И вдруг меня озарило. Подслушивать у дверей! Подглядывать! Казалось, он боялся, что ей станет что-то известно…

Неужели в Фар-Фламстеде есть нечто такое, что следует скрывать?

* * *

Бедняжка Мэб действительно была потрясена. Она разрыдалась, услышав о том, что ее отсылают домой. Поначалу она только изумленно таращилась на меня.

— Но, госпожа Анжелет, я ведь всегда была с вами! Как вы можете выгнать меня!

— Тебе придется вернуться домой и заниматься тем же, чем ты занималась до отъезда. Мать позволит тебе это.

— Но что я такого сделала?

Я попыталась изобразить гнев, подражая Ричарду.

— Тебя поймали на подслушивании у дверей. Это был глупый и некрасивый поступок.

— Да я же не хотела ничего плохого. Я просто хотела убедиться, что у вас все в порядке. Он выглядит таким… таким…

Я встряхнула ее.

— Ну, каким? — потребовала я ответа.

— Он выглядит таким холодным… совсем непохожим на мужа. Я просто беспокоилась за вас и хотела увериться…

— Не пытайся оправдаться, Мэб, — прервала я ее, — ты попалась, и теперь тебе придется расплачиваться за свою глупость.

Мне очень хотелось простить ее. Сказать, чтобы она впредь вела себя умнее и перестала подслушивать. Именно так поступила бы на моем месте наша мать.

Я даже попыталась вновь поговорить об этом с Ричардом, но увидела, что при упоминании ее имени его лицо стало жестким, и отказалась от дальнейших попыток.

Когда прибыла очередная партия писем, я с жадностью набросилась на них, а бедняжка Мэб отправилась в Корнуолл вместе с доставившим письма гонцом.

«КАПРИЗ»

Итак, десятого мая тысяча шестьсот сорокового года я вышла замуж за Ричарда Толуорти. Как он и пожелал (а вместе с ним и я), это была скромная свадьба. Посаженым отцом был сэр Джервис, вместе с ним пришла Карлотта. Обряд был совершен в небольшой церкви в Пондерсби. Несколько слуг сидели на скамьях, наблюдая за венчанием, а затем мы вернулись в Пондерсби-холл на обед.

Он не был роскошным, поскольку на этом настоял Ричард, а когда он в середине дня завершился, муж предложил сразу же отправиться в Фар-Фламстед.

С самого начала мне казалось несколько странным, что я до самой свадьбы не видела свой будущий дом, который находился не так уж и далеко от Пондерсби-холла. Я даже предлагала съездить туда, и Ричард соглашался, но всегда в последний момент нам что-то мешало.

Вначале он заявил, что в связи с моим приездом в доме необходимо кое-то переделать и ему не хочется, чтобы я приехала в разгар ремонта. В другой раз, когда я стала настаивать, ему понадобилось надолго отлучиться по службе.

— Ничего, — сказал он тогда. — Если вам что-нибудь не понравится, это всегда можно будет переделать.

Я стала понимать, что у моего мужа есть необычный дар — делать так, что самое невероятное начинало казаться возможным. Это было как-то связано с его манерой подходить к такого рода вопросам. Судя по случаю с Мэб, он не любил эмоциональных сцен, и я подумала, что мне надо постараться стать такой женой, которая ему нужна, и это будет самым правильным решением в начале супружеской жизни.

Мы выехали из Пондерсби в середине дня, взяв с собой двух конюхов, сопровождавших вьючных лошадей, нагруженных частью моих вещей. Остальной мой багаж — гардероб, составлявший мое приданое, — должен был прийти на днях.

По пути Ричард был не слишком разговорчив, но я чувствовала, что он внутренне удовлетворен, словно что-то, внушавшее ему опасения, благополучно разрешилось. Меня переполняло чувство нежности к нему, и я была счастлива, потому что знала: что бы ни ожидало меня в моем новом доме, я уверена в том, что люблю своего мужа.

По мере того как время шло и знакомые места оставались позади, пейзаж изменился, хотя, наверное, скорее изменилось мое настроение. Я стала замечать изгороди из шиповника и растущий у ручья вербенник, напомнивший мне дни, когда мы с Берсабой собирали целые охапки цветов.

Нам пришлось спешиться, поскольку дорога была разбитой, усыпанной камнями. Муж обратился ко мне:

— Вы такая тихая, Анжелет. Это непохоже на вас.

— Сегодня особенный день, — напомнила ему я.

— Мне хочется верить, счастливый для вас день.

