– Похож на Марта, да?

– Заткнитесь, – велел им Никита, напряженно смотрящий теперь то на одного из братьев, то на другого.

Эмоции давно так не захлестывали его, как сейчас. Этих двух уродов, сделавших с беззащитной девушкой такое, ему хотелось убить. Прямо сейчас и прямо здесь. В нем просыпалось что-то животное, зверское, злое, необузданное и совершенно дикое. Доводы разума тихо отползали назад, зная, что будут погребены под снежной лавиной эмоций Ника.

– А вежливый – прямо как Март, – хохотнул тот из братьев. Ему и его родственнику было весело. Они оба чувствовали, что преимущество на их стороне. К тому же им сильно подфартило – шли за девкой, нашли Никки. Макс будет доволен. Довольный Макс – щедрый Макс.

– Скоро будет такой же мертвый, – прищурившись, сказал второй. – Если не положит пушку на пол.

Никита не двигался, продолжая сжимать пистолет, направленный на того, кто держал его на мушке. На его лбу пульсировала синяя венка. Он понимал, что сглупил, бросившись вот так просто на помощь Насте, но по-другому поступить просто не мог. Теперь либо они его, либо он их. А на кону стоит не только месть за Марта и его, Ника, судьбу, но и жизнь Насти и маленькой Полины.

– Давай бросай пушку. Иначе застрелю девку, – предупредил Кларского тот, кого поцарапала Настя ключами. Кларский знал, что он не шутит.

– Тронешь ее – сдохнет один из вас, – приглушенно сказал Никита, и никто не сомневался, что он так и сделает. – Одного успею убить.

– Разумно, – согласился держащий на прицеле Ника Баталов. – Но сам подумай. Киска скоро сама от потери крови загнется, если «скорую» не вызывать. Ох, жалко девку. Красивая. Я бы с ней развлекся. Она ведь была мартовская? А он умел подобрать себе хороших девочек. Ну, Никки, убери ствол, и если она выживет, мы, может быть, забудем про нее, – мужчина тоже не спускал глаз с пистолета Никиты, лицо которого вновь стало спокойным, а остекленевшие от гнева глаза метали ядерные молнии.

– Выбирайте, кто сегодня подохнет, – в развязной истинно мартовской манере отвечал Никита, широко улыбнувшись. – Или проваливайте оба.

В ответ он услышал смешки, впрочем, нервные.

– Если мы уйдем, а девка останется в живых, в борделе ей найдется хорошее местечко, – продолжал подручный Макса глумливо, не убирая оружия. – Мы позаботимся, Никки. Мы найдем ее снова.

– Бросай оружие. Будешь стрелять, сам знаешь, я девку кончу, – добавил его брат. – А если не сдохнет, сгниет в борделе. Я устрою ей это.

Ярость, которая мягкой паутинкой опутывала напряженные кисти рук Ника, возросла еще в разы, хотя, казалось, это было уже невозможным.

– У нас два ствола и твоя девка. Убирай пушку и поехали с нами. Ты просто поговоришь с Максом, и все. Он тебя отпустит.

Никита коротко рассмеялся, услышав такую откровенную ложь.

– А красавице-то все-таки «скорая» нужна, – глянул на лежащую на полу Настю тот, кто толкнул ее. – Загнется прямо тут. Лады. Поедешь с нами, о ней забудем. Я и об этом забуду, – коснулся он окровавленной щеки.

В серых глазах Кларского вспыхнул синим огнем лед. Паутинка на руках Ника стала железной и больно впилась в кожу.

– Вызывай ей «скорую». И я уеду с вами, – решился вдруг Никита, вспомнив маленькую Полину. Без матери ей будет тяжело. А Настя и правда может умереть. Кровотечение – опасная штука.

– Сначала брось своего дружка, – указал подбородком на пистолет один из братьев, доставая мобильник. – Тогда вызову. Поехали – и девка больше не пострадает.

Кларский, про себя прокляв и этих отморозков, и Макса, как подаяние нищему, бросил огнестрельное оружие к ногам Баталовых, понимая, что иначе жизнь Насте он спасти не сможет. Пистолет тут же оказался в руках одного из них.

– К стене, – велели ему злым голосом, из которого пропала всяческая глумливость.

Никите, покорно подошедшего к стене, заломили руки, угостили парой хороших ударов по ребрам, а после спешно обыскали и вытащили нож, наличку, которая у него была с собой, ключи от машины и, что самое страшное, банковский ключ от ячейки с архивом. Кларский даже зубы сжал, когда понял, чего лишился. Никогда еще ненависть так не зашкаливала в его жилах.

Он все завалил, идиот.

– Что это у нас тут такое? – повертел в руках ключ Баталов. – Что ты хранишь в банке, а, Никки?

