– Приходили из полиции, расспрашивали, что случилось… Я про тебя ни слова не сказала. И еще приходили какие-то мужчины, – испуганно добавила Таня. – Какие-то… странные. На бандитов похожие… – она шмыгнула носом. И Никита получил еще одно лишь подтверждение того, что, скорее всего, Настю в покое не оставят. И осознание этого всколыхнуло в парне новые грани холодной убийственной ярости и желание идти до самого конца.

«Убирайся из города, – кричал ему разум, – не делай глупостей, идиот! Проваливай, пока они не нашли тебя! Какая месть, ты о чем? Какое спасение невинных? Рехнулся?! Спасай свою задницу, парень! Ты и так натворил делов: побежал в подъезд за уродами, дал им себя обнаружить, потерял ключ. Они в курсе того, что ты сейчас в городе. Они ищут тебя. Уезжай. Как тогда, три года назад, понял? Сматывай удочки».

Однако чувства глушили эти крики, более того, заставляли Ника поверить в правильность своих действий. Он уничтожит тех, кто не дал жить его брату, не дает жить ему и хочет помешать жить Насте. Его врагов остановит только смерть. И пусть в том, что пострадала Настя, виноват Макс, и он же ведет охоту на Ника, но на Данииле Юрьевиче лежит ответственность за смерть Андрея. Предательство вообще – тяжкий грех. И предателей следует наказывать.

Часы перед взрывом были самыми сложными. Внешне он был спокойным – как и всегда, но внутри у него кипел белый ледяной огонь, над которым медленно зажигалась звезда сожаления и усталости. Ник не хотел быть зверем, всегда не хотел, но теперь медленно превращался в него.

В начале четвертого он пешком направился к «Милсдарю». Его единственным спутником стал усиливающийся с каждым часом ветер. Нести пакет из-под сока, в котором находился взрывной механизм, было нестрашно. Потому что теперь уже черноволосый парень точно знал – он приведет в действие только после нажатия кнопки лежащего в кармане миниатюрного пульта управления. Страшно было не успеть или сделать что-нибудь не так. А еще было страшно стать таким, как Март, – после убийства это произойдет непременно. Что-то сломается.

Кларский точно знал, что не останется прежним. Он превратится в кого-то, очень похожего на старшего брата. Не сразу, не сейчас. Это будет происходить постепенно, почти незаметно, но неотвратимо.

Это пугало.

– Возьми, – всучил кто-то Нику в свободную от пакета с соком руку прямоугольную карточку. На ней был изображен яркий рисунок, а замысловатая подпись-граффити говорила, что это флаер на свободный вход на двоих в местный клуб «Rок-zzzона». Ник раньше много бывал в ночных клубах – чаще по делу, но об этом слышал впервые. Наверное, он появился после того, как Кларский покинул родной город.

– Спасибо, – буркнул Ник. Флаеры раздавал очень высокий паренек с худыми руками и такими же костлявыми ногами, торчащими из широких бридж цвета хаки. В обоих ушах молодого человека виднелись широкие черные туннели, а одна рука была полностью украшена замысловатой цветной татуировкой – не такой, какие привык видеть Никита.

– Приходи к нам в клуб, приятель, будут выступать «Связь с солнцем». Отменно, да? – с дружелюбной улыбкой взглянул парень с туннелями в ушках, приняв Ника за своего. – Сто-о-оп, только не говори, что ты не знаешь группу «Связь с солнцем»!

– Не знаю, – ответил Никита, удивляясь тому, что подобный тип остановил его, чтобы пригласить в рок-клуб.

– Приди и узнаешь, – ничуть не обиделся долговязый. – Крутые парни. Выступают завтра. Начало в девять. Живой звук – закачаешься просто! Приходи и приводи подружку!

Но Кларский уже не слышал его – он шагал дальше.

До цели ему оставалось пересечь нарядный сквер, перейти дорогу по пешеходному переходу и пройти по кварталу, застроенному магазинчиками и барами.

В сквере неожиданно развязался шнурок. Ник беззвучно выругался и опустился на одну из многочисленных свободных лавок. Доску он оставил на земле, а прямоугольный пакет с убийственной начинкой аккуратно положил рядом с собой. Шнурок он завязал быстро, но вставать почему-то не спешил – время у парня еще было, и он вдруг решил немного посидеть под солнцем.

Картина перед его кофейно-карими (спасибо линзам) глазами открывалась незатейливая, но умиротворяющая. Высокое чистое небо цвета нежной берлинской лазури, тонкие гравийные дорожки и асфальтированные дороги сквера, посредине которого стоял памятник одному из великих русских писателей-романистов, прямоугольные большие клумбы с цветами, еще не раскрывшими свои бутоны, пятиэтажные, но очень важные, какие-то царственные старые дома, обрамляющие сквер, как рама картину. Неподалеку разговаривали на своем воркующем языке голуби, кажущиеся ручными.

Нос парня щекотал запах какой-то вкусной домашней выпечки, неведомым образом долетавший с первого этажа одного из домов, находящихся неподалеку. Ветер трепал искусственные волосы и дул в лицо. Ладони грело ласковое солнце – и оно же опять настойчиво светило в глаза.

Никита набрал грудью воздух – так, словно дышит последние минуты жизни. И в голове вдруг как-то все прояснилось. Первый раз с момента происшествия в Настином подъезде он понял, что может думать трезво. В эти минуты, под солнцем и ветром, он вдруг почувствовал себя так умиротворенно, что его ненависть и гнев отошли на второй план, растворяясь в тяжелом спокойствии.

В его жизни все и всегда шло не так. Но может ли он изменить свою судьбу? Есть ли у него силы на это?

А право?

– Эй, пацан! – окликнул кто-то Ника со спины громким, слегка гнусавым голосом. Его давным-давно никто не называл пацаном. В последний раз, кажется, это делал Март. Но ему можно было делать все, что он захочет.

– Пацан, – продолжал гнусавый голос, – дай закурить.

Никита едва не засмеялся в голос – ситуация была совершенно абсурдной. К нему, в образе парня-неформала, решили подкатить трое местных гопников, по классике жанра одетых в спортивные костюмы известной спортивной фирмы.

Никита обернулся. Трое молодых людей лет восемнадцати с наглой уверенностью в глазах, присущей только жестким подросткам, смотрели на нифера, развалившегося на лавке – их лавке! Почему их? Да потому что это их территория!

– Пацан, ты че, не понял? Закурить просят у тебя, – сказал вальяжно, как барин, гнусавый. Он подошел к лавке, засунув руки в карманы, и встал напротив сидящего Никиты. Тот молчал.

– Не отвечаешь. Невежливый ты, – вставил свои пять копеек его друг, тоже вставая напротив Ника.

– Да я та еще тварь, – как-то неожиданно весело отозвался Кларский, хотя такой ответ был совершенно не в его стиле. Он предпочитал не говорить, а действовать. Но сейчас, когда он был на удивление умиротворенным – наверное, в последний раз перед своим первым убийством, что-то странное творилось с ним. Никита плотнее прижал к себе пачку из-под сока. В драку ввязываться не стоит – если вдруг взрывной механизм пострадает, он может и сам по себе сдетонировать.

– Ну, ты разговорчивый, я смотрю, пацан, – скорбно покачал головой главный из гопников. – Закурить не дал, говоришь много, хороших людей обижаешь, по чужой территории, как у себя дома, расхаживаешь.

Он притворно вздохнул.

– Вставай. Будем культуре тебя учить, пацан.

Один из его друзей грязно выругался и пнул лежащий на земле скейтборд.

– Не бей его, он заплачет, – сказал Ник.

– Сейчас ты плакать начнешь, урод!

– Давай поднимай задницу, нифер тупой, пойдем, за жизнь поговорим.

Кларскому идти никуда не хотелось – особенно разговаривать за жизнь.

– А вы, наверное, денег хотите? – делано благодушно спросил Никита, не понимая, почему он так себя ведет. По идее, нужно было припугнуть зарвавшихся крысенышей и идти дальше, а он сидит и разводит с ними демагогию. – Отдать?

Парни несколько опешили.

– А много у тебя? – спросил один из них жадно.

– Прилично, – отозвался спокойным голосом Кларский. – Даю по косарю на рыло, и проваливайте.

– Нифер, ты че-то какой-то неправильный, – склонил голову к плечу главный в этой маленькой компании. Кажется, он почувствовал что-то неладное. В голосе жертвы не было страха, но было что-то такое, что заставляло паренька в спортивном костюме насторожиться. – По закону жанра мы должны тебя избить, забрать твою мобилу и твое бабло.

– Мне мобилу жалко отдавать, пацаны, – передразнил их Никита и неспешно залез в рюкзак.

– А бабло, типа, не жалко? – подозрительно осведомился один из юных гопников.

– Нет. Что такое деньги? Прах, – пожал Никита плечами.

