Рената ускорила шаг, волоча чертову доску. Майлз, закрыв голову руками, сидел на полотенце поодаль.

– Со мной! – крикнула Рената. – Она здесь со мной!

Парамедик не услышал.

– Несите ее в машину, – оглядывая пляж, велел он в рацию.

Рената схватила его за руку.

– Она со мной! Со мной и Майлзом, вон тем парнем!

– Мы забираем ее в больницу, – сказал парамедик. – Она сильно ударилась головой и чуть не утонула. Соберите, пожалуйста, ее вещи и привезите в больницу, хорошо? Еще нам нужно кое-что у вас выяснить.

– Да, – кивнула Рената.

Вещей у Салли было немного – доска для серфинга и солнечные очки. Схватив свою сумку, Рената толкнула Майлза ногой и скомандовала:

– Пошли!

Они побежала на вой сирен.


Сделано, сделано, сделано.

Список Маргариты стремительно сокращался. Вырезка обжарилась и теперь доходила на плите. Тарт Маргарита наполнила козьим сыром, а сверху положила подпеченный красный перец. В холодильнике ждали копченые мидии, соус айоли и шоколадный мусс. Два бокала для шампанского и медная салатница охлаждались в морозилке. Нужно заняться спаржей, багетами и соусом беарнез. Маргарита долго сомневалась, стоит ли ли готовить кофе; сперва решила, что не нужно, затем передумала. Если сегодня вечером до кофе дело не дойдет, то она выпьет его завтра утром. А утро ведь все равно наступит, даже если сегодняшний день тянется, как жевательная резинка, вместив в себя столько дел, сколько Маргарите хватило бы на целый год. Она вытащила из-под кухонной раковины ведерко для охлаждения шампанского, все в паутине и с мышиным пометом внутри. Вымыла его два раза. Тяжелое ведерко из серебра использовалось еще в ресторане. Там было двадцать таких ведерок с железными подставками, по одному на каждый стол и два запасных. Странно, подумала Маргарита, некоторые вещи остаются надолго, а другие – нет.

Теперь душ, привести в порядок волосы и лицо, подобрать наряд. Что надеть? Мысль о кимоно засела в мозгу, как игла дикобраза. Чертово кимоно! Впрочем, если найдется свободная минута, можно его поискать. Маргарита убрала кухню, протерла столешницы, сполоснула раковину, почистила коптильню и, надев на нее пенопластовые защитные уголки, уложила обратно в коробку. Вроде бесполезные занятия, но они успокаивали и давали возможность подумать о прошлом.


Разговоры о поездке в Африку шли со дня свадьбы Дэна и Кэндес. Они поженились в католической церкви Святой Марии на Федерал-стрит. На Кэндес было белое атласное платье без бретелек, но с пышной тюлевой юбкой, и балетки с ремешками вокруг щиколоток. Вылитая Грейс Келли, очаровательное зрелище!.. Кэндес всеми правдами и неправдами уговорила Маргариту нарядиться в голубое платье с жакетом-болеро в тон и сопровождать ее к алтарю, хотя сама Маргарита предпочла бы сидеть вместе с остальными гостями.

– Ну какая из меня подружка невесты в тридцать девять лет? Скорее, матрона, – говорила Маргарита. – С другой стороны, я не замужем, так что в матроны тоже не гожусь. Кэндес, я не вписываюсь в эту свадьбу.

– Других подружек мне не нужно, – отвечала Кэндес.

– К тому же я должна быть в ресторане, следить за подготовкой к банкету.

– Других подружек мне не нужно.

Маргарита стояла у алтаря рядом с приятелем Дэна, с которым тот в студенческие времена делил комнату в общежитии. Держа букет калл, она слушала, как Дэн и Кэндес клянутся в вечной любви перед сотней с лишним свидетелей и дают слово перенести эту любовь на детей, если те появятся, а еще обещают быть вместе в горе и радости, богатстве и бедности. Посаженым отцом был Портер, он сидел в самом первом ряду рядом со своим братом Андре из Калифорнии. По другую руку Андре сидел Чейз, полнородный брат Кэндес, его Маргарита видела впервые. Портер, положив руки на спинки сидений обоих братьев, наслаждался ролью патриарха; глаза у него были на мокром месте, а на губах блуждала гордая, но скромная улыбка. Маргарита представляла его так ясно, как будто все происходило только вчера. Тогда он подмигнул ей, и она покраснела. В конце концов Маргарита забыла о платье, похожем на скатерть из банкетного зала гостиницы «Холидей инн», и тоже испытала гордость за то, что стоит рядом с Кэндес. Она гордилась тем, что Кэндес и в голову не пришло попросить какую-нибудь другую подругу надеть это платье и держать во время бракосочетания букет и кольцо Дэна. Впрочем, Маргарита не стала дожидаться, пока гости поздравят новобрачных. В выкрашенных под цвет платья туфлях на высоченных каблуках она доковыляла по булыжной мостовой до ресторана, чтобы проследить, как готовят канапе с крабами и манго, а также финики, фаршированные сыром горгонзола и обернутые сыровяленой ветчиной, – угощение к шампанскому «Вдова Клико».