– Яйцо с иглой внутри. На которой чья-то смерть, – дерзко сказал Кларский и получил ощутимый удар по почкам. Парень сжал зубы, отстраненно подумав, почему же никто из жильцов этого гребаного дома не появляется в подъезде.

– Пасть захлопни, весельчак. Иначе тебя этот банковский ключи сожрать заставят, – приказали ему.

Одному из братьев Баталовых вспомнилось вдруг, как однажды очень похоже «пошутил» Март. Он тоже упомянул яйцо с иглой внутри, на конце которой находилась Кощеева смерть. Шутка казалась ему забавной и символично-метафоричной – в это время он как раз держал в пальцах шприц с опасно поблескивающей иглой, в котором находился сильнейший наркотик, чтобы сделать укол одному связанному человеку, не желающему делиться важной информацией.

Хотя Андрей и был мертв, он до сих пор внушал своему бывшему окружению толику ужаса. Даже таким, как братья Баталовы.

В это время Настя слабо застонала и, кажется, пришла в себя. Ее глаза чуть приоткрылись и мутным взором обвели троих мужчин. Девушка узнала Никиту и неотрывно смотрела на него несколько секунд, силясь что-то сказать – кажется, даже позвала его по имени слабым дрожащим голосом, пока вновь не потеряла сознание.

– Вызывайте «скорую», – проговорил парень, стараясь скрыть нервозность. Один из ножей – небольшой керамбит, спрятанный в широком браслете на руке, – Баталовы при спешном обыске не нашли. Можно было воспользоваться им в машине, когда его повезут к Максу. Для Ника это был последний шанс вырваться на свободу.

– Ага, сейчас, – весело откликнулся тот, кто пообещал это сделать, и приставил пистолет к коротко стриженному виску парня. – Давай, малыш, поворачивайся и спускайся вниз. Макс тебя очень ждет.

– «Скорую», – почти прорычал Кларский, глядя на Настю. То животное и необузданное, что в нем медленно просыпалось, готово было прорваться наружу.

– Кто-нибудь твою девку найдет и вызовет. Может, к тому времени она и не загнется, – отмахнулся мужчина. – Шевели копытами, Никки. Тебя очень ждут. Иди, или я отправлю тебя к братику прямо сейчас. Давай-давай, поторапливайся, гаденыш, пока не появились свидетели.

Из горла Никиты вырвался лишь рык. Он был на пределе. До этого он не хотел убивать – не хотел переступать последнюю черту, а теперь был готов к этому. Он с садистским удовольствием прикончил бы обоих Баталовых, и Макса, и еще целую кучу народа.

В это время совершенно внезапно открылась дверь квартиры на третьем этаже, и навстречу бандитам и Нику спустился вдруг высокий жилистый пожилой мужчина в тельняшке и с дробовиком в руках.

– Ну-ка, бросаем стволы, ребята, – дружелюбно сказал он, направив заряженное оружие на того из братьев, кто держал пистолет у виска Кларского.

– Дед, ты чего? – изумились они, не ожидая такой подставы.

– Бросайте, говорю, – насупился пожилой мужчина. – А полицию я уже вызвал. И «скорую», – добавил он, глядя на Никиту.

Этого человека, когда-то служившего в органах правопорядка и жившего с Настей по соседству, привлек неясный шум в подъезде. Глянув в глазок, бывший сотрудник комитета госбезопасности увидел творящееся на лестнице безобразие, скоренько вызвал полицию и бесстрашно вышел на лестничную площадку с дробовиком в руках. Вообще-то выходить он не планировал, но, увидев, что парня собираются увести, все же решился.

– Дед, давай проваливай к себе в фатеру, – рассерженно сказал ему один из братьев Баталовых. – И сиди тихо. Или пожалеешь.

– Ты сам пожалеешь, – ничуть не смутился тот, не убирая своего оружия. – Отпустите парня и проваливайте, крысы.

– Да я тебе щас…

В это время все, находящиеся на лестничной площадке, услышали далекий вой приближающихся сирен. Братья переглянулись, словно говоря что-то друг другу на понятном только им языке, и помчались вниз, оставив и Ника, и Настю. Они прекрасно понимали, что если нагрянут менты, им просто так будет не уйти. А Макс приказал работать тихо и особо не светиться.

Напоследок один из них бросил:

– Мы вернемся, Никки. И за тобой, и за девкой.

Кларский обжег их широкие спины взглядом, наполненным первосортной ненавистью, зная, что они не шутят. А после, не тратя времени, бросился к рыжеволосой, опустившись рядом с ней на колено. Следом за ним к девушке подбежал и ее бесстрашный сосед.

