Сразу же после того, как она закончила это письмо, Ида написала также небольшое послание и мисс Ладингтон, полное раскаяния и нежной преданности. В нем она ссылалась на свою историю, изложенную в письме к Полу. Уже было за два часа ночи, когда она закончила свое короткое послание и положила его на видном месте рядом с первым письмом. Потом она сняла украшения и сменила богатый туалет на самое простое платьице из своего гардероба. Надев шляпу и пальто, она потушила свет и, прикрыв дверь, тихонько вышла в коридор.

Во всем доме царила полная тишина. Когда она остановилась, прислушиваясь, в гостиной часы пробили три. Теперь уже нельзя было терять времени. Вскоре должен был наступить ранний туманный рассвет, предвещающий наступление летнего утра. Пока еще кругом все было спокойно, следовало как можно скорее покинуть имение и отправиться в путь.

Луна светила очень ярко, так что в доме было достаточно светло и Ида могла без труда найти дорогу. Проходя мимо комнаты Пола, она остановилась и на несколько минут прислонилась лбом к косяку, потом она опустилась на колени и поцеловала пол при входе в комнату, а затем, прилагая неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться, поднялась и начала спускаться вниз по лестнице. Поскольку путь ее проходил через гостиную, она на несколько мгновений остановилась перед портретом.

— Прости меня, — прошептала она, поднимая голову к едва различимому лицу Иды Ладингтон, и пошла дальше. Открыв одно из окон, выходящих на галерею, она оставила дом.

При первом же легком шорохе от ее шагов, вскочил потревоженный сторожевой пес, сидевший на цепи, и устремился к ней. Однако, узнав ее, он принялся лизать ей руки. Дело в том, что огромный пес испытывал к ней особое расположение и был во всех прогулках верным и надежным спутником. Присев у края дороги, Ида обняла собаку за шею, увлажняя его жесткую шерсть своими слезами. Это был верный друг, которому не было никакого дела до разницы между Идой Слэйтер и Идой Ладингтон. Перед нею было существо, которое любило ее ради нее самой.

Вскоре Ида поднялась, вытерла глаза и отправилась вниз по улице, провожаемая тревожным взглядом собаки. Дойдя до места, с которого вид на дом уже закрывался деревьями, она остановилась и долго смотрела назад. Затем повернулась и с выражением полнейшей покорности судьбе быстро вышла за пределы владения.

Глава пятнадцатая

Судьбе было угодно, чтобы исчезновение Иды первой обнаружила вставшая необычно рано и отправившаяся в ее комнату мисс Ладингтон.

Когда несколько позже Пол открыл глаза, он увидел стоящую у кровати тетю, являвшую собой само воплощение замешательства.

— Ее нет! — воскликнула она. — Ушла!

— Кто ушел? — переспросил Пол, протирая глаза.

— Ида ушла! Ее нет в комнате.

Стремительно одевшись, Пол последовал за мисс Ладингтон в комнату Иды, но обнаружили они там лишь два оставленных ею письма.

Если бы они узнали всю правду тогда, когда Ида находилась в их доме еще не так долго, эффект этих писем был бы совсем иным. Правда стала им известна слишком поздно, чтобы что-то изменить в их чувствах. Хотя Ида и завоевала их доверие и расположение под чужим именем, тем не менее продолжала оставаться все той же девушкой, которую они искренне любили. И теперь, когда выяснилось, что ее зовут Ида Слэйтер, они любили эту Иду Слэйтер. Ведь чувства их были направлены на человека, а не на его имя.

— Ах, почему только она нас оставила! — с глазами, полными слез, воскликнула мисс Ладингтон, когда Пол прочитал ей письма Иды. — Ну почему она просто не рассказала нам все это? Мы бы охотно простили ее. В сравнении со своими родителями она не так-то уж и виновата. Да и как вообще мы можем упрекать ее, вспоминая, насколько счастливыми она сделала нас! Пол, нам нужно ее обязательно отыскать. Нам нужно вернуть ее назад!

Пол молча сжал руку тети. Самая дорогая, самая любимая женщина на свете покинула его, и он даже не знал, где ее теперь можно найти. И в то же время трудно было сказать, что преобладало в тот момент, когда он от неожиданности лишился дара речи, в его чувствах — ликование или же отчаяние.

