– А о ком они разговаривали? – все же задала волнующий вопрос Ника. – Я обрывки разговора слышала…

– А что?

– Мне интересно знать.

– Какая разница, о ком? – вдруг стал раздраженным Саша. Его игривость моментально исчезла. – Что за вопросы? Обиделась, что долго ждала меня, и решила поиграть на нервах?

– Саша, я вообще-то просто задала тебе пару вопросов.

– Ника, прости, – без намека на извинение в голосе проговорил Дионов, который твердо решил, что невесте скучно. – Мне нужно было встретиться с ними по работе. Игнорировать этих господ я не могу. Встреча длилась не так долго, чтобы ты стала злиться и задавать глупые вопросы.

– Саша!

– Что? Об одном недоумке они разговаривали, и ни мне, ни тебе не должно быть никакой разницы, зачем они завели разговор о нем.

Ника закатила глаза. Она не понимала, почему вдруг Александр стал злиться. Не мог же он догадаться, что у нее что-то было с Ником!

Но, как выяснила девушка позже, причины у него были – и при этом веские.

Слово за слово пара едва не поругалась, однако и парень, и девушка вовремя смогли остановиться. Александр отвез все еще находящуюся под впечатлением от своего открытия Нику домой, списав ее задумчивость и неразговорчивость из-за Никиты на придуманную им самим обиду.

Окончательно они помирились только на следующий день, встретившись вновь. А Карлова точно решила с тех пор, что никакой Укроп ей больше не нужен – у нее есть такой замечательный парень, как Саша, и ни для кого больше в ее сердце места нет.

Девушка так решительно решила покончить с глупым прошлым, что ночью, беззвучно рыдая, не сдержавшись, встала с постели, нетвердой походкой подошла к своему «тайнику», достала портрет Ника, нарисованный ею три года назад, и со злостью порвала его на много-много мелких кусочков… А то, что осталось от него – выбросила в окно. Потом, естественно, поняла, что натворила, но было уже поздно.

Наблюдая красными от слез глазами за тем, как куски тонкой бумаги один за другим исчезают в темноте, девушка мысленно отправила в эту темноту и Ника, а затем развернулась и бросилась на кровать, дабы в объятиях подушки предаться рыданиям.

Почему все так сложно?

* * *

– Ника, ты разлеживаться будешь или уйдешь, в конце концов? – спросила сердито Людмила Григорьевна, входя в комнату дочери. – Не опаздывай на встречу с Сашей.

– Ничего, подождет, – буркнула Ника и нехотя поднялась на ноги. Внутри ее колотило от воспоминаний, которые приходилось сдерживать изо всех сил.

Через десять минут, хлопнув дверью, девушка выбежала из квартиры и понеслась вниз по ступеням. У двери, ведущей на улицу, она остановилась, глубоко вздохнула, пнула легонько ногой ни в чем не повинную стену и выбежала из подъезда.

Автомобиль Александра уже ждал ее. Сосредоточенный профиль Саши, разглядывающего непонятно что вдалеке, виднелся в приоткрытом окошке его «БМВ». Молодой человек курил очередную сигарету в ожидании своей невесты, чьи мысли атаковал один не самый приятный тип.

– Привет, Саш, – забралась на переднее сиденье Ника, которой на самом деле не хотелось никуда ехать. Плохое предчувствие и неясная боль-разочарование, которыми заразил ее плохо запомнившийся сон, никак не покидали Карлову. Саша коснулся ее щеки губами и провел ладонью по светлым распущенным прямым волосам. Он внимательно посмотрел на Нику, вновь гладя ее уже по щеке большим пальцем. Она мягко улыбнулась и мельком подумала, что хоть этот человек нежен и ласков с ней, но представить его в роли мужа как-то сложновато. Надо же, с ним ей придется прожить всю жизнь, как ее родителям… Забавно.

– Плохо спала?

– Ага. А что, по мне видно? – спросила девушка, пристегиваясь.

– Мне – да. В последнее время ты стала сама не своя. – Заведя мотор, молодой человек спросил как бы между прочим: – Из-за свадьбы?

– Что из-за свадьбы?

– Переживаешь из-за нее?

– Немножко, – уклончиво отвечала девушка, уставившись в окошко. – Сам подумай, Саша! Естественно, я переживаю! Я ее вообще боюсь!

Она не лгала. Страх медленно раскрывался в ее душе подобно бутону красивой одинокой розы.

– Чего ты боишься? Я же буду с тобой. Ты бы боялась, если б на свадьбе оказалась одна, – вполне логично заметил водитель. В отличие от Ники настроение у него было хорошим, миролюбивым: цель, на которую он положил столько сил, грозила вот-вот стать уже не целью, а достижением. И Александра это не могло не радовать. Да и всякий раз, когда он видел свою невесту, в нем просыпались довольно-таки теплые чувства. Все-таки Ника сможет вытянуть его. Да и отец, узнав о предстоящей свадьбе, стал менее сурово относиться к старшему сыну. Хоть ученый и продолжал считать его кем-то вроде неполноценного члена социума, его все-таки обрадовала весть о том, что Саша в скором времени должен создать семью – основу общества, по мнению Бальзака да и самого Вячеслава Сергеевича. К Нике, правда, он относился куда с большей любовью, чем к сыну, но тот все-таки питал злую надежду, что отец все-таки прекратит ломать комедию и поймет, что он, Саша, обычный человек – такой же, как и миллионы других. Да, он совершил проступок, но, черт возьми, полностью за него расквитался. И даже более чем расквитался. И да, он занимается не только легальным бизнесом, но так поступает не только он один и ничего сверхкриминального не совершает.

– Сейчас в аэропорт? – спросила Ника. Александр кивнул:

– Да. После отвезу в салон. Хочу увидеть тебя в платье.

– До свадьбы нельзя, – тут же заупрямилась Карлова.

– Почему?

– Правило такое – жених не должен видеть невесту в свадебном платье до свадьбы.

– Глупое правило. К тому же я люблю нарушать их. Не сердись, – весело сказал Саша, видя недовольство на лице Ники, в шутку коснулся указательным пальцем кончика ее носа. – И не бойся. Все пройдет отлично.

Он увеличил скорость, которая явно превысила разрешенные законом шестьдесят километров в час. Вскоре будущие молодожены выехали за пределы города, и на трассе, ведущей к аэропорту «Купцово», Александр разогнался еще больше.

* * *

Следом за ним на небольшом расстоянии ехал темно-серый хэтчбек, в котором находились трое: тот самый вертлявый тощий тип, который следил за Никой в отсутствие Саши и опорочил Карлову и Дашу в глазах Стаса и его друга-боксера, и двое довольно-таки крепких молодых человека в одинаковых темных костюмах. Они ехали следом не просто так – с недавних пор по просьбе Макса кто-нибудь постоянно сопровождал Александра. Естественно, сделано это было не просто так – недавно за ним была замечена слежка. Человека, который тенью следовал за Дионовым, попытались поймать, но тот, увы, смог скрыться.

Сам Макс считал, что это событие связано с перестрелкой, произошедшей весной около его ресторана «Милсдарь», и с Радиком – вторым ближайшим помощником Андрея Марта, в отличие от Макса не проявившим должной гибкости и попавшим в места не столь отдаленные, как и большинство членов банды «Пристанских», которую Макс сейчас буквально воссоздавал вновь – только уже не под эгидой беспредельщиков. Этот человек прекрасно понимал, что сейчас ему стоит прикрыться честным бизнесом. В этом Максу было на кого равняться. Недаром его новым боссом стал Даниил Юрьевич Смерчинский, который, собственно, за кое-какие услуги помог Максу не попасть за решетку, как Радик. Тот, видимо, это отлично понимал, а потому и бесновался на зоне, подослав к Максу своего человечка, решившего продырявить его на улице. Не повезло. Человечка поймали. Радомирову велели быть тише и пригрозили расправой. Тот послушался. И вновь покушение. Но теперь уже виноват был не Радик.

– Надоело за ним таскаться. Куда он сегодня со своей кралей направился? Что в аэропорту забыл? – ворчал в своем хэтчбеке тощий субъект с щегольскими усиками-стрелками, на этот раз облаченный в полосатый пиджак: вновь брэндовый, дорогой, но мятый, как будто бы по нему прыгала стая нюхнувших клея макак. Он курил, нервно стряхивая пепел в приоткрытое окно, и не отрывал внимательных темных, вечно прищуренных глаз от «БМВ» Александра. Руководитель всего этого балагана – Макс вновь велел ему слушаться Дионова, и приходилось то охранять его, то присматривать, как в тот раз, за его девчонкой.

В который раз посетовав, что при Марте жили куда «разнообразнее», субъект завздыхал, закуривая новую сигарету. Ему, честно говоря, было фиолетово на всех них – и на Макса, и на Сашу, и на Радика, если уж на то пошло, но работа есть работа, даже если она такая специфическая. Хотят, чтобы он исполнял их клоунские приказы, – пожалуйста.

– А организуйте-ка музычку, – велел он одному из своих подручных амбалов. Водитель послушно включил радио. Тут же загрохотала электронная танцевальная музыка, которая явно пришлась по вкусу обоим парням. Однако вот усатый дядька эту музыку не оценил, как, впрочем, и мелодии, играющие на следующих нескольких станциях. Он, презрительно покачав головой и сказав пару скверных слов, вновь и вновь велел переключать станции. И улыбка на его губах расцвела только тогда, когда он услышал хорошо знакомую мелодию известного мастера современного русского шансона – даже подпевать принялся, развалившись на своем заднем сиденье, как царек. Правда, его расслабленность казалась обманчивой – темные цепкие глаза все так же наблюдали за дорогой. Не едет ли кто за Александром? Никто не ехал.

* * *

Тот, кто следил за Сашей, в этот момент находился вовсе не в дороге, а стоял около окна в комнате с желтыми шторами – в той самой комнате, где в мае была Ника. Пятно крови так никто и не отстирал, и теперь оно зловеще темнело на тонкой ткани под лучами восходящего сонного оранжевого солнца, на котором желто-красными пятнами играли недобрые и чем-то недовольные блики-вспышки.

Этот человек со светлыми глазами, в которых застыло какое-то странное глумливое выражение, водил длинным пальцем с коротко обломанным ногтем с запекшейся под ним кровью по слабо нагретому лучами стеклу, рисуя то прерывистые полосы, то резкие зигзаги, и думал, изредка дергая уголком сухих тонких губ.

Если бы тот, кто умел читать мысли, заглянул в его голову, он бы неприятно поразился и поспешил покинуть сию ментальную обитель. Месть, злость, жестокость, обида, навязчивость, приправленные толикой самого настоящего, горького, как полынь, сумасшествия, – вот что было в них. А еще в его мыслях был план. План самой настоящей вендетты, которая, как и полагается быть настоящей вендетте, – была кровавой. И чуточку изощренной.

Обладатель страшных мыслей, оставив стекло в покое, резко развернулся и подошел к столику, стоявшему не на своем месте, а посредине комнаты, и опустился на колени. Перед ним лежала поздравительная свадебная открытка – большая, светло-розовая, с изображением белоснежных лебедей и нежных лилий. Евгений, сидящий на полу, со страхом и ненавистью смотрел на гостя, который приходил к нему тогда, когда хотел.

– Когда ты оставишь нас в покое? – спросил он тихо.

– Когда все закончится. Молчи, не серди меня.

Молодой мужчина взял ручку в длинные худые пальцы с ярко выраженными узлами и принялся писать: неровно, некрасиво, но очень старательно, с твердым нажимом, как первоклассник: «Поздравляю с бракосочетанием, Ника и Александр!»

Едва только он дописал последнее слово до конца, как двумя грубыми движениями перечеркал имя жениха крест-накрест – так, что бумага даже порвалась. Лицо светлоглазого человека при этом искривилось от отвращения и ненависти, хотя еще пару минут назад оно было совершенно спокойным, даже непоколебимым.

Его не приглашали на это торжество, но он все равно планировал прийти на него и стать самым главным гостем бракосочетания того, кого хотел уничтожить.

За содеянное нужно платить, ведь так? Пара лет тюрьмы не искупит вины Александра Дионова – так думал этот молодой человек, решивший свадьбу превратить в похороны. Желательно двойные.

Оранжевое солнце продолжало плавно двигаться по небу, не обращая внимания на то, что творится под ним.

* * *

Ника первой вылезла из припаркованной машины и огляделась по сторонам с замершей на вишневых губах легкой полуулыбкой. Она давно уже не была в аэропортах, этих шумных, многолюдных и никогда не спящих местах, да и вообще на самолетах летала только дважды в жизни. Правда, Саша обещал исправить это, сказав, что на следующее утро после свадьбы они полетят на самолете в то самое свадебное путешествие, дабы за границей, у теплых вод Средиземного моря, омывающего гостеприимную испанскую землю, провести медовый месяц, о котором грезят многие девушки. Когда-то Ника тоже мечтала о таком, а сейчас ей было как-то все равно. Поедут – классно. Не поедут – ну что же, не получилось, значит, получится в следующий раз. Девушка сама удивлялась, почему она стала такой равнодушной к своим прошлым мечтам. Может быть, потому что будущий супруг, как бы это банально ни звучало, не был любим Никой? Конечно, можно было бы спросить у девушки, почему же она выходит замуж за того, кто ей безразличен, но однозначного ответа на этот вполне логичный вопрос Ника Карлова все равно бы не дала.