– Не нервничай! – бодро заявила вторая представительница семьи Карловых. – Все хорошо будет. И даже лучше.

Ника попыталась успокоить Марту, понимая, что ей сейчас очень сложно, да и страшновато, должно быть, одной в чужом городе, и это у нее получилось – она вообще хорошо умела заговаривать зубы. За кузину девушка и правда волновалась и даже хотела попросить Сашу, который как раз сейчас находился в этом городе из-за своего бизнеса, проследить за кузиной. Но после благоразумно передумала, решив, что им обоим будет некогда. Марта все время на репетициях, а сам Александр занят по горло – наверняка сидит в своей фирме «Росстрэнд», закопавшись в бумагах, или шарится по переговорам с партнерами.

Ника, кстати, дважды приезжала сюда вместе с Дионовым, останавливаясь в его квартире – трехкомнатной и достаточно дорого обставленной, находящейся в каком-то элитном жилом комплексе. И все это время девушка была вынуждена сидеть дома или же в одиночестве прогуливаться по улицам или торговым центрам – Саша был очень занят и приезжал достаточно поздно, уставший и даже не обращающий внимания на объятия игривой Ники, которая терпеть не могла находиться в одиночестве больше пары часов. Он сразу ложился спать, а если девушка пыталась его будить, просто отмахивался от нее. Как-то Карлова попыталась разбудить молодого человека посредине ночи посредством щекотания, но проснувшийся Саша, ничего не сказав, а одарив девушку сонным, уставшим взглядом, просто-напросто ушел в другую комнату и закрылся там. Возможно, внутренне Ника ждала, что Александр станет на нее кричать, злиться или же попытается уложить спать рядом с собой силой, чтобы она больше не трепыхалась, но никакой эмоциональной реакции Дионов не проявил, чем Нику даже обидел. Она, уютно устроившись в его кровати и закинув ноги на стену, как непослушный подросток, дулась и хмурилась, а после, перед тем как уснуть, приняв уже нормальное положение, подумала внезапно, что если бы на месте Саши был господин Укроп, он бы задушил ее за такое поведение. Вполне возможно, заставил бы ее спать в ванной комнате, еще бы и пригрозил скорой расправой. Ника, представив серые злые сощуренные глаза Кларского, которого ночью решили пощекотать по ребрам, дабы разбудить, даже захихикала.

– Ты где пропала? – позвала сестру Марта.

– Тут я, тут. Сколько у вас уже времени? У нас же на час разница?

– Да, на час, уже половина девятого.

– Не болтайся по улицам, иди уже спать, – сказала Ника, – тебе перед выступлением надо будет выспаться. И помни – мы за тебя болеем!

Сестры распрощались и Марта, убрав мобильник в карман джинсов, вытянула ноги. Ей было очень хорошо на этой лавочке, несмотря на то что ноги и руки у нее начали слегка подмерзать, но начавшее покрываться темно-синей глазурью небо заставляло ее душу глоток за глотком отпивать из хрустальной чаши умиротворения. Людей в скверике находилось достаточно много, да и освещение было прекрасным, поэтому Марта нисколько не боялась. К тому же отсюда виднелась верхушка гостиницы, в которой она остановилась. А значит, перспектива потеряться ей не грозила.

Умиротворение окутывало Марту до тех пор, пока на соседнюю лавочку не приземлились две девушки: миловидная и даже какая-то нежная брюнетка и красивая, но очень шумная блондинка. Она с размаха плюхнулась на лавку вместе с многочисленными фирменными пакетами из самых разных бутиков и, как и Марта, вытянула вперед ноги, обутые в модные кожаные ботинки на огромных каблуках.

– О, мои ножки, – простонала она. – Как же они устали!

– Если бы ты обула что-нибудь на менее высоком каблуке, они бы так не устали, – наставительно произнесла брюнетка, которая предпочла невысокую танкетку.

– Ой, Катька, молчи, тебя послушать, так вообще обуваться нужно будет в лапти, а одеваться – в бесформенные сатиновые сарафаны до пола, – отмахнулась ее подруга. – А кстати, я ж должна кое-кому позвонить. – И беловолосая, похожая на ангела девушка с громким, довольно-таки ехидным голосом немедленно вынула из кармана коротенькой курточки навороченный мобильный телефон. Марта с интересом наблюдала за подругами. – Здорово, неслух, – радостно промурлыкала, явно над кем-то издеваясь. – Что делаешь? Спишь? А с кем? Сам с собой? Ах ты же, мой извращенец. Да ладно, ладно, почему ты сразу начинаешь орать? Ты что, младенец, мальчик мой? Его разбудишь, он начинает вопить, так и ты тоже. – Блондинка, что-то долго выслушивала, корча смешные рожицы, а после сказала лишь одно слово: «Мудак», и сбросила вызов.