Конечно, он отметил ее признание в обмане, в том, что она обвела их вокруг пальца. Но что произвело на него особое впечатление и полностью завладело его сознанием, так это страстное признание в любви к нему. Да, именно эта часть письма казалась ему наиболее важной. Накануне ночью, после отказа Иды стать когда-либо его женой, он пережил многое и был готов подчинить свою земную любовь духовному обожанию. В результате внезапное открытие, что его любимая состоит до последнего атома из тех же земных материалов, что и он сам, и любит его с не меньшей страстью, чем он ее, — это открытие повергло Пола в состояние пьянящего счастья. Он чувствовал себя вторым Пигмалионом, чья статуя превратилась в живую женщину и обрела душу. Только теперь в первый раз ему стало достаточно ясным, насколько его сердце не хочет довольствоваться возвышенной духовной любовью. Пол даже не мог понять, как это он так долго мог находить удовлетворение в неопределенных и туманных чувствах и в логических конструкциях, которыми пытался тогда себя успокаивать. И вот теперь, отдавая отчет в своем отступничестве, он должен был признать, что любит не Иду Ладингтон, а живую Иду Слэйтер.

Оставившая дом и отправившаяся в добровольное изгнание девушка не имела ни малейшего понятия о том, что за радостный прием ожидал бы ее в том случае, если бы некое внутреннее озарение побудило ее повернуть назад с полдороги и вернуться в ту самую комнату, которую она оставила несколькими часами раньше.

Часто раскаяние настолько прекрасно, что оттесняет на задний план муки от содеянных ошибок. Нечто подобное произошло и с Идой. Ее раскаяние было как черный бесплодный ствол, внезапно покрывшийся пышными цветами с удивительным ароматом.

А те двое, от которых она ожидала, что они отвернутся от нее с отвращением, когда узнают всю правду, удивлялись теперь, прочитав ее письма, тому благородству, которое побудило ее отказаться от обмана как раз в тот момент, когда ее роль завершалась самым блестящим образом. В результате ее признание произвело большее впечатление, чем все предыдущее общение с нею. Действие посланий усиливалось тем, что написаны они были в результате осознания и признания вины. И расположение, которое испытывали к девушке мисс Ладингтон и Пол с самого начала, только усилилось благодаря их оценке благородства Иды, о котором они прежде просто не задумывались.

Сердце Пола сжималось в тоске по любимой, которая в своем самоуничижении удалилась в добровольное изгнание. Эта остро чувствующая и насквозь земная женщина, способная как на прегрешения, так и на благороднейшее самоотречение, заставляла звенеть в его груди те скрытые струны, которые молчали бы при прикосновении чистого серафима, за которого он принимал Иду.

В голове Пола роились многочисленные планы, как отыскать сбежавшую Иду. В конце концов Пол и мисс Ладингтон решили начать с объявлений во всех издававшихся ежедневных газетах Бруклина и Нью-Йорка:


«Иде Сл-р. Все будет забыто и прошено, если ты вернешься. Мы не можем жить без тебя. Будь милосердна и напиши нам по крайней мере.

Мисс Л-н и Пол».


Это объявление должно было появляться в газетах до тех пор, пока его специально не отзовут. Если Ида находилась в одном из этих городов или в их окрестностях, то можно было надеяться, что либо она сама, либо кто-нибудь из ее близких прочитает эти строки.

Прежде чем отдать объявление в газеты, Пол все-таки проехал на Десятую улицу, к дому миссис Легран. Как и следовало ожидать, эта семья уже давно съехала оттуда, дабы избежать разоблачения и дать возможность миссис Легран вновь заняться ее бизнесом где-нибудь в другом месте.

Прошла неделя без каких-либо откликов на данные объявления. Пол проводил время в Бруклине и Нью-Йорке, наугад бродя по различным улицам в надежде на счастливый случай, который мог бы столкнуть его с Идой. Вероятность такой встречи была крайне мала, что понимал и он сам. Было проще выдержать все что угодно, но только не это изматывающее ожидание дома. И когда он, проходив по улицам целый день, возвращался домой, то, по крайней мере, мог заснуть, полумертвый от усталости. Оставайся же он дома, нечего было бы и думать о сне.

Через несколько дней пришел пакет с платьем, в котором Ида ушла из дома. В нем также были шляпа и пальто, но ни одного адресованного им слова. Пол покрыл эти вещи тысячами поцелуев. Тщательное исследование пакета позволило сделать вывод, что он пришел из Бруклина, и можно было заключить, что Ида, должно быть, живет именно в этом городе. Поняв, что она просто не собирается отвечать на их объявление, Пол решил обратиться к одному известному детективу в Нью-Йорке с просьбой энергично взяться за ее поиски, если она сама не даст о себе знать в течение нескольких дней. Если бы только он мог видеть ее время от времени! Он был уверен, что смог бы склонить ее к возвращению.

