Сестра очень сокрушалась, что потеряла ребенка, который, по ее словам, » решил бы все проблемы «.

Я решила на этот раз прижать ее к стене и прямо спросила:

— Иными словами, ты со страхом и отвращением думаешь о ночах, которые проводишь в супружеской постели?

— Ты слишком грубо это излагаешь, Берсаба, — сказала она, — и пока ты сама не замужем и понятия не имеешь о таких вещах, тебе вообще не следовало бы поднимать эту тему.

— Есть вещи, которые способна понять и старая дева, — возразила я.

— Тебе не угрожает стать старой девой. Вот тогда ты все и узнаешь сама.

— Дело в том, — не унималась я, — что ты мечтаешь иметь детей, ты готова терпеть неудобства, связанные с беременностью, но при этом хотела бы обойтись без начальной, необходимой стадии.

Покраснев, Анжелет призналась:

— Д-да. Мне бы хотелось, чтобы это происходило каким-нибудь другим образом.

Этого мне было вполне достаточно.

Анжелет продолжала ночевать в Синей комнате, объясняя это тем, что хочет быть поближе ко мне, как в старые добрые времена.

— Знаешь, если держать двери раскрытыми, то мы сможем говорить друг с другом, — сказала она с тоской.

Это было оправданием, позволявшим ей избежать пребывания в постели под пологом на четырех столбиках в их общей спальне, о существовании которой она предпочитала забыть, находясь в милой Синей комнате.

Там мы и вели нашу пустую жизнь, ставшую такой только потому, что здесь не было Ричарда, и время от времени говорили о нем, гадая, как идут у него дела.

— Нынче так много беспорядков, — вздыхала Анжелет, тайно надеясь на то, что беспорядки будут не слишком серьезными, но все же смогут на некоторое время задержать Ричарда подальше от Фламстеда.

— Будем надеяться на то, что все вскоре уладится, — искренне утешала я ее, мечтая о том, чтобы это действительно случилось и он поскорее вернулся к нам.

Несколько раз мы посещали Лонгриджей, где нас принимали очень тепло. Люк немедленно заводил со мной разговор. Его интересовала моя точка зрения по самым разным вопросам, и я была вынуждена признать, что эти беседы доставляли удовольствие и мне. До некоторой степени они удовлетворяли мою жажду общения с Ричардом. Я была уверена в том, что Люк влюбился в меня и что сам он несколько смущен своими чувствами ко мне. Я и не думала облегчать его положение. Я старалась опровергнуть все его теории и доказать ему, что он, так же, как и все остальные, должен пользоваться радостями, которые предоставляет нам жизнь.

Бывали дни, когда с утра непрерывно лил дождь, и тогда дом казался унылым. Наступил Хэллоуин, и в этот день мы вспомнили о Карлотте, задумавшись над тем, как она сейчас поживает. Я вспомнила, как ненавидела ее, как мечтала ее убить, точнее, чтобы кто-то ее убил, и о том, как в последний момент решила ее спасти. Этот случай дал мне возможность убедиться в том, что я, считавшая, что хорошо разбираюсь в людях, не разобралась даже в самой себе.

Мне очень хорошо запомнился последний день октября. Я с утра чувствовала беспокойство — может быть потому, что в воздухе висела густая мгла, так что даже мне было явно, что отправляться сейчас на верховую прогулку просто глупо.

В середине дня я зашла в супружескую спальню, взглянула на постель и, повинуясь какому-то капризу, улеглась на нее, предварительно задернув полог. Я лежала, думая о ночи, проведенной мною здесь, вновь и вновь переживая каждую ее минуту, припоминая, что сказал он и что ответила я. Говорили мы мало. Слова нам были не нужны, а мне к тому же надо было помнить о том, что я — это не я, а моя сестра.

И вдруг я услышала за пологом шум. Тихо стукнула дверь, послышались легкие шаги. Кто-то вошел в комнату.

Первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было: он вернулся!

Он увидит меня, лежащую в этой кровати, и сразу поймет, что его подозрения… подозрения-то у него, конечно, были…

Выхода у меня не было. Если кто-то находится в этой комнате и если этот кто-то одернет полог…

Я слышала, как колотится мое сердце, лежала и ждала… а потом полог откинулся, и на меня уставилась Анжелет.

— Берсаба! Что ты здесь делаешь? Я приподнялась на локте.

— Знаешь, мне просто захотелось попробовать, что это такое… спать в этой кровати.

— Зачем?

— Ты же спишь здесь иногда, верно?

— Конечно.

— Ну так я решила попробовать, вот и все.

— Я услышала, что здесь кто-то есть, — сказала она. — Вначале я подумала…

— Что вернулся Ричард?

