Элин Хильдебранд - Сезон любви

– А в остальном? – спросила Маргарита.

– Ну, сегодня я пережил серьезное потрясение.

Серьезное потрясение? Это он о ее ужине с Ренатой? Да этот ужин состоялся бы много лет назад, если бы не Дэн! Девочка хочет знать правду о своей матери. И кто ее осудит? Дэн четырнадцать лет держал Ренату подальше от Маргариты и от Нантакета. Конечно, его нельзя назвать плохим родителем: даже слепой бы заметил, что, судя по достижениям Ренаты, Дэн вырастил прекрасную дочь, причем в одиночку. Но Маргарита подозревала, вернее, твердо знала, что он никогда не обсуждал с Ренатой Маргариту, Портера и ее ресторан. Видимо, обрывал разговор или пренебрежительно замечал: «Девочкам твоего возраста рано знать о таких вещах». Только вот девочка становится женщиной, и трудно пройти этот путь, не имея четкого представления о собственной матери. Конечно, есть фотографии. И воспоминания Дэна, идеализированные ради дочери. Наверняка Кэндес представлялась чем-то вроде воздушного бисквитного торта – приторно-сладкой, мягкой, нежной, без изъянов и без пряной или пикантной нотки.

– Рената придет ко мне вечером, – сказала Маргарита. – Ты это имел в виду?

– Нет. Я знал, что она встретится с тобой, как только она сказала, что уезжает на Нантакет.

– И ты не запретил?

– Я рекомендовал ей воздержаться от визита. Не хотел, чтобы она тебя беспокоила.

– Ха!

Маргарита вдруг рассвирепела. Дэниел Нокс – трус. Боится сказать правду собственной дочери.

– Ты меня ненавидишь.

– Неправда, Марго.

– Правда. У тебя просто не хватает мужества это признать.

– Это не так!

– Ненавидишь.

– Нет. Слушай, мы ведем себя как дети.

– Ты злишься на меня.

Как восхитительно произносить это вслух! Долгие годы Маргарита мечтала схлестнуться с Дэниелом Ноксом, долгие годы его слова пылающей лавой жгли ее изнутри. «Ты добилась только жалости, Марго. Она жалела тебя». Впрочем, со временем чувство вины Маргариты высохло, как мякоть тыквы, и лишь негромко шелестело, словно старые семена. Зато сейчас!..

– Ты всегда злился на меня. И боялся. Хотел, чтобы Рената тоже меня боялась. Сказал ей, что я ведьма, хотел ее напугать. Говорил, что я сумасшедшая.

– Я этого не делал.

– Брось, Дэниел.

– Нет, это ты брось, Марго. Признаю, все слишком запутанно. Наше прошлое и то, что произошло. Я просил Ренату не звонить тебе, но она не послушалась. Считай, что ты победила. Ты довольна?

– Довольна? – переспросила Маргарита.

А сама подумала: да, довольна.

– Как бы то ни было, я звоню по другому поводу. Мне нужна твоя помощь.

– Неужели? – удивилась Маргарита, но потом поняла: действительно, Дэниел не стал бы звонить, если бы ему ничего не было нужно.

– Сегодня я говорил с Ренатой, она сообщила, что собирается к тебе, а потом сказала про этого парня.

– Какого еще парня?

– А ты не слышала? Она выходит замуж.

Ах да, жених. С Халберт-авеню.

– Ты только сейчас это узнал?

– Сегодня утром.

– Я удивилась, когда она сказала «жених». Подумала о тебе.

– Я не могу этого допустить.

– Ну… – протянула Маргарита.

Понятно, к чему он клонит. Дэн хочет, чтобы она стала его рупором. «Отговори Ренату. Объясни, что она поступает необдуманно и безрассудно». Как будто Маргарита может повлиять на девочку. Да если бы и могла, неужели бы стала использовать свое влияние в разговорах о Ренатином женихе?

– Она уже взрослая, Дэн.

– Ей еще нет двадцати.

– По закону она может в понедельник обратиться в муниципалитет, и мировой судья зарегистрирует брак.

На другом конце провода раздался тяжелый вздох.

– Марго, я этого не допущу. Вылетаю на Нантакет прямо сейчас. Если Рената выйдет замуж, то брак продлится год или пять, а потом она станет взрослой двадцатипятилетней женщиной, возможно с ребенком или двумя, и вдруг поймет, что потеряла лучшие годы жизни. Ты сама знаешь, как это случается. Ей захочется покататься на слонах в Камбодже, или вступить в Корпус мира, или поучиться в кулинарной школе. Она встретит кого-нибудь еще.

– Она влюблена, – заметила Маргарита. – Иногда люди, которые любят друг друга, женятся.

Она говорила с иронией, думая о себе и Портере. «А иногда люди влюбляются и ходят вокруг да около годами, пока один из них не устанет или не сбежит».

