Джулия Куинн - Сэру Филиппу, с любовью

– Возвращайтесь в дом, - медленно, хриплым голосом произнес он.

Глаза Элоизы округлились от удивления:

– А вы разве не идете?

Филипп помолчал.

– Вы правы, - отрешенно проговорил он, наконец, - вы вряд ли замерзнете. Май как-никак…

– Да, но… - Элоиза запнулась, сама не зная, что собирается сказать. Ей хотелось услышать что-то от Филиппа, но тот снова замолчал.

Элоиза направилась к дому, но ее вдруг заставил обернуться голос Филиппа.

– Мне нужно подумать, - проговорил он.

– О чем? - Вопрос, может быть, и был невежлив, но Элоиза знала за собой привычку совать нос не в свое дело.

– Не знаю… - Филипп беспомощно пожал плечами. - Обо всем.

Молча кивнув, Элоиза продолжила свой путь. Но растерянный взгляд Филиппа еще долго преследовал ее.

…мы все скучаем по папе, особенно в такие дни. Но подумай о том, что тебе повезло больше, чем мне, - ты все-таки знал его целых восемнадцать лет. Я же мало помню его - была еще слишком мала. Больше всего я жалею о том, что отцу не суждено было увидеть меня взрослой - посмотрел бы, какой я стала.

Из письма Элоизы Бриджертон брату, виконту Бриджертону, по случаю десятой годовщины смерти их отца.

Элоиза нарочно опоздала в этот вечер к ужину. Не то чтобы намного - Элоиза терпеть не могла, когда кто-то приходит не вовремя. Но сейчас ей не хотелось прийти раньше Филиппа и гадать, нервно ломая пальцы, будет он на ужине или нет. Лучше уж появиться так, чтобы либо увидеть его за столом, либо понять, что он уже не придет. Ужин был назначен на семь, и Элоиза решила, что ей лучше всего прийти минут десять восьмого.

Когда Элоиза вошла в гостиную, которую она должна была пройти, прежде чем попасть в столовую, часы показывали ровно семь десять. К ее облегчению, Филипп стоял у окна и даже был облачен в вечерний фрак, может быть, и не последнего фасона, но вполне элегантный и очень неплохо на нем сидящий. Как уже успела заметить Элоиза, Филипп предпочитал одежду строгих черно-белых тонов. Носил ли он до сих пор траур по Марине или просто ему нравился такой стиль, как, скажем, братьям Элоизы, которые тоже не любили фраки ярких расцветок, несмотря на то что те были нынче в моде?

Взгляд Филиппа был обращен за окно, и Элоизе даже показалось, что он ее не заметил. Но тут Филипп обернулся и шагнул ей навстречу.

– Элоиза, - проговорил он, - я должен принести извинения за свое поведение у пруда.

Тон Филиппа был сдержанным, но взгляд его не мог обмануть Элоизу - в нем явно читалась страстная мольба о прощении.

– Не стоит извиняться, Филипп, - откликнулась она.

Элоиза задумалась. Для нее дело было не в том, чтобы прощать или не прощать Филиппа - простить его она была готова, - а в том, что она совершенно не понимала, что же, собственно, произошло тогда у пруда.

– Я был слишком возбужден… не отдавал себе отчета… Простите меня! - повторил он.

Элоиза молчала, пристально глядя на него. Она чувствовала, что Филипп пытается ей что-то объяснить - но какая-то причина мешала ему сделать это. Наконец, откашлявшись, он произнес:

– Дело в том, что в этом пруду едва не утонула Марина.

С губ Элоизы сорвался невольный вскрик. Она запоздало прикрыла рот рукой.

– Марина плохо плавала, - пояснил Филипп.

– Какая жалость! А вы…

Элоиза запнулась. Как задать свой вопрос, чтобы не показаться излишне любопытной и не обидеть Филиппа? Не сумев изобрести никакой обтекаемой формулировки, Элоиза спросила напрямую:

– А где в этот момент были вы?

– Я вытащил ее из пруда, - прозвучал ответ.

– Слава Богу, - облегченно вздохнула она. - Бедняжка, должно быть, перепугалась до смерти!

Филипп ничего не ответил - даже не кивнул.

Элоизе снова вспомнился отец, умерший, можно сказать, у нее на руках. Самым обидным было то, что она, Элоиза, ничем не могла ему помочь. Элоиза была не из тех, кто пассивно созерцает жизнь - она всегда была человеком действия. Ей нравился активный образ жизни, нравилось решать какие-то проблемы, давать людям советы, как им стоит себя повести в той или иной ситуации… Чаще всего, однако, это была просто игра. Но в тот момент, требовавший от Элоизы настоящего действия - в момент смерти отца, - она оказалась бессильна.

– Слава Богу, что вы спасли ее! - повторила Элоиза. - Было бы ужасно, если бы вы не смогли этого сделать!

Филипп как-то странно посмотрел на нее. Элоиза поняла, что ее слова прозвучали для него банально. Но это произошло потому, что она не объяснила, что, собственно, имела в виду, и Элоиза поспешила это сделать:

– Я хотела сказать, это было бы ужасно… для вас. Я хотела сказать, тяжело стоять и видеть, что человек умирает, а ты не можешь ничего сделать… Я это знаю, - добавила она, тяжело вздохнув. Вид Филиппа, скорбно притихшего перед ней, настраивал Элоизу на откровенный разговор.

Филипп вопросительно поднял на нее глаза.

– Мой отец умер, можно сказать, у меня на руках, - проговорила она, предваряя его вопрос.

Элоиза мало с кем делилась этим - пожалуй, кроме членов семьи Элоизы, лишь ее самая близкая подруга Пенелопа была посвящена в подробности. Разумеется, о самом факте смерти Бриджертона знали все, кто хоть как-то соприкасался с его семьей, но лишь очень немногим было известно, что Элоиза присутствовала при его кончине.

– Какой ужас! - вырвалось у Филиппа.

– Согласна. - Элоиза опустила глаза. - Это действительно ужасно.

– Я не знал, что мои дети умеют плавать, - произнес вдруг Филипп.

Фраза эта показалась Элоизе настолько не имеющей связи с предыдущим разговором, что она решила уточнить, не ослышалась ли она.

– Что? - переспросила девушка.

– Я не знал, что мои дети умеют плавать. Я даже не знаю, кто их научил…

– Разве это так важно? - пожала плечами Элоиза.

– Важно, потому что научить их должен был я.

Элоизе трудно было смотреть в лицо Филиппу. Никогда еще ей не приходилось видеть огромного, взрослого, сильного мужчину таким беспомощным и потерянным. Это разрывало Элоизе сердце и странным образом тянуло ее к Филиппу. Если человека так сильно заботят его дети - пусть даже он совершенно бессилен что-либо сделать для них, - значит, это уже не плохой человек. Элоиза знала свой недостаток - воспринимать мир в черно-белых красках, не различая полутонов. Но в том, что Филипп Крейн не может быть плохим человеком, она была уверена. Может быть, он и не лишен недостатков, но сердце у него все же доброе.

Правда, в одном они с ним очень расходились. Филипп, похоже, был из тех, кого всякого рода жизненные неурядицы легко могли выбить из колеи. Элоиза же не любила долго размышлять над проблемой - точнее, понимала, что в этом нет пользы. Проблему надо либо решать, либо, если понимаешь, что не сможешь ее решить, смириться с этим.

– Что ж, - проговорила Элоиза исключительно для того, чтобы подытожить этот странный разговор, - теперь уж вы не можете повернуть время вспять, Филипп. Кто бы ни научил ваших детей плавать, теперь они уже не могут разучиться.

– Разумеется, вы правы, - кивнул он. - Но раз уж не я научил их плавать, я должен был бы, по крайней мере, знать, что они это умеют. А я и этого не знал.

– Еще не все потеряно, Филипп.

Филипп непонимающе посмотрел на нее:

– В каком смысле? Разве не вы сказали, что упущенного уже не вернуть? Или вы предлагаете мне научить их какому-нибудь виду плавания, которого они еще не знают - на спине, например?

– Я не имею в виду конкретные вещи, которым вы должны их учить, Филипп. - Голос Элоизы был слишком резок - не желая, чтобы в нем прозвучала жалость к Филиппу, она “перегнула палку” в противоположную сторону. - Я хотела сказать, что у вас еще есть время узнать своих детей получше. Уверяю вас, на самом деле они замечательные - я уже успела убедиться в этом.

Филипп недоверчиво покосился на нее.

– Конечно, - кивнула она, - иногда они не очень хорошо ведут себя…

Филипп откашлялся.

– Хорошо, - призналась Элоиза, - не иногда, а почти всегда, и, честно говоря, из рук вон плохо. Но все, что им нужно, - это немного больше внимания с вашей стороны, Филипп.

– Это они вам сказали? - удивился он.

– Разумеется, нет, - улыбнулась она, поражаясь его наивности. - Они этого не скажут, хотя бы потому, что еще малы и не умеют как следует выражать свои мысли. Но уверяю вас, почувствовать это мне было нетрудно.

Они вошли в столовую. Лакей услужливо выдвинул для Элоизы стул, и она села. Филипп уселся напротив нее. Он потянулся к бокалу вина, но почему-то не спешил подносить его к губам. Вид у него был такой, словно он не считал их разговор законченным.

Элоиза отпила глоток из своего бокала.

– Им это понравилось? - спросил, наконец, Филипп. - Я имею в виду купание?

– Очень! - улыбнулась она. - Я думаю, вы должны как-нибудь сами сходить искупаться с ними, Филипп.

На минуту Филипп почему-то закрыл глаза.

– Не уверен, что я смогу это сделать, - проговорил он, когда открыл их.

Элоиза молча кивнула, давая понять, что знает причину такого ответа.

– Тогда, я думаю, - сказала она, - вам следует пойти на какой-нибудь другой пруд. Есть здесь другой пруд поблизости?

Филипп проглотил ложку супа.

– Пожалуй, это неплохая идея, - произнес он. - Надо бы подумать, куда я могу с ними пойти…

В выражении лица Филиппа было что-то настолько наивно-детское, чистое - ранимость, неуверенность в себе, в правильности своих действий, - что сердце Элоизы заныло. Ей захотелось дотронуться до руки Филиппа, но она не могла этого сделать. Даже если бы она перегнулась через весь стол, ей надо было бы преодолеть еще как минимум фут. Поэтому Элоиза просто улыбнулась, надеясь, что ее улыбка подействует на Филиппа ободряюще.

Филипп отправил в рот еще одну ложку супа и вытер губы салфеткой.

– Надеюсь, вы присоединитесь к нам? - взглянул он на Элоизу.

– Почту за честь, - улыбнулась она, словно он приглашал ее как минимум на прием к самому королю. - Сказать по правде, я бы почувствовала себя брошенной, если бы вы пошли без меня.

– Весьма польщен, - смутился Филипп, - но, честно говоря, я приглашаю вас не без умысла. Мне кажется, что в вашем присутствии дети будут вести себя гораздо лучше.

Элоиза хотела было сказать, что сама она далеко в этом не уверена.

– Уверяю вас - начала она, но Филипп прервал ее на полуслове.

– Я рад, что вы согласились, - сказал он.

– Спасибо! - улыбнулась Элоиза, решив, что спорить с ним бесполезно. Филиппу, очевидно, нужно было ее общество - ведь он так редко общался с детьми, что, если бы вдруг предложил пойти куда-нибудь с ними, это выглядело бы странным.

Как бы то ни было, против прогулки Элоиза не возражала.

– Так, может, завтра же и осуществим наш план? - предложила она.

– Почему бы и нет? - подхватил ее идею Филипп. - Если погода будет такой же хорошей, как сегодня, а, думаю, она вряд ли переменится…

Элоиза поглядела на него, отправляя в рот ложку супа. Куриный бульон с овощами был бы всем хорош, если бы не был немного недосолен.

– Вы умеете предсказывать погоду? - усмехнулась она. У Элоизы был двоюродный брат, всерьез веривший, что он способен предсказывать погоду, но всякий раз, когда Элоиза, полагаясь на него, не брала с собой зонтик, она оказывалась вымокшей до нитки.

– Разумеется, магическими способностями я не обладаю, но можно же ведь… - Филипп вдруг запнулся и резко вытянул шею. - Что это было?

– Вы о чем? - не поняла Элоиза. Но, едва задав этот вопрос, она и сама услышала то, что насторожило Филиппа - возбужденные голоса в коридоре, приближающиеся быстрые шаги, испуганный возглас дворецкого…

Элоиза вдруг все поняла.

– Господи! - Ложка выпала из ее руки и угодила в суп, забрызгав все вокруг.

– Что за черт?! - Филипп вскочил на ноги, решительно намереваясь защищать свой дом от непрошеных пришельцев.

Элоиза невольно усмехнулась, хотя, казалось бы, в такой ситуации ей должно было быть не до смеха. Если бы Филипп знал, кто сейчас ворвался в его дом, он наверняка поубавил бы свой пыл.

А Элоиза это знала. Сказать, что те, с кем сейчас неминуемо лицом к лицу предстояло встретиться Филиппу, были разъярены до последней степени и до такой же степени неразумны, значило не сказать ничего. Не говоря уже о том, что силы этим четверым было не занимать. Элоиза не была даже уверена, что Филипп после предстоящей схватки - а в том, что схватка будет, она не сомневалась ни на секунду, - останется в живых.

– Элоиза! - послышался властный голос одного из вторгшихся в дом.

Филипп вопросительно посмотрел на нее.

Элоиза почувствовала, как кровь холодеет в ее жилах. Она не знала, сможет ли пережить то, что ей сейчас предстоит, не убив кого-нибудь из непрошеных гостей, пусть даже каждый из них приходился ей близким родственником.