Через неделю после исчезновения Иды Пол, как обычно, встал очень рано поутру, намереваясь провести очередной день в безнадежной и утомительной беготне по городу. Вскоре появился посыльный, передавший ему письмо, адрес на котором был написан ее рукой. Пол прочитал:


«Я видела адресованное мне обращение. Я не могу поверить, что вы простили меня. Вы не могли сделать этого. Это просто немыслимо. И даже если бы я поверила в это, то и тогда ни за что бы не осмелилась появиться у вас на глазах после всего, что вы теперь обо мне знаете. Я просто умерла бы от стыда. О Пол! Если бы ты только мог видеть, как у меня пылают щеки, когда я пишу это, от сознания того, что твой взгляд коснется этих строк. Но ведь это не причина для того, чтобы временами писать друг другу, правда? Действительно ли мисс Ладингтон готова искренне простить меня, или же она только готова позволить мне вернуться, поскольку ты по-прежнему намерен заботиться обо мне? Неужели ты все еще беспокоишься обо мне? О Пол! Я просто не в состоянии поверить в это — неужели ты можешь забыть о моем обмане? Прошу, прочитай снова письмо, которое я написала тебе перед своим уходом. По всей видимости, ты забыл его содержание. Прочитай его еще раз и хорошенько обо всем подумай. Ах, нет! Это просто невозможно, чтобы ты все еще продолжал любить меня.

Ида Слэйтер».


Ответное письмо Пола было его первым в жизни любовным посланием. И это было письмо, которое должно было произвести неотразимое впечатление на женщину, любимую им. В письме была также короткая записка от мисс Ладингтон, в которой та описывала Иде, как они были несчастливы после ее побега. Она с нескрываемой нежностью заверяла Иду, что они преданы ей всей душой, а потому с ее стороны было бы просто жестоко не вернуться к ним.

На эти письма вскоре пришел простой ответ: «Я приеду».

Они получили это сообщение под вечер, когда сидели в гостиной, беседуя, как обычно, об Иде. Пол и мисс Ладингтон сразу же принялись гадать, в какой день имело смысл ожидать ее возвращения, как вдруг услышали приближающиеся к открытой двери легкие шаги и тут же увидели на пороге Иду. Она быстро подошла к мисс Ладингтон и, бросившись на колени, спрятала лицо в подоле ее платья.

Прошло немало времени, прежде чем она отважилась поднять лицо с колен старой дамы. На все поцелуи и ласки, которые обрушились на нее, на все заверения в любви и в необходимости ее пребывания в доме, которые нежно нашептывались ей на ухо, она отвечала лишь всхлипываниями и вздохами.

Когда Ида наконец подняла лицо, было заметно, что ее смущение сочеталось со столь сильной печалью, что мисс Ладингтон участливо предложила Полу немного погулять с девушкой по улице, несмотря на наступившую уже темноту.

Когда молодые люди вернулись с прогулки, щеки Иды все еще пылали, как и в момент встречи, однако, несмотря на испытываемое ею смущение, можно было понять, что она очень счастлива.

— Через две недели она выйдет за меня замуж, — торжественно возвестил Пол.

— Я не должна была соглашаться, чтобы он взял меня в жены. Я знаю, мне не следовало этого делать. Я не достойна его, — запинаясь, сказала Ида. — Но я не в состоянии была дать ему отказ — я так люблю его!

— Ты достойна его. Ты как раз та, которая нужна Полу, — уверяла мисс Ладингтон, целуя девушку. — И я слишком хорошо понимаю, насколько он тебя любит. И было бы чрезвычайно странным, если бы он тебя не любил. Ты — благородная девушка, способная тонко чувствовать, и ты будешь с ним счастлива.

В последующие дни Ида чувствовала себя несколько смущенной. Это объяснялось не столько тем, что она не могла понять ту, вне всякого сомнения, искреннюю любовь, которой ее окружали друзья, сколько тем обстоятельством, что любовь эта лишь усилилась, но никак не уменьшилась в результате событий последнего времени. И вместо того, чтобы рассматривать ее раскаяние как путь к искуплению вины, они видели в нем в первую очередь свидетельство искренней добродетели, которая, естественно, говорила об исключительном благородстве девушки. Складывалось впечатление, будто они пытаются загладить несправедливость к ней некоего неизвестного лица. При этом становилось особенно наглядным благородство их собственных душ.