– Если она забеременела, я его убью.

– Судя по тому, как она разговаривала, не похоже, что у нее неприятности. Голос был счастливый.

– В девятнадцать лет еще рано выходить замуж. Следовало бы запретить вступать в брак до того, как объездишь по крайней мере три континента, переживешь четыре романа и поработаешь. Должен быть закон, разрешающий жениться и выходить замуж только тем, у кого выросли зубы мудрости, есть своя машина и кто уже готовил индейку на День благодарения. У Ренаты впереди столько всего интересного! Не для того я тратил свое время и силы – каждый божий день четырнадцать лет подряд! – чтобы стоять и смотреть, как она гробит свою жизнь. Выходит замуж за избалованного юнца, которого знает меньше года. Если бы Кэндес была бы здесь, она бы…

– …отговорила Ренату, – перебила Маргарита.

– …сошла с ума, – одновременно с ней произнес он.

Маргарита откашлялась.

– Если бы Кэндес была жива, Рената не собралась бы замуж.

– Да, – тихо сказал Дэн. – Она выходит замуж, чтобы избавиться от меня.

– Она выходит замуж, потому что хочет заполнить пустоту в душе.

– Не получится. Это ничем не заполнишь.

– Конечно. Мне ли не знать? – согласилась Маргарита.

Несколько секунд они оба молчали, думая о зияющих дырах, которые остаются после смерти близкого человека, и как естественно для молодых, исполненных надежд людей вроде Ренаты верить, что эту пустоту можно заполнить чудесным и волнующим чувством – романтической любовью.

Телефонная трубка стала скользкой. В спальне было жарко, и даже руки у Маргариты вспотели. Столько еще нужно сделать, а она не может прервать разговор! «Она всегда чувствовала себя твоей должницей, и все из-за тебя!» Дэн обвинил Маргариту в смерти Кэндес, и она приняла эту вину, а потом долгие годы пыталась смыть со своих рук кровь. А теперь Дэн просит о помощи. «Спаси мою дочь». Хотелось бы, только вот дело в том, что сегодня вечером ей нужно спасать саму себя.

– Может, у них и получится, – предположила Маргарита. – Многие из тех, кто рано женится, сохраняют брак. По крайней мере некоторые. Ты видел ее жениха?

– Да. И он ей не пара. А Рената уверена, что он ей подходит. Это меня добивает.

– Ну, тебе никто не угодит.

– Не надо спорить, Марго. Я просто прошу помощи. Ты мне поможешь?

– Не уверена, что сумею, Дэн.

– Но хотя бы попробуешь?

– Я спрошу о нем. Посмотрю, как она, что чувствует, почему намерена принять такое серьезное решение. Я бы и так это сделала, без твоей просьбы. Хочу узнать Ренату поближе, Дэн. Ты очень долго не подпускал ее ко мне.

– Не хотел усложнять ей жизнь. Зачем грузить девочку лишней информацией о прошлом? Ее мать мертва, и с этим фактом приходится мириться. А как умерла Кэндес, почему она умерла – все это только запутает Ренату.

– Запутает?

– Ты хочешь все ей выложить, чтобы облегчить свою душу. А о девочке не думаешь.

– Неужели?

– Да.

– А теперь, похоже, ты со мной споришь. У меня есть что сказать девочке, и я это сделаю. После четырнадцати лет я имею на это право.

– Хорошо. Только подумай и о ней. И будь осторожна.

Он замолчал, а Маргарита против воли вдруг увидела искаженное гневом лицо Дэна, вспомнила, как он выхватил у нее ребенка. «Она жалела тебя, Марго». Малышка повернулась к Маргарите, потянулась к ней ручками. Этот розовый комбинезончик… Маргарита потрясла головой, хрипло застонала.

– Она думает, что ты знаешь ответы, потому и хочет тебя увидеть, – сказал Дэн. – Ты для нее как Мата Хари. Она тебя послушает.

– Надеюсь, – прошептала Маргарита так тихо, что вряд ли Дэн услышал.

Ветер трепал волосы и хлестал лицо, когда Рената мчалась с Майлзом по дороге в ревущем «Саабе» с откидным верхом. Надо же, она и не представляла, что неповиновение принесет столько радости. Настоящий вызов! Она уехала из дома Дрисколлов, не оставив записки и не взяв с собой мобильник. Никто не знает, где она, с кем или как ее найти, никто, кроме Майлза, такого искушенного и уверенного в себе, что у нее дух захватывает. Из своей квартирки над гаражом он притащил упаковку из двенадцати бутылок пива и сейчас гнал машину по полуденному солнцу. Рената, в коротенькой юбочке и купальнике, отстегнула ремень и откинула спинку сиденья. Майлз поглядывал на нее, и ей стало интересно, что он думает. Нравится ли она ему или он считает ее легкомысленной дурочкой? Рената заметила, что он смотрит на ее кольцо с бриллиантом. Она помолвлена. Стала ли она более желанной? Ей хотелось верить, что да, девятнадцатилетняя девушка, которая только что обручилась, должна быть самой желанной на свете.

