалось совсем не тем, что было нужно, и не давало никакого результата, если не считать потрепанных нервов.

Так было всегда - до вчерашнего вечера. В первый раз, наконец, Филипп нашел нужные слова, нужный стиль поведения, чтобы приструнить Аманду. И помогло ему в этом, как ни странно, присутствие мисс Бриджертон. То, что она была рядом, словно придавало Филиппу уверенности, ясности в мыслях, спокойствия в поведении. Главным, пожалуй, было то, что, взглянув на ситуацию ее глазами, Филипп впервые заметил в ней смешную сторону. До этого увидеть ее ему, очевидно, мешал гнев, мутивший его разум.

И это тоже убеждало Филиппа в том, что Элоиза должна остаться и стать его женой. Значит, он должен немедленно пойти к ней и попытаться помириться.

Должен ли? Нужны ли здесь объяснения, не рискует ли он лишь испортить все еще больше? Стоит ли возвращаться к этому случаю - ведь, по сути дела, он не стоит и выеденного яйца? Может, лучше просто забыть о нем?


***

Элоиза проснулась рано - впрочем, в этом не было ничего удивительного, если вспомнить, что вечером она легла уже в половине девятого. На душе у нее было муторно. Не успела она вчера послать Филиппу записку, чтобы он не ждал ее к ужину, как сразу же начала жалеть о том, что обрекла себя на добровольное заточение.

Весь прошлый день Элоиза злилась на Филиппа, потому и не могла мыслить здраво - эмоции, как известно, заглушают разум. Элоиза терпеть не могла ужинать в одиночку, когда тебе нечего делать, кроме как сидеть, уставившись в стоящую перед тобой тарелку с картошкой. Это в сто раз хуже, чем общество сэра Филиппа, даже если он в гнуснейшем настроении.

Был в недовольстве Элоизы и практический момент: несмотря на все их с Филиппом размолвки, Элоиза пока не сделала окончательного вывода, что они не подходят друг другу. Для того чтобы склониться к тому или иному решению, нужно изучить Филиппа получше. А как она это сделает, если они не будут общаться?

Да, большую часть времени Филипп выглядит мрачным, нелюдимым медведем, но Элоиза же видела, каким он может быть, когда улыбается! Она вдруг поняла, почему многие молодые леди без ума от ее брата Колина, который самой Элоизе казался вполне заурядным. Все дело в его обворожительной улыбке…

Стоило Филиппу улыбнуться, как он преображался. В глазах его начинали играть озорные искорки, взгляд становился лукавым, словно его обладателю были известны некие тайны бытия, недоступные простым смертным. Взгляд Филиппа выражал мудрую, немного грустную иронию.

Элоизе не раз приходилось видеть обворожительные мужские улыбки - все-таки она же привлекала к себе внимание мужчин. Но Элоиза принадлежала к гордому, независимому семейству Бриджертонов и имела достаточно сильный иммунитет, чтобы не таять от взгляда каждого встреченного ею привлекательного мужчины.

По крайней мере, так было до сих пор… Но в улыбке сэра Филиппа было что-то особенное. В ней была некая застенчивость, словно бы он не привык улыбаться женщинам. Было в этой улыбке и что-то еще, говорившее Элоизе, что, если им с Филиппом все-таки суждено будет стать мужем и женой, он будет всю жизнь дорожить ею. Полюбить ее он, возможно, так и не полюбит, но ценить ее достоинства, несомненно, будет.

Именно поэтому Элоиза не спешила собирать вещи и уезжать, несмотря на то что поведение Филиппа казалось ей не особенно вежливым.

Почувствовав урчание в желудке, Элоиза поспешила в столовую, однако лакей сообщил ей, что хозяин уже позавтракал и покинул дом. Элоиза решила все-таки не делать из этого вывода, что Филипп по-прежнему намеренно избегает ее общества. Просто, должно быть, он подумал, что она встанет не слишком рано, и не стал ждать ее.

Элоиза решила поискать Филиппа в оранжерее, но и там его не было. Куда же он пошел? Но вместо того чтобы выяснять это, Элоиза вдруг решила провести время в другой компании. Оливер и Аманда ведь обещали как-нибудь посвятить ей день, не так ли?

Элоиза решительно направилась снова к дому. Почему бы, в конце концов, не погулять с ними сейчас?

– Не хотите искупаться?

Оливер посмотрел на Элоизу словно на сумасшедшую.

– Я лично хочу, - проговорила она. - А вы как?

– Нет, - проворчал мальчик, словно маленький старичок.

– А я хочу! - заявила Аманда.

Брат, покосившись на нее, скорчил недовольную гримасу, но и Аманда не осталась в долгу - показала ему язык.

– Я люблю купаться, - продолжала девочка, - и Оливер тоже. Просто он все еще злится на вас, потому и не признается.

– Не думаю, что это хорошая идея, мисс, - проронила няня.

Элоизе сразу не понравилась эта мрачная дама неопределенного возраста. Вид у няни был такой, словно она находила садистское удовольствие в том, чтобы тянуть детей за уши и выкручивать им руки. Куда смотрел Филипп, нанимая для детей такую няню?