— Да…

— И сейчас у тебя камень упал с сердца.

— Берсаба, как тебе не стыдно!

— Но ведь это правда, а?

И я рассмеялась, ощутив себя сторонним наблюдателем этой сцены. Ситуация была типичной для нас, Меня поймали в щекотливом положении, а я тут же подставила на свое место сестру.

— Я знаю, ты решила, что мне не нравится… — она слабо махнула рукой, — все это… Я ведь понимаю, что в браке это необходимо и следует с этим смириться.

Я встала с постели.

— Ну ладно, теперь я знаю, что это такое — спать здесь. Выше голову, Анжелет! В Синей комнате очень мило… и спокойно, и к тому же я сплю в соседней комнате.

Анжелет повернулась и обняла меня.

— Я так рада тому, что ты здесь, Берсаба.

— Я тоже, — ответила я.

Из комнаты мы вышли рука об руку.

Этот инцидент помог мне несколько успокоить свою совесть. Все, что я сделала, так это спасла Анжелет от того, чего она боялась, и доставила радость себе и Ричарду. Я пренебрегла условностями, согрешила сама и заставила согрешить Ричарда… пусть так; но это никому не принесло вреда.

И все равно на душе у меня было нелегко. Я хорошо понимала, что наделала, и было бесполезно советовать другим смотреть в лицо фактам, если я сама на это не решилась.

В тот вечер, пожелав сестре спокойной ночи, я улеглась в кровать, заранее зная, что не смогу уснуть. Я все еще переживала момент, когда Анжелет обнаружила меня на своем супружеском ложе. С этого мои мысли перескочили на Карлотту и на то, как я пыталась восстановить против нее толпу… Несомненно, я была грешницей. Я опять попробовала представить, что сказал бы Люк Лонгридж, если бы я исповедовалась перед ним во всех своих грехах. Конечно, он стал бы презирать меня и, скорее всего, запретил бы мне переступать порог своего дома, чтобы я не оказывала пагубного влияния на его сестру. Наверное, мне было бы приятно ввести его в соблазн, чтобы доказать, что никто не является столь безгрешным, каким он сам себя считает, и что тот, кто с гордостью носит одежды праведника, может совершить то, чего сам устыдится.

Не знаю, почему я так много думала о Люке Лонгридже. На свете существовал единственный мужчина, действительно интересовавший меня. Я так ждала встречи с ним; мне хотелось заставить его признаться в том, что он знал, кто именно пришел к нему в комнату в ту ночь; мне хотелось, чтобы мы вместе с ним обдумывали свои планы, как я это делала когда-то с Бастианом. Мне хотелось, чтобы он беспокойно вопрошал:» Ну когда, когда и где?», как некогда вопрошал Бастиан.

И тем не менее я частенько думала о Люке Лонгридже.

Вот так, лежа без сна, я услышала какой-то странный шум.

« Это доски рассыхаются, — сказала я себе, — и ничего больше «.

Неожиданно раздался самый настоящий грохот, словно по полу покатился огромный котел. Мне показалось, что шум доносился со стороны кухни. Я вскочила с постели и набросила на себя халат.

Подойдя к лестнице, я прислушалась. Похоже, это были звуки какой-то возни… Кто-то был на кухне. Несомненно, там что-то происходило.

Из своей комнаты выглянула Анжелет. Увидев меня, она облегченно вздохнула.

— Что это, Берсаба? Я слышала шум…

— Внизу что-то происходит, — ответила я. — Давай сходим, посмотрим. Я крикнула:

— Кто там? В чем дело?

Появилась миссис Черри. Вид у нее был чрезвычайно расстроенный.

— Ой, госпожа, ничего страшного не случилось. Просто кастрюлю не на место поставили. Я сказала:

— Мне показалось, что по полу прокатился котел.

— Все эти шутки могут наделать много шума. Она стояла посреди лестничного пролета и смотрела на нас, так что складывалось впечатление, будто она преграждает нам путь.

— Теперь-то все в порядке, — сказала она, обращаясь в основном к Анжелет. — Черри ставит все на место. Эти мужчины… вы же понимаете… делают все лишь бы как… а потом такое творится…

Пришел сам Черри. Лицо у него было бледное, и он, как мне показалось, избегал смотреть на нас.

— Вы уж простите меня, госпожа, — сказал он. — Это я во всем виноват. Грохнулась там посуда… в общем, я кое-как поставил вечером… Ну и влетит мне утром от мистера Джессона!

В это время появился мистер Джессон, а за ним — Мэг и Грейс.