Было слишком шумно для разговоров, наверное, и к лучшему. Если бы они разговорились – о работе Майлза, о Дрисколлах или о Кейде, – чувство вины поглотило бы Ренату, и ее бы стошнило. А сейчас они актеры в немом кино. Пара молодых людей едет летним днем на пляж.

Майлз резко затормозил. Рената вцепилась в края сиденья. Полиция? Он перешел на пониженную передачу, включил поворотник и заложил крутой вираж; Ренате показалось, что машина накренилась и катится только на правых колесах. Завизжали покрышки. Рената выпрямилась, подняла спинку, пристегнула ремень безопасности. Прямо за их машиной взлетел самолет.

– Это дорога на Мейдкьюкам?

– Сейчас друга захватим и дальше поедем.

Рената мило улыбнулась, но настроение сразу упало. Майлз ничего не говорил о друге, когда пригласил ее с собой, и когда они уезжали, тоже молчал. Рената чувствовала, что ее обманули. Она-то думала, что будет с ним наедине. Хотя, наверное, так оно и лучше. Можно только представить, что сказали бы Кейд и Сьюзен Дрисколл, если бы узнали, что Рената и Майлз сбежали вдвоем.

Майлз ехал к аэропорту. Самолеты летали так низко, что Рената видела бледный низ фюзеляжей, чувствовала запах выхлопных газов. Слева от дороги располагались складские сооружения, бейсбольные поля и много строительной техники.

– Я не знала, что здесь живут люди.

– На Нантакете не все богачи, – заметил Майлз. – Некоторым приходится работать.

– Да, конечно. Извини.

– Не извиняйся. Я понимаю, ты лишь невинный свидетель впечатляющей демонстрации богатства Дрисколлов.

– Сегодня не такой уж и невинный, – возразила Рената.

– Да?

Майлз бросил на нее лукавый взгляд и слегка ущипнул чуть выше колена. Рената взвизгнула и рассмеялась. Что-то должно произойти, она это чувствовала и постаралась умерить радостное предвкушение. Покрутила кольцо, сверкая бриллиантом, напомнила себе о Кейде. Да, Кейд.

Замедлив ход, Майлз свернул на ухабистый проселок, вдоль которого росли невысокие виргинские сосны. Москит укусил Ренату в руку, потом в шею.

– Куда мы едем? Меня сейчас съедят заживо!

– Почти приехали.

Еще через пятьдесят ярдов Майлз повернул на гравийную подъездную дорожку, которая вела к маленькому, крытому серой дранкой коттеджу с двумя мансардными окнами. Входная дверь была выкрашена в розовый девчачий цвет, на подоконниках стояли ящики с чахлой розовой геранью. Газон перед домом явно недавно подстригли, на нем все еще валялись клочья срезанной травы и игрушки повзрослевших детей: два горных велосипеда, белая доска для серфинга и яркий коробчатый воздушный змей. Майлз посигналил. Спустя пару секунд розовая дверь открылась и вышла девушка. Вернее, молодая женщина, невероятно красивая – высокая, стройная, с длинными каштановыми волосами, спадающими на лицо филированными прядями. Она была одета в черный лифчик от бикини и черно-розовые пляжные шорты. На правой лодыжке змеилась темно-зеленая татуировка, на больших пальцах ног блестели серебряные кольца, а из проколотого пупка свисало крошечное круглое зеркальце. Девушка направилась к машине, подхватив по пути доску для серфинга.

Рената остолбенела. Майлз сказал «друг», и она думала, что речь идет о парне, а не о девушке, и уж точно не о такой красотке.

– Привет, – произнесла Красотка сексуальным хрипловатым голосом.

Она улыбалась Майлзу, и Рената почувствовала себя невидимкой. Ужасное ощущение, какое-то изощренное издевательство. Всего десять минут назад она была на вершине мира, как никогда довольная собой. Вдруг – бум! – и ее уделали одной левой.

Майлз повернулся к Ренате:

– Пересядешь назад?

– Что? – переспросила она, не веря своим ушам. – Да, конечно.

Рената неуклюже расстегнула ремень безопасности, надеясь, что покрасневшее лицо не выдает ее разочарования. Когда она пролезала между сиденьями, сумка зацепилась за рычаг переключения скоростей, и короткая юбка поднялась, выставив на всеобщее обозрение Ренатин зад. В общем, задница и в прямом смысле, и в переносном. Красотка ждала, наблюдая за происходящим с нетерпеливо-удивленным выражением лица.