Сам банкет Маргарита почти не помнила. Присела ли она за стол, чтобы перекусить? Переоделась ли в обычную одежду? Все стерлось из памяти. Зато отчетливо помнился вечер после банкета. Гости разошлись, и остались только Маргарита с Портером, Андре, Чейз, студенческий друг (его звали Грегори, он еще оказывал недвусмысленные знаки внимания Франческе, старшей официантке) и, к удивлению Маргариты, Дэн с Кэндес. Прихватив сигареты и бутылку портвейна «Тейлор Флэдгейт» 1955 года, они расположились у западной банкетки. Под разрозненные аплодисменты Маргарита поставила на стол блюдо с шоколадно-карамельными трюфелями и наконец присела отдохнуть, удивляясь, что Дэн с Кэндес не ушли в снятый для них номер люкс. Похоже, им обоим нравилось просто сидеть, есть, пить и болтать, держась под столом за руки.

«Они женаты», – подумала Маргарита. Хочешь не хочешь, а придется с этим мириться. Дэниел Нокс стал частью их жизни. Он по-прежнему раздражал Маргариту тем, что вечно ставил под сомнение ее компетентность, споря о качестве американской говядины или особенностях того или иного шабли, словно считал, что смог бы управлять рестораном лучше, чем она. Изо всех сил пытался расстроить их с Кэндес дружбу. Ему не нравилось, когда Маргарита и Кэндес вместе проводили время, он подшучивал над Маргаритой, замечая, что они с Кэндес постоянно прикасаются друг к дружке, обнимаются и целуются. Он один видел, что Маргарита всегда старается сесть поближе к Кэндес, а еще он донимал Кэндес расспросами: обсуждают ли они его, когда остаются вдвоем? Будь на то воля Маргариты, она бы сто раз убила этого типа, тем более что и усилий почти не потребовалось бы – добавить чуточку крысиного яда в его поленту, и все. Однако Кэндес старалась сохранить мир. Одну руку она протягивала Дэниелу, другую – Маргарите. «Я люблю вас обоих, – говорила она, – и хочу, чтобы вы подружились». Стоя у алтаря, Маргарита дала себе слово сделать все, чтобы поладить с Дэном.

Сидя напротив, Дэн вещал братьям Кэндес, что, если бы в свое время он не спас «Пляжный клуб», сейчас бы всю береговую линию застроили безвкусными, но элитными домами.

Кэндес схватила Маргариту за руку.

– Пойдем со мной в дамскую комнату. Поможешь мне с платьем.

Впервые речь об Африке зашла именно в тесном, со скошенным потолком женском туалете ресторана «Зонтики».

– Я хочу поехать в Африку.

Маргарита решила, что Кэндес говорит о медовом месяце. Вообще-то Кэндес с Дэном решили подождать с ним до зимы, и, насколько Маргарита помнила, разговор вертелся вокруг поездки на Гавайи, Таити или Бора-Бора. Лично она не решилась бы махнуть на другой конец света, даже если бы была пьяна в стельку.

– Извини, не поняла.

– Дэн спросил, что бы я сделала, если бы у меня был неограниченный выбор, – пояснила Кэндес. – И я поняла, что хочу в Африку.

Маргарита прищурилась. Над раковиной висела розовая карточка с надписью: «Работники ресторана должны вымыть руки, прежде чем вернуться на рабочее место».

– На сафари? – уточнила Маргарита.

– Нет.

Она ничего не поняла, но мысль о том, что Кэндес начнет новую семейную жизнь где-то в Африке, не радовала.

– Это ужасно далеко. Я буду по тебе скучать, – призналась Маргарита.

– Глупая, ты поедешь со мной!


В последующие недели и месяцы мечта Кэндес о поездке вчетвером в Африку приняла внятные очертания. Кэндес не интересовала Кения и Исаак Динесен[19], походы по джунглям Уганды в поисках горилл или борьба с последствиями апартеида в Южной Африке; она думала о пустынях, сирокко, песчаных бурях, базарах, мятном чае и касбе[20]. О бедуинах на верблюдах, финиковых пальмах, кочевниках в шатрах и воришках в старинных арабских кварталах. Она запоем читала «Под покровом небес» Пола Боулза[21] и просила Маргариту готовить кускус и овощи.

Каждый вечер Кэндес с Дэном и Маргарита с Портером усаживались на западную банкетку и говорили до тех пор, пока от выпитого или от усталости языки не начинали заплетаться. Одна летняя ночь следовала за другой, словно японские фонарики в протянутой между деревьев гирлянде, а они все не могли наговориться. Обсуждали Картера и Рейгана, Иран, Вуди Аллена и группу «Пинк Флойд», Роя Лихтенштейна, Энди Уорхола и новый Музей д’Орсе в Париже. Портер рассказывал о коллеге, которого студентка обвинила в домогательстве, но тот повернул дело в свою сторону и потребовал возмещения ущерба. Маргарита поведала о том, как Дасти поймал синеперого тунца, нарезал тончайшими ломтиками и съел сырым прямо на причале у ресторана «Стрейт-Уорф». В конце вечера Кэндес всегда возвращалась к одной и той же теме: она, как испорченная пластинка, твердила, что им четверым нужно открыть французский ресторан где-нибудь в Северной Африке.