– Вот сволочи, – покачал он головой, приложив руку к шее девушки. – Пульс вроде есть. Жива еще. Парень, а ты-то в порядке?

Никита, который от всепоглощающей злости не мог говорить, кивнул, глядя на рыжеволосую девушку. Пока что он, охваченный сильнейшими эмоциями, не мог рассуждать логически, а потому молодой человек и не понимал, каким образом Макс пронюхал о том, что они с Настей встречались.

Через пару минут на площадке появились санитары и врач из «скорой помощи» – бандиты услышали сирену их машины, приняв ее за полицейскую, а потому поспешно скрылись. Полиция, к сожалению, приехала не так быстро – едва ли не через полчаса после вызова, как это часто бывает. Настя находилась в больнице, а Никита и братья Баталовы находились далеко от этого дома.

Рыжеволосую осторожно погрузили на носилки. Напуганные соседи один за другим выглядывали из квартир, заслышав шум и громкие голоса, и сестра Насти – Таня не стала исключением. Она, ожидающая родственницу дома и смотрящая вместе с племянницей диснеевский мультик «Король лев», тоже высунула голову из-за двери.

– О, Господи, – ахнула она, поняв, что на носилках видит сестру. Рыжие волосы, испачканные в крови, зловещим болезненным ореолом лежали вокруг ее головы. Таня, как была, босиком кинулась вниз, к сестре. Она заметила лужу темной крови на бетоне, и это шокировало ее еще больше.

– Что с ней?! – закричала девушка, вне себя от ужаса, пытаясь броситься к Насте, но сосед в тельняшке, уже спрятавший дробовик дома, и врач остановили ее. Она рыбкой забилась у них в объятиях.

– Пустите! Я – ее сестра! – почти завизжала Настина родственница сквозь первые слезы. Она впадала в истерику. – Скажите, что с ней!

– Все в порядке, с ней все в порядке! – торопливо бросил врач, глядя, как носилки с раненой девушкой санитар и вызвавшийся помочь сосед медленно несут по ступеням вниз. Если честно, в порядке Настя не была, но что он мог еще сказать ее сестре?

– Давайте, я поставлю вам укольчик, и вы успокоитесь?

– Я не хочу укольчик! Что с моей сестрой?!

Никита отстраненно смотрел, как плачущей сестре Насте делают укол с успокаивающим раствором. Он все еще плохо осознавал действительность, словно находился не в своем теле, а в виде бесплотного духа висел под потолком, и полностью пришел в себя тогда, когда кто-то подергал его за рубашку. Кларский опустил глаза и увидел стоящую около него зареванную Полину, прижимающую к себе плюшевого песочного цвета медведя. Девочка плакала беззвучно, глядя на него огромными покрасневшими глазами, из которых слезы прозрачным ручейком бежали по щекам и капали на шею и небесно-голубую кофточку.

Полина, видимо, видела и кровь, и лежащую без сознания мать, но, в отличие от тети, не кричала, хотя, видимо, сильно испугалась. Никита, глядя на племянницу сверху вниз, молча взял ее за руку, и ее мокрые от слез пальцы вцепились в его ладонь.

Они ничего друг другу не говорили, но, удивительное дело, Ник почувствовал себя спокойней, увереннее и хладнокровнее, а Полина почти перестала плакать, доверчиво прижимаясь к дяде. Кларский даже несмело погладил ее по волосам, заплетенным в косички, и безэмоционально сказал вышедшей на лестницу ахающей над происходящим бабульке:

– Отведите ребенка в квартиру.

– Конечно-конечно, – засуетилась она тут же, поняв, что родная тетка пока что не в состоянии сделать этого. – Нечего ей тут делать! Страсти какие, страсти-то! Полиночка, деточка, пошли к нам в гости?

Дочка Насти вцепилась в большую твердую ладонь Никиты, не желая ее отпускать, упрямо помотала головой, но он коротко сказал ей: «Иди, все будет хорошо», и Полина послушалась дядю. Она все время оглядывалась на оставшегося на лестничном проеме Ника – глаза у нее при этом были все такими же огромными, как у олененка Бэмби, и он помимо затаившейся в сердце ярости, ощутил еще и глухую тоску. Где-то в глубине квартиры Насти заскулил тихонько, но жалобно и тревожно найденный щенок. Этот звук добавил новый штрих-зигзаг ко взрывной картине эмоций Ника.

Когда девочка вместе со старенькой соседкой скрылась за дверями квартиры, а санитары и врач спустились вниз, Никита поймал за руку более-менее успокоившуюся сестру Насти, которая хотела поехать в карете «скорой помощи» вместе с пострадавшей девушкой, но которую категорически не захотел брать врач, и сказал тоном, не терпящим возражения: