— Я обещаю, что не буду пытаться сбежать, — говорила она и фальшиво улыбалась. — Я буду есть вашу еду и пить ваше вино, глядя на горы — они так красивы!.. И я бы хотела, чтобы вы составили мне компанию. Мне очень скучно, очень тоскливо.

— Я думаю, что прогулка не навредит, — согласилась старуха, но тут же продемонстрировала нож, длинный и изогнутый, который достала из складок своей пышной длинной юбки, сшитой на старинный манер, такие носили испанские махо в прошлом. — Но запомни, если ты попробуешь обмануть старуху Санчес, то окажешься украшена махровыми гвоздиками. Все поняла? Старуха Санчес в юности жила с главарем разбойников, он научил ее всему, что умел сам, и когда его убили жандармы, она стала во главе банды. Мы жили в этом ущелье, — она махнула ножом куда-то в сторону гор, — и это были чудесные времена. Я любила его, но вот сын взял только смазливое лицо отца и его песни… Так что не шути со мной, сеньорита.

— Я не буду шутить, — испуганно отшатнулась Марианна, но тут же взяла себя в руки и попыталась прогнать свой страх — раз эта разбойница пока что ее не прирезала и даже кормит, то значит, она нужна старухе. И неважно зачем. Вернее, важно — но не в данный момент. В данный момент есть шанс узнать побольше о ней и ее слабоумном сыне, о том, в какой именно Марианна деревне, и есть ли шанс отсюда сбежать.

В саду было жарко, если не сказать, душно, и прохладные струи маленького фонтанчика и тень от пальм и кипарисов мало спасала от жгучего испанского солнца, но Марианна всегда нормально переносила такую погоду. Правда, не хватало головного убора — не хотелось получить солнечный удар или испечься, как яблоко. Кожа Марианны была слишком нежной, и загорать нужно было очень осторожно. Поэтому девушка перебралась со своим подносом в тень, на маленькую лавочку, а старуха расположилась на той скамейке, где обычно играл на гитаре ее сын.

— Этот каброн сбежал к своей девчонке, — разоткровенничалась сеньора Санчес, положив свой нож рядом с собой на скамью, словно намекая пленнице, чтобы даже не думала о глупостях. — Она живет на краю селения, там, где начинаются пещеры, и ее отец держит много коней и быков. Анна хорошая невеста… но захочет ли связать свою жизнь с этим недоумком? — и старуха приложила еще несколько цветастых эпитетов на испанском, от которых у Марианны начали гореть уши.

Испанский богат на ругательства, и жаргон этого языка весьма самобытен и любопытен, но слышать все эти гадости у девушки не было никакого желания. Старуха поняла это и хрипло расхохоталась, одним глотком выпив чашку красного домашнего вина, которое делала сама.

— Может, все будет хорошо? — попыталась поддержать разговор Марианна. — И все у них сложится?

— Одно дело — любиться под оливами и на склоне гор, другое — вытирать слюни и сопли тому, кто навсегда останется ребенком… — голос старухи стал печален и тих, и было понятно — она сильно переживает о том, как сложится жизнь Альберто. — Что будет с моим мальчиком, когда я умру? А я вся прогнила внутри, жизнь-то у меня была тяжелая и злая. Мне недолго осталось. Думаешь, почему я связалась с той донной, которая попросила подержать тебя в нашей деревне?.. Мне деньги нужны. Хочу определить сына к хорошему опекуну, но нужно составить грамотное завещание, и для этого нужны средства… иначе меня обманут, обдерут, как липку. Я же не училась, читаю по слогам…

Марианна молча ела, не зная, что ответить. Камилла сама виновата в том, что ее жизнь такая тяжелая, но с другой стороны, что еще ждало деревенскую девчонку в этой глуши? Наверное, ей даже повезло, что в нее влюбился бандит, и она хоть немного пожила для себя. Она любила и узнала, каково это, когда тебя любят. Вспомнив о своем мужчине, который, возможно, ищет ее, а, возможно, давно забыл, Марианна едва не разревелась. Но сдержалась. Что-то слишком часто она стала плакать.

— Не бойся, — вдруг сказала старуха жалостливо, — я тебя не обижу. И не пытайся сбежать, вдруг тебя потом отыщут и отдадут в другие, более жестокие, руки. Просто живи здесь и все. Донна, которая платит за это, говорит, что убивать тебя не нужно, она лишь хотела спрятать тебя в глушь, чтобы не могли отыскать. Как только ты станешь ей не нужна, она отпустит, я уверена. Она не убийца, эта сеньорита, за это ручаюсь… Просто живи здесь. И, если будешь послушной, то Альберто будет водить тебя в горы, покажет тебе их. Хорошо?

— Хорошо, — покорно вздохнула Марианна.

Вечером выяснилось, что Альберто вовсе не бегал к девушке, что жила возле скалы — он пытался найти помощника, потому что видел, как тяжело матери управляться с домом и одновременно быть сторожем для пленницы.

— Она рано или поздно сбежит, — хмуро глядя на Марианну, сидевшую напротив него за кухонным столом, сказал парень. — А я не уверен, что всегда смогу быть рядом — ты же знаешь, скоро мне нужно отправляться в горы. А ты слишком слаба, — он перевел взгляд на мать. — Поэтому нам нужен кто-то, кто будет сидеть цепным псом у нашего порога. Я не хочу, чтобы донна разозлилась, если птичка упорхнет.

Он говорил вполне ясно и понятно, и вид его был нормален, если бы не странные сидения с гитарой у фонтана и пустые взгляды, Марианна не поверила бы, что перед ней безумец. Оттого и страшнее — не знаешь, что придет ему на ум в следующий миг. Девушка пила кофе и старалась не смотреть на молодого Санчеса, который казался грозовой тучей.

— И что, нашел такого идиота? — хмыкнула старуха.

— Найду, — упрямо качнул головой Альберто, будто молодой бык на корриде. — Обязательно найду. Спущусь в долину, там должна быть ярмарка, она привлечет немало бродяг и отщепенцев.

— Смотри только, выбирай хорошо, и помни — мы не сможем ему много платить.

— Позвони донне, объясни ей, что птичка попалась хитрая, и что если бруха хочет удержать ее здесь, то пусть даст еще денег, — отмахнулся Альберто и взял гитару, чтобы начать терзать ее струны. Пальцы его — тонкие и быстрые — перебирали их так споро, что Марианна не успевала следить за ними. Этот парень, как и многие испанцы, явно сначала научился играть на гитаре, а лишь после — разговаривать.

— Тебе пора в свою комнату, — поднялась с лавки старуха.

Марианна покорно встала следом. Настроения спорить не было — она едва привыкла к сеньоре Санчес и ее слабоумному сыну, как они решили, что ей нужен надсмотрщик. Но ведь она ни разу не пыталась сбежать, ни разу не скандалила, выполняет все, что они говорят (благо, не требуют ничего сверхъестественного или страшного), почему же они решили ужесточить надзор?

— Ты не смотри на меня так, — вздохнула старуха, открывая двери в комнатушку, с которой Марианна уже свыклась, — сынок мой хоть и дурачок, а иногда умнее многих будет. И он прав, тебе нужен контроль.

— Но я же не сбегала, я не пыталась спорить, — запротестовала девушка, — зачем нужен вам лишний человек? Я обещаю быть… спокойной. И не лезть не в свое дело.

— Ты бы видела свой взгляд, — фыркнула сеньора Санчес, устало опускаясь на кресло у двери. — Ты смотришь иногда так, будто готова украсть мой нож и перерезать нам с сыном глотки. Ты не замечаешь этого?.. Если бы ты не была такая светлая и бледная, я бы подумала, что ты испанка — такой огонь в тебе горит!

— Я не мыслила ничего такого! — упрямо сказала Марианна и тяжело вздохнула. — Я, правда, не желаю зла ни вам, ни Альберто.

— А вот он думает иначе. И я доверяю его чутью. Он видит людей насквозь. Может, ты и правда ничего такого не думаешь, но в глубине твоего сердца горит огонь ненависти. И ты хочешь отомстить. Просто сама еще этого не поняла.

— Ерунда какая, — побормотала Марианна, глядя, как старуха выходит. Щелкнул засов, послышались удаляющиеся шаги. Все стихло.

А через два дня сын старухи привез охранника. Марианна услышала чужой голос, который показался ей знакомым — грудной, низкий, хрипловатый, он напоминал ей кого-то, но кого — сообразить она не могла. Она почти не спала этой ночью, нарыдавшись так, что глаза опухли, и голова теперь трещала, будто с перепоя, поэтому все звуки, доносившиеся с первого этажа, казались искаженными и нереальными.

Девушка, как смогла, привела себя в порядок, умывшись из тазика, что стоял всегда у двери для этих нужд, оправила платье, которое давно нуждалось в стирке — старуха периодически приносила ей одежду для того, чтобы переодеться, но вот уже два дня будто забыла про девушку. Лишь давала ей поесть и меняла воду. Даже в сад не выпускала или на кухню — видимо, потому что Альберто был на ярмарке, искал себе помощника.

И этот помощник теперь здесь, в доме, который стал ее клеткой. Марианна еще раз плеснула холодной воды на лицо и приготовилась ждать — ей казалось, что старуха непременно позовет ее к завтраку, чтобы показать этому чужаку.

Так и вышло — вскоре двери открылись, и сеньора Санчес жестом позвала ее вниз. Марианна покорно пошла по скрипучей лестнице, боясь увидеть жестокого бандита и проходимца.

Но человек, сидевший за кухонным столом, где дымилась паэлья, оказался вовсе не разбойником. Он, пока старуха и ее сын, не видели, приложил к губам палец, призывая Марианну к молчанию, и сказал:

— Не беспокойтесь, сеньора, мне нужна работа, и я буду делать все, что вы скажете.

Марианна во все глаза смотрела на Альмавиву — в простой рубашке и штанах с широким поясом, в складках которого вполне можно было спрятать нож, он казался настоящим головорезом. Щетина, горящие от злости глаза, заострившиеся черты лица — казалось, он спал последний раз три дня назад.

— Приятно познакомиться, сеньорита, — оскалился он, придав лицу зверское выражение. — Меня зовут Антонио Фернандес, и я с этих пор ваш верный слуга.

Но прозвучало это так зловеще, что не знай Марианна своего Энрике, действительно поверила бы его тону.

— Если вы не против, я пойду к себе, — сказала она, не глядя на Альмавиву. Дождалась кивка старухи и на негнущихся ногах побрела к лестнице. Она боялась выдать себя радостью или нежными взглядами — хотелось смотреть на Энрике бесконечно. Он нашел ее, не бросил. Он рядом… Теперь все будет хорошо. Они выберутся.

ГЛАВА 9

Он нашел ее! Нашел! Марианне хотелось танцевать и петь от радости, как же ей не хватало все это время, пока она находилась здесь в плену, уверенности в будущем, уверенности, что она выберется из этого странного дома…

Вот уж правду говорят — мечтать нужно осторожно! Она так хотела пожить немного в глубинке Испании, вдоволь надышаться воздухом, пропахшим запахом апельсиновых деревьев, наслушаться цыганских романсов… Наслушалась, надышалась и насмотрелась на целую жизнь! Вон какие серенады ей две недели подряд Альберто-дурачок выводил!

Но сейчас она больше не злилась на мальчишку, наоборот, готова была расцеловать его за эту его чудесную идею отправиться на ярмарку, чтобы найти там помощника для старухи Санчес! Надо же было отыскать там именно Энрике! И как после этого не верить в судьбу и не считать их встречу с Альмавивой самым главным событием в жизни?..

И Марианна закружилась по комнате, раскинув руки и подняв голову, не в силах сдерживать свои эмоции. Энрике не бросил ее, не бросил! Он ее искал. И нашел. И теперь он здесь, рядом, и теперь он обязательно что-то придумает, чтобы вытащить ее из этого кошмара. Нет, конечно, над Марианной не издевались, не били и голодом не морили, не заставляли делать ничего аморального, но все же это похищение было таким странным и диким, словно она попала в средние века. Стало смешно, когда вспомнилась пьеса про Розиту и верного графа, надо же, и у них с Энирке есть свой Фигаро, только он даже не догадывается, небось, о своей роли!

И Марианна кружилась, и комната со старой плетеной мебелью и пыльным цветком в углу тоже кружилась, и казалось, весь мир смеется и радуется вместе с ней… Стук в дверь заставил девушку испуганно остановиться, сжавшись. Она затравленно глянула на дверь, не зная, почему это стучат — настолько привыкла, что старуха и ее сынок входят, когда сами того захотят, не пытаясь даже предупредить о своем появлении. Поэтому Марианна стала очень чуткой, научившись ловить малейший отзвук шагов на лестнице, к тому же ступени сильно скрипели, и было несложно понять, что кто-то поднимается в ее комнатушку. Что же значит этот стук?

Подошла к двери, нерешительно встала, не зная, как быть. Она ведь всегда заперта — зачем тогда стучать? Все равно открыть она не сможет.

— Сеньорита Марианна, — послышался хрипловатый голос Энрике. — Это я, Антонио!

Он говорил нарочито громко, чтобы было слышно внизу.

— Да, что вы хотели? — едва сдерживая радостные крики и закрывая рукой губы, чтобы вошедшие не увидели ее улыбку, спросила Марианна. Мало ли, может, он там не один, вот удивится старуха, когда увидит, что ее пленница танцует тут от радости.