Джулия Куинн - Сэру Филиппу, с любовью

Плохим отцом Филипп считал себя всегда. Но, как ни пытался, изменить ничего не мог. Он и теперь не стал хорошим отцом, но нашел для детей идеальную мать.

И уже от одного этого Филипп чувствовал себя так, словно у него гора с плеч свалилась. Наконец-то, он мог работать в своей оранжерее, не думая ни о чем, не тревожась, что дети, предоставленные самим себе, снова что-нибудь уронят или сломают. Теперь он мог полностью сосредоточиться на своей работе, а не работать лишь для того, чтобы заглушить гнетущее чувство вины за то, что он плохой отец.

Как же это все-таки прекрасно, когда на душе у тебя спокойно!

А если иногда жена и смотрит так, словно ожидает от него каких-то других слов, других действий - что ж, такова жизнь, приходится смириться с тем, что мужчины и женщины - разные существа и между ними просто не может быть абсолютной гармонии, во всяком случае, в практических делах. Слава Богу, как правило, Элоиза все-таки четко формулировала, чего она от него хочет, и Филиппу не приходилось ломать голову, что же на этот раз у нее на уме.

Филиппу вдруг вспомнились слова, которые, бывало, повторял его покойный брат: “Бойся женщину, задающую вопросы. Как бы ты ни ответил, все ей будет не так!”

Филипп улыбнулся. Не беда, что порой их споры с Элоизой заканчиваются ничем. Чаще всего они все-таки заканчивались постелью, что Филиппа вполне устраивало.

Филипп вдруг почувствовал, как начинает возбуждаться… Нет, нужно прекратить думать об этом днем - на то есть ночь. Иначе придется все бросить, бежать в дом, искать жену, возможно, отрывать ее от чего-нибудь…

Но не успел Филипп додумать свою мысль, как дверь теплицы вдруг приотворилась и в нее просунулась голова Элоизы, словно та каким-то образом сумела прочитать его мысли.

– Не помешаю? - осторожно спросила она.

Филипп чуть было не ляпнул: “Честно говоря, помешаешь”, - но в последний момент все-таки удержался не столько даже потому, что это было бы бестактно, сколько потому, что вдруг понял, что на самом деле не возражает против присутствия жены. Филиппу самому это показалось странным: обычно он не любил, когда кто-нибудь отвлекал его от дела, будь это даже симпатичный ему человек.

– Нисколько, - произнес он, - если только тебя не смущает мой вид.

Элоиза посмотрела на мужа - он был перепачкан землей с головы до ног. Но для нее это не было важным.

– Ничуть, - проговорила она.

– У тебя какие-то проблемы? - спросил Филипп.

– Да, - сразу же перешла к делу Элоиза. - Мне не нравится наша гувернантка.

Это заявление было для Филиппа неожиданным. Он воткнул в землю лопату.

– Чем она тебе не нравится?

– Не могу даже сказать, чем. Не нравится, и все.

– Ты полагаешь, - усмехнулся он, - этого достаточно, чтобы ее уволить?

Элоиза сердито поджала губы.

– Она побила детей указкой по пальцам, - проговорила она.

Филипп вздохнул. Он не был сторонником физических наказаний, но и не видел в случившемся ничего из ряда вон выходящего. Подобные вещи практикуются в каждой школе едва ли не каждый день. К тому же Филипп знал, что его дети отнюдь не отличаются примерным поведением.

– Что они сделали? - спросил он, досадуя в душе, что жена отвлекает его по пустякам.

– Не знаю, я при этом не присутствовала. Мисс Эдвардс говорит, что они разговаривали с ней непочтительно.

– Ну и что? Зная своих детей, - усмехнулся он, - я нисколько не удивлен!

– Согласна, - кивнула Элоиза. - И все-таки мне кажется, что наказание вряд ли равноценно проступку.

Филипп устало прислонился к верстаку.

– “Кажется”! - поморщился он. - Узнай все подробнее, расспроси как следует…

– А сам ты не хочешь с ней поговорить? - Элоиза словно бы вовсе не была возмущена тем, что Филипп отстраняется от этого дела, - лишь удивлена.

Филипп пожал плечами:

– У меня лично никогда не было претензий к мисс Эдвардс. Если у тебя есть какие-то сомнения, ты ее и расспрашивай. В конце концов, у тебя это получается лучше, чем у меня.

Филипп попытался притянуть Элоизу к себе.

– Но, в конце концов, - настаивала Элоиза, сопротивляясь ему, - ты - их отец!

– А ты - мать.