– Поговорили? – спросила ее подруга Катя с улыбочкой.

– Поговорили. Я поговорила, он попсиховал, – с пренебрежением в голосе сказала ее светловолосая приятельница, сидящая в куче пакетов с покупками. – Ему бы в неврологию обратиться.

– Любишь ты его, я смотрю.

– Безумно люблю, – фыркнула девушка, выключая телефон – видимо, ее персональный псих принялся ей названивать для выяснения дальнейших отношений. – Рыло несчастное. А, нет, оно нечестивое. Кстати, а помнишь, ты мне говорила, что если у этого чувака, – без стеснения ткнула она длинным указательным пальчиком, который мог похвастаться безупречным французским маникюром, в статую грека с кифарой, – погладить гармошку, то сбудется желание?

– Говорила, – хмуро кивнула Катя, убирая за ухо длинную прядь темных густых волос, – и что? Хочешь загадать желание? И не гармошку, а кифару. А чувака зовут Аполлоном.

– Какая же ты зануда, – улыбнулась ее подруга. – Мне все равно, как его зовут, но было бы недурственно загадать желание. Вставай, чего расселась, малышка, пошли загадаем.

– Ты же заявила тогда, что все это ерунда? – насмешливо посмотрела на нее Катя. – Я даже могу тебя процитировать, Нин: «Какие-то умники решили приколоться и придумали эту прибаутку для слабоумных, теперь наблюдают за такими, как ты, и веселятся!»

– Не было такого, – заявила светловолосая красавица, чьи внешность и характер явно не соответствовали друг другу. Она взяла Катю за руку и потащила ее к статуе Аполлона. Марта, которую эти две девушки несколько развлекли, наблюдала, как они подходят к греческому богу, по очереди кладут ладони на корпус его кифары и загадывают желание. Через пять минут обе девушки покинули скверик, и последнее, что слышала Карлова, были слова блондинки о том, что кое-кому следовало бы купить свадебное платье не в «местных дурацких магазинчиках», а заказать у первоклассного модельера.

– Пойми, дурочка, – увещала Катю ее подруга, – такое событие бывает один раз в жизни, и ты должна на нем быть королевой.

– Один раз в жизни? – подняла темную бровь Катя. – А почему у тебя их было несколько?

– Это все обстоятельства! – рявкнула вторая девушка. – Я не виновата! Куда мне тягаться с этим безумным миром! И вообще я имела в виду тебя, однолюбку несчастную.

Девушки скрылись из виду, и Марта почему-то улыбнулась. Ей показалось, что они очень-очень хорошие подруги и, наверное, очень близкие.

Она, еще чуть подумав, воровато огляделась по сторонам, встала со своей скамейки и быстрым шагом приблизилась к статуе изящного Аполлона, который с некоторым пренебрежением, впрочем, присущим всем богам Олимпа, смотрел на скрипачку, словно зная, что и она сейчас приложит ладонь к его кифаре, чтобы загадать желание. Карлова, не отрывая завороженного взгляда от лица статуи, действительно коснулась холодной кифары и попросила мысленно, прикрыв глаза: «Пожалуйста, пусть я выиграю на конкурсе. Пожалуйста».

И почти тут же в ее мысли ворвались непрошеные слова: «И, прошу тебя, подари мне любовь! Взаимную!»

Марта отдернула руку, сама себя обругав за то, что творится в ее голове, окинула прощальным взглядом Аполлона и направилась к гостинице.

Завтрашний день у нее действительно был очень сложным. Волнение достигло своего естественного апогея, и из-за него у девушки кружилась голова. Ей казалось, что она ходит по краю бездны – вот-вот оступится и сорвется, упав и став пищей монстров; но если доберется до противоположного края, то станет обладателем чего-то ценного и прекрасного. Например, банального спокойствия, которого Марте сейчас ой как не хватало. Порой она даже думала, что лучше бы вообще нигде не участвовать и не портить себе и другим нервы – например, целому симфоническому оркестру, где, между прочими, играли не какие-то там студенты, а самые настоящие профессиональные и очень талантливые музыканты.

– Магта, милая, не волнуйтесь вы так, – очаровательно прикартавил дирижер после утренней генеральной репетиции – сам финал конкурса должен был состояться в филармонии в шесть часов. Дирижер был достаточно известным человеком как в стране, так и за ее пределами, и обаятельным симпатичным мужчиной лет пятидесяти, который очень сильно помог Марте. – Вы очень бледная. Завтгакали, надеюсь?

– Немножко, – кивнула девушка. Она и дирижер неспешно шагали по коридору.

– Надо было не немножко, а очень хогошо, – нахмурился мужчина. – Вы, по-моему, ского упадете. Кстати, милая…

– Что?

– Константин Кгестов – ваш отец, насколько я понимаю? – внимательно посмотрел на нее дирижер, продолжая все так же мило картавить.

– М-м-м, да, – нехотя и очень тихо, глядя себе под ноги, сказала Марта.

– Он мой хогоший пгиятель, – улыбнулся мужчина. – Позвонил мне еще позавчега, после последней жегебьевки, попгосил пгисмотреть за вами. Кстати, думаю, вы удивитесь, но я видел вас еще в очень юном возрасте. По-моему, вам было года тги, не больше. Но уже и тогда вы были очень хогошнькой и сегьезной. Я и ваш папа гуляли с вами по Владимиговскому пгоспекту. От него вам достались волосы и, думаю, любовь к мигу музыки. Удачи вам. Обещаю, что сделаю все, что в моих силах, для вашей победы, Магта. А теперь мне пога. Увидимся вечегом.

– Конечно, – улыбнулась ему через силу Марта, которую упоминание об отце рассердило, но виду она не подала. – Спасибо вам за заботу.

А после вновь началась сердцеостанавливающая суматоха – до заветных шести часов оставалось не так уж и много времени, а Марта выступала предпоследней – при жеребьевке, которая проводилась перед каждым туром, ей достался номер пять.

«Главное, я выступаю не первой», – подумала Марта тогда, искренне посочувствовав молодому черноволосому японцу Такаси, который вытянул первый номер. Правда, скрипач не испугался того, что ему придется выходить на сцену первым, и с хладнокровным достоинством воспринял это как должное.

Около девяти вечера девушка, чьи длинные волнистые волосы были убраны в высокую прическу, а сама она была облачена в длинное черное вечернее платье, внутренне замирая при каждом вдохе, вышла на сцену переполненной и аплодирующей филармонии; остановилась пред дирижером и деланно уверенно взмахнула смычком, не отрывая взгляда от грифа своего инструмента и касаясь кончиками пальцев натянутых струн.

Последними ее мыслями перед тем, как она начала играть, были сумбурные: «Что я тут делаю?! Боже, помоги!», а потом все думы из головы Марты пропали, словно «Концерт для скрипки № 2», принадлежащий гению Шостаковича, прогнал их далеко за горизонт сознания своей величавой энергетикой, и больше девушка ни о чем не думала.

В себя она пришла только после того, как оказалась за кулисами, рядом с умильно на нее взирающей Натальей Рудольфовной и одобрительно хмыкающим концертмейстером.

– Девочка моя, ты смогла! – обняла в порыве чувств обалдевшую Марту преподавательница. – Умница, хорошо справилась, нет, великолепно!

– Правда? – спросила Марта едва слышно. Ей казалось, что перед тем как она взошла на сцену, она умерла, а теперь вновь воскресла, пройдя сквозь своеобразное музыкальное чистилище. Она даже немного ощущала себя другим человеком, и Карловой казалось, что все, что произошло, – это сон. И когда она понимала, что на самом деле это явь, в ней морскими лазурными волнами поднимался восторг.

– Конечно, правда, – рассмеялась преподаватель. – Я уверена, что ты войдешь в тройку призеров. Хотя, – добавила она поспешно, когда концертмейстер покачал головой, словно говоря, что девочку не следует обнадеживать, – об этом еще рано говорить, но я все равно тобой горжусь, Марта! Сейчас пройдет последнее выступление, и мы все узнаем. По-моему, ты очень понравилась жюри. Игорь Петрович одобрительно улыбнулся, – назвала она по имени-отчеству председателя почтенного жюри, известного скрипача с мировым именем, который специально выкроил для конкурса время и приехал из Европы.

Еще почти час томительного ожидания, от которого сердце стекленело и обещало в случае тотального поражения быть разбитым вдребезги, и шестеро конкурсантов, среди которых Россию представляла только лишь дрожащая с головы до ног Марта, стоя на сцене, узнали результаты. Их объявлял сам председатель жюри, который вначале горячо поприветствовал всех многочисленных собравшихся, затем зачитал небольшую торжественную речь, посвященную теме единства всех людей на этой грешной земле и музыке, как уникальному искусству, которое содействует этому самому сближению, и только потом стал объявлять результаты конкурса, который длился почти неделю. Вначале были награждены участники первой возрастной категории – те, что были помладше, а затем пришел черед второй категории. К этому времени стоявшая на сцене Марта извелась и искусала все губы, решив, что пусть будет то, что будет, – по крайней мере она вышла в финал, а это уже тоже немалое достижение!