– Представляю, что это будет, – усмехнулся Портер, когда Кэндес впервые заговорила о своей мечте. – Кулинарный Корпус мира.

– Ресторан посреди пустыни, – возразила Кэндес. – Я всегда мечтала пробежаться босиком по Сахаре. Дейзи, каким бы был ресторан, если бы все зависело только от тебя?

– Если бы все зависело от Рейгана, то это был бы «Макдоналдс», – вмешался Дэн. – Вот вам пример культурного империализма.

– Я спросила Дейзи, так что умолкни, – осадила его Кэндес. – Она единственная из нас, кто в этом понимает.

Маргарита оглядела свой ресторан. Больше всего она любила его именно таким: почти пустым, когда нет никого, кроме них четверых. Свет выключен, горят только свечи; сотрудники все убрали и ушли домой, но в воздухе по-прежнему витает легкий аромат чеснока, розмарина и свежеиспеченного хлеба. И еще осталось много вина.

– Таким, как сейчас, – ответила Маргарита. – Я ничего не хочу менять.

– Так не получится, – возразила Кэндес. – Там ведь не Нантакет. И до моря будет не тридцать миль. Вместо воды нас будет окружать песок. В общем, все иначе.

– Вот, сразу видно, что говорит сотрудник Торговой палаты! – сказал Портер, поднимая бокал.

– Я серьезно!

Кэндес повернулась к Маргарите. Щеки у нее пылали, волосы растрепались и упали на лицо, одна жемчужная сережка расстегнулась. Маргарита потянулась к уху Кэндес – хотела закрепить серьгу, чтобы та не упала и не потерялась в блузке Кэндес или не закатилась в щель между изъеденных червями ореховых половиц, – но Кэндес сердито оттолкнула ее руку. Маргарита отпрянула, и атмосфера за столом сразу поменялась.

Рот Кэндес некрасиво искривился, в глазах застыла ярость. Маргарита растерялась, потом испугалась. Может, Кэндес слишком много выпила?

– Никто не воспринимает меня всерьез! – процедила Кэндес. – Никто не слушает, что я говорю! Обращаетесь со мной как с ребенком или как с куклой! Как со слабоумной!

Дэн и Маргарита одновременно потянулись к ней, однако Кэндес отпрянула и скрестила руки на груди. Портер усмехнулся.

– Не смешно! – Кэндес окинула их свирепым взглядом. – Вы все такие умные и успешные, и это замечательно. Я всегда вас поддерживаю и помогаю вам в работе. А теперь моя очередь. Я собираюсь в Африку и действительно хочу открыть там ресторан. Это моя мечта. Может, вы думаете, что это глупо, но я так не считаю! – Она повернулась к Маргарите: – Давай попробуй еще раз. Каким будет ресторан?

Маргарита ошеломленно молчала. Не могла себе представить другой ресторан, тем более на незнакомом континенте.

– Не получается, – призналась она. – Я хочу остаться здесь, и пусть все будет как сейчас.


Маргарита была бы не против, если бы они вчетвером целую вечность сидели на западной банкетке, а еда появлялась подобно Сизифову камню, однако наступила осень. Портер вернулся на Манхэттен, к женщине с цветочным браслетом, к кривозубой женщине, к блондинистой незамужней тренерше. Одним унылым осенним вечером Маргарита обнаружила, что стоит в темном ресторанном чулане со своим юристом, Дэмианом Виксом. Он якобы искал сушеные белые грибы для ризотто, которое хотел приготовить дома, но они с Маргаритой оба хорошо выпили, и за вылазкой на темную кухню и в еще более темный чулан последовали поцелуи и жадные торопливые объятия. Ничего особенного, детские шалости, думала потом Маргарита. Никакого удовлетворения она не получила, хотя и надеялась.

В том году Нантакет пережил самую суровую зиму за всю историю наблюдений – метели, гололед, тридцать два часа без электричества, лопнувшие трубы в трехстах домах (по утверждению страховой компании). Маргарита пробовала новые рецепты у себя на кухне, Кэндес по-прежнему работала в Торговой палате, теперь помощником руководителя, а Дэн наблюдал за погодой – направлением ветра, уровнем выпавшего снега – и два-три раза в день проверял, как обстоят дела в закрытом на зиму «Пляжном клубе». Иногда они собирались втроем, но чаще Маргарита и Кэндес обедали вместе в закусочной «Братство воров» неподалеку или сидели перед камином в доме Маргариты на Куинс-стрит, наслаждаясь сырным фондю или pot-au-feu[22]. Именно во время одного из таких обедов у огня Кэндес предложила съездить на неделю в Марокко – поискать место для будущего ресторана.