Присутствие Элоизы кружило Филиппу голову, и сейчас ему меньше всего хотелось думать о детях и о какой-то гувернантке. Ему хотелось прекратить этот дурацкий разговор и отнести Элоизу на руках в спальню, где…

– Я вполне доверяю тебе, - проговорил он, смягчаясь. - Я знаю, что ты обладаешь безошибочной интуицией. Именно поэтому я и женился на тебе.

Ответ Филиппа явно обескуражил Элоизу.

– Только поэтому? - пробормотала она.

– И поэтому тоже. - Филипп притянул жену к себе еще сильнее.

– Филипп, прекрати! - Элоиза начала вырываться. Филипп вдруг инстинктивно почувствовал, что с женой что-то не так. Испугавшись, он поспешил разжать объятия.

– В чем дело, Элоиза? Что с тобой?

– “В чем дело?” И он еще спрашивает! - сердито фыркнула она.

– Да что такое, в конце концов?

– Филипп, ты не понимаешь, что сейчас не время?

– Для чего?

Это было для Элоизы последней каплей. Она ничего не ответила, но так посмотрела на Филиппа, что этот взгляд буквально парализовал его. По сути дела, при семейных размолвках Филипп вел себя так же, как обычно в таких случаях большинство мужчин - просто отстранялся и уходил в себя.

– Для этого, - произнесла Элоиза.

– Для чего “для этого”? Элоиза, убей меня Бог, если я хоть что-нибудь понимаю!

Если бы не выражение лица Филиппа, Элоиза решила бы, что он дурачит ее. Но по растерянному взгляду Филиппа было ясно, что он не шутит.

– Не время заниматься любовью, - с расстановкой проговорила она.

– Ты хочешь сказать, не место? - прищурился он. - Согласен, в оранжерее не место: нас может увидеть кто-нибудь из слуг. Но ведь можно же, в конце концов, пойти в дом! А насчет времени… Да, днем мы до сих пор этим не занимались. Ну и что?

– Я совсем не об этом! - почти крикнула Элоиза.

– Черт побери, ты можешь объяснить, в чем дело, Элоиза? Веришь или нет, но я тебя совсем не понимаю!

– Да что с вами, мужчинами, толковать! - вздохнула она. - У вас одна постель на уме, больше вы ни о чем думать не способны!

Эти слова больно резанули Филиппа. Если бы Элоиза нелестно высказалась лишь о нем, Филиппе, это было бы еще не так обидно. Но когда ругают всех мужчин…

– Это комплимент? - с сарказмом спросил он.

Взгляд Элоизы, казалось, способен был заморозить кипящий источник. От этого взгляда у Филиппа сразу же пропало все его желание, чему Филипп, впрочем, был даже рад, ибо чувствовал потребность избавиться от этого состояния - если не удовлетворить, так хотя бы дать ему погаснуть.

– Представь себе, нет! - с вызовом ответила она. Филипп отошел от верстака.

– Элоиза, - в голосе его звучала обида, - я готов признать, что мы, представители сильного пола, все без исключения намного уступаем вам в сообразительности. Но я все-таки настоятельно просил бы тебя не подчеркивать этого в беседе со мной хотя бы из элементарной вежливости.

– А если вы другого не заслуживаете! - фыркнула она.

– На себя посмотри! Мы с тобой препираемся уже минут пятнадцать, а я так и не понял, о чем мы спорим! Не говоря уже о том, что минуту назад ты готова была растаять в моих руках, и тут же стала злой, как мегера. Где же ваша логика?

– Когда это я таяла в твоих руках?

Филиппу вдруг показалось, что земля проваливается под его ногами, а свет меркнет. Должно быть, испытываемый им ужас отразился на лице, ибо Элоиза поспешила успокоить его:

– Я говорила только про данный момент.

У Филиппа немного отлегло от сердца.

– Филипп, - снова начала она, - почему ты не хочешь понять меня? Я пытаюсь поговорить с тобой вот уже, как ты сам заметил, минут пятнадцать, а ты…

– Да ты всегда пытаешься поговорить со мной! - проворчал он. - Сколько я тебя знаю, ты ни на минуту рта не закрывала!

– Если тебе это не нравится, - вспылила Элоиза, - зачем же ты женился на мне?

– Можно подумать, - усмехнулся Филипп, - у меня был выбор! Я пошел с тобой под венец, потому что иначе твои очаровательные братцы, пожалуй, кастрировали бы меня! И не надо, кстати, обвинять меня в том, что я тебя не слушаю. По-моему, именно это я сейчас очень старательно делаю!

Элоиза пыталась что-то сказать, но была так возмущена, что с губ ее срывались лишь отдельные звуки.

– Мой тебе совет, дорогая, - все тем же тоном продолжал Филипп, - если хочешь, чтобы тебя слушали, не болтай без умолку, делай паузы хотя бы время от времени! Рот, между прочим, дан человеку не только для разговоров!

Элоиза вспыхнула, усмотрев в последней фразе двусмысленный подтекст.

– Ты невыносим! - воскликнула она.

Филипп поднял брови, зная, что этот жест раздражает Элоизу.

– И ты еще будешь отрицать, что у мужчин одна постель на уме? - в отчаянии проговорила она. - Я, между прочим, хотела поговорить с тобой о важных вещах, а ты полез обниматься…

– Что же в этом странного? Я, все-таки, - твой муж! Другая бы жена радовалась, что муж к ней неравнодушен!

– Филипп, я ценю твое неравнодушие, - Запальчиво объявила она, - но неужели ты не понимаешь, что оно не всегда уместно? Послушай, если мы хотим, чтобы наш брак был счастливым…

– Разве ты несчастна со мной? - насторожился он.

– Я этого не говорила, - поспешила успокоить она мужа. - Но не можем же мы, в конце концов, все время только…

– Все время только - что?

– Филипп, не валяй дурака! - Элоиза в отчаянии заскрипела зубами.

Филипп молчал. Скрестив на груди руки, он пристально смотрел на жену.

Элоиза закрыла глаза. Губы ее зашевелились. Филипп понял, что сейчас она разговаривает сама с собой, хотя и не произносит ни слова вслух. Господи, эта женщина вообще когда-нибудь молчит?

– Что ты делаешь? - спросил он.

– Пытаюсь понять, стоит ли мне следовать совету, что дала мне моя мама в день свадьбы.

Филипп покачал головой. Нет, черт побери, он никогда не научится понимать женщин! Наступила напряженная тишина.

– Филипп, - нарушила ее, наконец, Элоиза, когда уже решила, что Филипп сейчас уйдет и оставит ее одну, - поверь, мне очень нравится то, чем мы занимаемся в постели…

– Что ж, я польщен, - ухмыльнулся Филипп.

“Надо бы, пожалуй, быть с женой поделикатнее”, - подумал он. Но для этого Филипп еще не окончательно успокоился.

Элоиза, однако, не стала заострять внимание на его неделикатности.

– Но пойми, брак ведь не только это…

– Я бы сказал, - резонно заметил он, - что это составляет большую, если не большую часть брака.

– Филипп, ты по-прежнему не даешь мне даже слова сказать! Если есть проблема, может быть, все-таки обсудим ее?

В голове у Филиппа вдруг словно что-то щелкнуло. Кажется, он начинал понимать, что она хочет сказать…

Есть проблема? Элоиза на что-то жалуется? До сих пор Филипп ни на секунду не сомневался, что их с Элоизой брак можно назвать идеальным. Но по-видимому, жена думает иначе.

– Элоиза, - нервно заговорил он, - мы с тобой женаты всего неделю. Скажи, чего ты хочешь от меня?

– Не знаю. Я…

– Элоиза, в конце концов, я всего лишь - мужчина…

– А я всего лишь - женщина.

Элоиза, казалось, уже остыла, но ее спокойный тон почему-то раздражал Филиппа еще больше. Филипп наклонился к ней, словно для того, что он хотел сказать, ему надо было быть как можно ближе к Элоизе.

– Элоиза, - проговорил он, - ты знаешь, сколько времени я не был с женщиной? Ты не задумывалась об этом?

Глядя в глаза Филиппа, Элоиза отрицательно покачала головой.

– Восемь лет, Элоиза. Восемь долгих лет я был лишен возможности удовлетворять свои желания естественным путем. Так что, думаю, никто меня не осудит за то, что теперь, когда у меня, наконец, появилась эта возможность, я беру реванш за все эти годы. Или ты предпочла бы мужа-импотента? - Последнюю фразу Филипп произнес с нескрываемым сарказмом.

Он вдруг почувствовал, что больше не может сейчас находиться в обществе Элоизы и одному Богу известно, что может произойти, если он сейчас же не покинет ее.

Хотя дело было вовсе не в Элоизе. Больше всего Филипп сейчас злился на самого себя. Он резко повернулся и, не объясняя ничего жене, решительно вышел из оранжереи.

…ты права, дорогая Кейт, - с мужчинами в принципе управляться легко. Я не думаю, чтобы я могла хотя бы раз проиграть в споре с мужчиной. Впрочем, выйди я замуж за лорда Лэйси, вряд ли бы мне пришлось с ним спорить - и не потому, что он такой покладистый, а потому, что он почти все время молчит. Весьма странная черта, не правда ли?

Из письма Элоизы Бриджертон своей невестке виконтессе Бриджертон, после того как Элоиза отвергла пятое по счету предложение руки и сердца.