– Пацаны, он кажись чокнутый, – громко, но выразительно прошептал тот, кто пнул его скейтборд, следя за тем, как черноволосый ниферок, у которого они хотели по-быстрому отжать деньги на пивас, что-то ищет в своем рюкзаке. Ник, которому было невероятно смешно, реально искал деньги, а нашел свой пистолет – второй. Тот совершенно случайно высунулся из рюкзака, но даже своим мимолетным появлением произвел на парней-гопников большое впечатление.

– Ну ладно, ниферок, мы пойдем, пожалуй, – как-то даже скромно сказал главарь. – Давай, это, хорошего тебе настроения, все дела.

– А как же деньги? – с иронией, чужой, не свойственной ему, спросил Никита.

– А сколько хочешь? – вздохнули парни. – Брат, прости, у нас мало.

– Идите, – сказал Ник негромко, но серьезно – недоумки надоели ему. И они ушли – спешно, не оглядываясь.

Как только Никита встал с лавки, в воздухе раздался перезвон колоколов, оповещающих о том, что настало четыре часа пополудни – неподалеку от сквера находилась небольшая церковь. Ее не было видно – лишь слышно, но, как назло, чтобы подойти к дорожному кольцу, которое Ник должен был пересечь, ему сначала надо было пройти мимо еще одного места, в котором люди просили помощи у Бога, – мечети.

Он никогда не был особо верующим и никаких храмов не посещал, однако почувствовал себя неуютно – как будто бы кто-то укоризненно смотрел на него.

Ему это не нравилось.

Ветер стал сильнее, холоднее и все никак не мог оставить в покое черные волосы Ника, целеустремленно шагающего вперед, к дорожному кольцу. Умиротворение сменилось удивлением.

«Что я делаю?», – задал сам себе неожиданный вопрос парень и сильнее сжал пакет из-под сока.

«Я мщу», – ответил ему внутренний голос.

Идущие навстречу Нику две девушки неформального вида: одна с синими волосами и майкой с падающим вниз крылатым человеком – логотипом популярной рок-группы, вторая – с многочисленными пирсами и дредами, увидев его, зашушукались, смешливо переглядываясь. Кажется, он понравился им. Девушки неформалы на Никиту никогда не засматривались – все больше это делали девочки-модели и гламурные принцессы, которым стильный Никита казался невероятно привлекательным. А тут на него таращились девчонки лет семнадцати, одетые так, как будто только что побывали на рок-концерте.

Когда они поравнялись, девушка с дредами подмигнула ему, заставив Ника поднять от удивления бровь.

– А ты классный, – заявила ему наглая малолетка и вручила бумажку с номером телефона.

– Позвони мне, – все тем же дерзким голосом продолжала молоденькая неформалка, разглядывая парня, который из-за грима и гривы черных волос казался ей милым и даже забавным.

«Позвоню», – мысленно ухмыльнулся Ник, шагая дальше. Вслед же он ничего не сказал ей – только вдруг широко улыбнулся. Если бы он был не в этом клоунском образе, а в своем обычном, она обошла бы его за версту. Забавно – людей часто воспринимают только по внешности, не понимая зачастую, что на самом деле они из себя представляют.

Он преобразовал свою внешность – это было делом пары часов, и с ним стали случаться вещи, которые давным-давно не случались. Местные гопники, малолетка-неформалка, флаер в рок-клуб. Хоть это были совершенные мелочи, но они одновременно являлись и глупой демонстрацией причинно-следственных связей.

А если что-то изменить по-крупному? Не прическу и цвет глаз, а что-то другое? Например, отношение к жизни? Что будет?

«Да ничего не будет», – искрами нарисовала свой ответ приглушенная ярость, требующая смертей.

Никита приблизился к дорожному кольцу. Машин на всех его трех дорогах было немного, и обычно очень правильный в таких вещах Никита решил не переходить дорогу в положенном месте через пешеходный переход, а решил сократить путь в несколько раз, решив дважды перебежать дорогу в неположенном месте.

И хотя парень терпеть не мог нарушать правила, через минуту он уже находился в самом центре кольца, ровно на пересечении трех дорог. Только что он удачно пересек одну из полос, и теперь ему нужно было пересечь другую, чтобы уже совсем скоро оказаться у ресторана «Милсдарь», дабы, проходя мимо, выбросить в одну из его урн пакет из-под сока.

Как только Никита оказался на перекрестке трех дорог – в самом его центре – движение автомобилей стало почти сумасшедшим. Куча машин вылетела с разных сторон и буквально заполонила асфальтированное кольцо, обрамляющее широкий круг газона, в котором находился Ник.