У меня вдруг возникло странное ощущение, будто они выстраивают свои боевые порядки с целью предотвращения нашего наступления. Мысль эта была глуповатой и пришла мне в голову только оттого, что я без конца разыгрывала на столе сражения с оловянными солдатиками. Да, военные традиции были сильны в этом доме.

— На вашем месте, мои госпожи, я вернулась бы в постель, — сказала миссис Черри. — Мне ужасно жаль, что так получилось.

— Но теперь все в порядке, не так ли, миссис Черри? Больше ничего не упадет? — спросила Анжелет.

— Ручаюсь, что нет, — бодро сказала миссис Черри.

— Кое с кем утром у меня будет серьезный разговор, — заверил Джессон.

Я повернулась к Анжелет.

— Ну что ж, услышав столько обещаний, — весело сказала я, — мы можем спокойно заснуть.

— Спокойной ночи, мои госпожи, — в голосе Джессона звучало чуть ли не торжество. — Спокойной ночи, — ответили мы.

Вначале мы зашли в Синюю комнату.

— Ах, милая, — сказала Анжелет, — я только начала засыпать…

— Только начала? Ты разве плохо засыпаешь, сестренка?

— В последнее время — да. Иной раз я не могу заснуть всю ночь.

— Помнится, ты очень крепко спала после этого снадобья от зубной боли, — напомнила я.

— Ах, тогда… ну да, тогда я долго проспала.

— Ты настолько крепко спала, что проснулась совсем здоровой. А знаешь, что на тебя подействовало? Маковый настой.

— Хотелось бы мне так спать каждую ночь.

— Ты бы и спала, если бы принимала это лекарство.

— Но ведь его нельзя пить все время, верно? Если болят зубы — то, конечно, но нельзя же пить его только потому, что тебе ночью не спится.

— Меня-то бессонница не беспокоит. Но если бы беспокоила, то я, наверное, принимала бы его изредка, когда хотела бы хорошенько выспаться.

— Если бы оно у меня сейчас было, я бы выпила.

— Может быть, попросить у миссис Черри?

— Она уже легла.

— Но еще не уснула. Я уверена, что она будет даже довольна. Она ведь чувствует себя немножко виноватой из-за этого шума. Как и все остальные. Ты заметила, что всем им было очень не по себе?

— Они расстроились, потому что разбудили нас.

— Завтра я попрошу у миссис Черри… если ты сегодня потерпишь.

— Конечно, потерплю. Думаю, я все-таки усну.

— Только смотри, — сказала я, — с этими вещами нужно быть очень осторожной. Их нельзя принимать часто. Только время от времени. Я буду твоим доктором и буду прописывать тебе это лекарство при необходимости.

— О, Берсаба! Как хорошо, что ты здесь.

— Надеюсь, ты не передумаешь.

— Передумаю? Что ты имеешь в виду?

— Насчет того, что я нахожусь здесь. Я ведь действительно паршивая овца в семейном стаде. Я ведь не похожа на тебя, Анжелет.

Она вновь завела старую песню про то, как я спасла жизнь Феб и как вырвала Карлотту из лап охотников за ведьмами. Я была вынуждена прервать ее, сказав:

— Пора бы нам в постель. Постарайся забыть про всю эту суматоху и уснуть. И я постараюсь сделать то же самое.

Я чмокнула ее в щеку, а она на миг прижалась ко мне. Затем я решительно освободилась от ее объятий и отправилась в свою Лавандовую комнату.

Довольно долго я лежала без сна, размышляя о том, как нетрудно мне погрузить Анжелет в глубокий сон и занять ее место на брачном ложе.

А потом мне приснилось, что Ричард вернулся домой и я дала Анжелет лекарства, но когда я шла к Ричарду, миссис Черри, мистер Черри, Джессон, Мэг и Грейс выстроились на лестнице, преграждая мне путь.

Это был сон, над которым я могла, проснувшись, посмеяться, поскольку я точно знала, как следует планировать такие операции.

Днем я спустилась в кухню, чтобы поговорить с миссис Черри относительно ее снадобья. Я хотела убедиться в том, что оно безопасно в небольших дозах.

В кухне никого не было. В очаге вовсю горел огонь, и оттуда доносился аппетитный запах. Кусочек мяса, насаженный на вертел, только начал подрумяниваться и пока не требовал присмотра.

Я осмотрелась, и мой взгляд остановился на котле, падение которого заставило нас сегодня ночью проснуться. Разглядывая его, я заметила нечто такое, чего не замечала прежде. Это была незакрытая дверь. Над ней висели передники и разные тряпки, используемые на кухне, а не замечала я эту дверь раньше именно потому, что она всегда была завешана этим тряпьем.