— Никогда я не чувствовала себя такой счастливой.

— И больше нет неисполненных желаний?

— Есть, конечно. Мне очень хотелось бы видеть мать и сестру и познакомить их с вами.

— В свое время сбудется и это.

Мы въехали в деревушку Хэмптон и заехали на постоялый двор, где Ричард решил подкрепиться. Нас поместили в отдельную комнату и принесли эль и пирог с куропаткой, который выглядел очень аппетитно. Но мне есть не хотелось, да и Ричарду, судя по всему, тоже.

— Теперь уже совсем недалеко, — сообщил он, и я удивилась, зачем же тогда мы остановились здесь, но потом внезапно подумала, что он, видимо, не спешит попасть домой.

Фар-Фламстед показался к вечеру.

— Вот здесь, — сказал Ричард, — твой дом, дорогая. Я внимательно рассматривала его. Он был очень большим — больше, чем Пондерсби-холл, сложенным из красного кирпича в виде буквы «Е» с центральной частью и двумя крыльями — западным и восточным. Я увидела также несколько пристроек и прекрасный зеленый газон вокруг всего дома.

— Здесь красиво, — заметила я. Он был доволен.

— Надеюсь, вы полюбите этот дом. Мой младший брат живет в замке Фламстед в Камберленде, — там наша семья жила в течение многих поколений. Этот замок был построен позже, и мы назвали его Фар-Фламстед — Дальний Фламстед, поскольку он расположен очень далеко от родного гнезда.

— Это интересно, — сказала я. — Значит, ваш младший брат занял семейный замок, а вы — Фар-Фламстед.

— Как солдат я должен был находиться на юге страны. Это оказалось удачным решением.

Когда мы подъехали ближе, я увидела, что замок окружен неглубоким, наполненным водой рвом, через который был переброшен мост. Взглянув наверх, я разглядела внушительный центральный блок. Над воротами было расположено окно, разделенное на восемь ячеек — что-то вроде наблюдательного пункта; отсюда можно было издали увидеть подъезжавших к замку. Мне стало интересно: наблюдал ли кто-нибудь за нами? По обеим сторонам от центральной башни располагались восьмигранные башни восточного и западного крыльев.

Мы проехали через ворота и оказались во внутреннем дворе, разделенном на три части кирпичными стенами с двумя угловыми башенками.

Когда мы въехали во двор, навстречу нам вышел мужчина. Он поклонился, и Ричард сказал:

— Это Джессон. Джессон, это твоя хозяйка.

— Добро пожаловать в Фар-Фламстед, леди, — сказал мужчина; слова он произносил быстро, отрывисто, и что-то в его манере держаться выдавало старого солдата.

— Все готово? — спросил Ричард, спешившись и помогая мне сойти с коня.

— Да, сэр, — ответил Джессон. — Мы ждали вас с середины дня.

Ричард взял меня под руку, и мы вошли в двери холла. Первое, что я увидела, — это люди, выстроившиеся в шеренгу, готовые встретить нас и воздать традиционные почести новой хозяйке.

Их было восемь человек — не так уж много для такого большого дома, три женщины и пять мужчин.

— Мы проделали дальний путь и устали, — сказал Ричард, — но я должен представить вас моей жене. — Он повернулся ко мне. — Джессона вы уже знаете. Миссис Черри, прошу.

Из шеренги вышла полная женщина и сделала реверанс. Я подумала, что ей очень подходит ее имя: она была такой кругленькой, и щеки ее имели оттенок спелой вишни.

— Миссис Черри — наша экономка, а мистер Черри — ее муж.

Вперед вышел мужчина.

— Черри служил вместе со мной, пока не был ранен в ногу. Теперь он служит мне здесь, в Фар-Фламстеде.

Двум другим женщинам было лет по тридцать. Это были Мэг и Грейс Джессон, дочери человека, который встретил нас во дворе.

Остальных тоже представили мне, но я не запомнила их имен. Я не могла избавиться от чувства, что принимаю армейский парад. Вряд ли это могло доставить удовольствие.

— Итак, — сказал Ричард, — вы со всеми познакомились. Теперь мы отправимся в наши комнаты и там поедим, так как вы, конечно, проголодались.

Я отчетливо ощущала, как меня изучают восемь пар глаз. Это было естественно. Они, должно быть, сгорали от любопытства, поджидая жену своего хозяина. И, видимо, вздохнули с облегчением оттого, что я так молода.

Холл был очень высоким, футов пятьдесят в длину, потолок его опирался на Т-образные балки — как в Пондерсби. Пол был выложен мраморными плитами, стены побелены и увешаны знаменами, военными трофеями и множеством оружия. Посередине стоял полированный стол, а по его сторонам — дубовые скамьи. На столе стояла оловянная посуда, и я обратила внимание, что она, как, впрочем, и все в холле — от скамей до оружия на стенах, начищена до зеркального блеска.

Слуги отступили на несколько шагов назад, провожая меня взглядами, пока Ричард вел меня через холл к лестнице. Мы поднялись на галерею, прошли по ней и, поднявшись еще выше по другой лестнице, оказались в нашей спальне.

Признаюсь, я немножко струсила, войдя в комнату и увидев большую кровать с пологом на столбиках. Полог был из малинового бархата, а покрывало — из атласа того же цвета.

Ричард закрыл двери, и мы остались наедине. Он снял с меня шляпу и бросил ее на кровать.

— Вещи, которые вам понадобятся сегодня, прибыли вместе с нами, и их скоро принесут, — сказал он. — А остальной багаж доставят завтра.

— Да, — сказала я, — мне этого будет достаточно. Он осторожно взял меня за плечи и развернул к себе.

— Вы дрожите, — сказал он. — Вы чего-то боитесь?

— Нет… не совсем… Просто… мне хочется надеяться, что я не разочарую вас.

— Милый, наивный ребенок…

— Но мне пора уже перестать быть ребенком, раз я стала вашей женой.

— Вам следует всегда оставаться самой собой, — сказал он, — и именно этого я хочу.

— Этот дом немножко…

— Что?

— Ну, немножко подавляет. И здесь так много слуг-мужчин.

— Это потому, что я солдат. Все они когда-то служили вместе со мной. Страна не слишком благодарно относится к солдатам, которые больше не могут воевать за нее.

— И поэтому вы собрали их здесь?

— Все это люди, которым я могу доверять.

— Значит, в доме будет всего четыре женщины?

— А разве нужно больше? В качестве камеристки вы можете взять Мэг или Грейс Джессон. Денек-другой присмотритесь к ним и сделайте свой выбор.

— А чем они занимаются сейчас?

— Я даже не знаю. Этим ведают мистер и миссис Черри. Вам следует в случае необходимости просто отдать им приказание.

— Здесь все выглядит таким ухоженным. Он улыбнулся.

— Это благодаря армейскому порядку, конечно. Теперь, видимо, вам надо умыться, а потом мы поедим. Сегодня у вас был необычный день.

— О, да, единственный в моей жизни день бракосочетания, — весело выпалила я и сразу же пожалела об этом: ведь мои слова могли напомнить ему о том, что у него таких дней было два и даже почти три, если верить словам Карлотты.

Он вышел, а я, оставшись в одиночестве, хорошенько осмотрелась. В этом большом помещении находились огромный резной сундук, буфет для посуды, несколько кресел и стол, на котором стояло зеркало и два тяжелых оловянных подсвечника.

Я старалась не смотреть на широкую кровать с пологом. Откровенно признаюсь: мне было не по себе при мысли о том, что меня ожидает. Я чувствовала, что ужасно невежественна в этих вопросах, и решила для себя, что главное — не сопротивляться. И тут же мне послышалось хихиканье Берсабы. Очень странно! Хотя в такой комнате воображение могло и разыграться. Я не могла не думать обо всех тех женах и мужьях, которые спали на этой кровати, и о том, что Ричард делил это ложе со своей первой женой.

Я подошла к глубокой нише окна, выполненного в виде амбразуры. Здесь располагались приоконные сиденья с вышитыми бархатными подушками. Тяжелые расшитые шторы были того же цвета, что и полог кровати. Я встала коленями на сиденье и выглянула наружу. Внизу была зеленая лужайка, а в сотне ярдов от меня виднелись, почти закрытые высокой стеной, дубчатые башенки строения, похожего на миниатюрный замок.

Раздался стук в дверь. Это пришла одна из дочерей Джессона и принесла горячую воду.

— Так распорядился хозяин, госпожа, — пояснила она.

— Благодарю. Тебя зовут Грейс?

— Нет, госпожа, я — Мэг.

Пока я мыла руки, появилась и Грейс с легким багажом, прибывшим на вьючных лошадях, так что я смогла сбросить одежду для верховой езды и переодеться в обычное платье. Когда я покончила с туалетом, вошел Ричард и пригласил меня ужинать.