– Почему? - пожала плечами Элоиза. - Вода сейчас уже теплая - весна в этом году выдалась очень ранняя. Искупаться будет и приятно, и полезно для здоровья.

– Тем не менее… - начала няня, явно недовольная, что какая-то неизвестно откуда взявшаяся девица посмела покуситься на ее авторитет.

– Обещаю, что время пройдет для них с пользой, - заявила Элоиза. - Я расскажу им о чем-нибудь, это заменит им урок. На данный момент, если не ошибаюсь, они лишены гувернантки?

– Да, она ушла, после того как эти маленькие чудовища приклеили…

– Из-за чего бы она ни ушла, - прервала ее Элоиза, не собираясь выслушивать, что они сделали с гувернанткой, - я думаю, после ее ухода на вас легла двойная нагрузка. Неужели вы не хотите, чтобы я вам помогла? На сегодня вы можете быть свободны, мисс! Неужели вас это не радует?

– Откровенно говоря, - призналась та, - отдохнуть денек я бы не отказалась. Съездила бы в город…

– Хорошо. Считайте, что это решено. - Элоиза мысленно поздравила себя с маленькой победой. - Желаю вам приятно провести время, мисс.

Дама, все еще ошеломленная, поспешила к выходу. Элоиза, не дожидаясь, пока она передумает, закрыла за ней дверь. Затем она с победным видом повернулась к детям.

– Вот здорово! - не скрывая своего восхищения, воскликнула Аманда. - Вы молодец, мисс Бриджертон!

Оливер лишь слегка кивнул, по-прежнему выдерживая характер, но, судя по всему, он тоже был согласен с сестрой.

– Ненавижу мисс Эдвардс! - поморщилась Аманда.

– О взрослых так не говорят, - одернула ее Элоиза, хотя в душе была готова поддержать девочку.

– Она такая мерзкая! - фыркнул Оливер.

– Мы бы хотели, чтобы к нам вернулась мисс Милсби, - заявила его сестра. - Но она не может - ухаживает за матерью. Она больна.

– То есть, - пояснил Оливер, - Аманда хотела сказать, что больна ее мать, а не мисс Милсби.

– Я поняла, - кивнула Элоиза. - И давно здесь эта мисс Эдвардс?

– Очень давно, - вздохнула Аманда. - Пять месяцев.

– Мне кажется, - начала Элоиза, - она не такая уж и плохая, эта мисс Эдвардс…

– Она ужасная! - перебил ее Оливер.

Элоиза понимала: она должна повторить, что о взрослых так говорить нельзя, но защищать эту Эдвардс ей совершенно не хотелось.

– Не важно, - махнула она рукой. - Как бы то ни было, этот день вам предстоит провести со мной.

Робко шагнув вперед, Аманда взяла ее за руку.

– Вы мне нравитесь, мисс Бриджертон! - призналась она.

– Ты тоже мне нравишься, - заявила Элоиза, с удивлением почувствовав, как на глазах ее выступают слезы.

Оливер молчал. Элоиза не обижалась на это - со временем и он оттает, как и его сестра. Неудивительно, что эти дети так нелюдимы - мать оставила их. Не бросила - умерла, но ведь лишиться матери так тяжело, особенно, в столь юном возрасте.

Элоиза отлично помнила, как долго, в течение нескольких месяцев, она не могла прийти в себя после смерти отца, как цеплялась все время за мать. Элоиза тогда постоянно старалась держать мать за руку или хотя бы просто быть рядом с ней, словно боялась, что и мама может уйти вслед за отцом.

Удивительно ли, что дети принимали в штыки новую няню? Прежняя, мисс Милсби, возможно, была их няней с младенчества, и пережить после смерти матери еще и разлуку с любимой няней наверняка было для них вдвойне тяжело…

– Простите нас! - проговорила Аманда, покосившись на подбитый глаз Элоизы.

– Ничего, пройдет, - улыбнулась та. - Синяк мой страшен только на вид, а чувствую я себя нормально.

– Выглядит ужасно! - покачал головой Оливер. “Кажется, парнишка уже начал оттаивать!” - не без удовлетворения отметила про себя Элоиза.

– Да, - гордо кивнула она, - но для меня он словно боевой шрам для бойца, гордящегося своей победой!

– Вы считаете себя победившей? - скептически скривился Оливер.

– Конечно, - не моргнув глазом, заявила Элоиза. - Всякий, кому удалось вернуться домой с войны, уже может считать себя победителем.

– Выходит, дядя Джордж проиграл войну? - задумчиво спросила Аманда.

– Брат вашего отца?

– Да, - кивнула девочка. - Он погиб, когда мы еще не родились.

Элоиза задумалась: а знают ли они, что их мать должна была стать женой Джорджа? Скорее всего, нет.

– Ни в коем случае, - поспешила она заверить детей. - Ваш дядя герой!

– Значит, папа не герой? - заключил Оливер.

– Ваш папа не мог пойти на войну, потому что у него было много обязанностей дома… Но это слишком серьезный разговор, лучше пока отложим его. Сегодня такой солнечный день, давайте искупаемся?