Элин Хильдебранд - Сезон любви

Однако вслух Маргарита ничего не сказала. «Она не придет», – промелькнуло у нее в голове. Потом всплыли слова «сокрушительный удар» и «жестокое разочарование». Как теперь войти в гостиную и увидеть стол, накрытый на две персоны? Что делать с приготовленной едой? Мысли беспорядочно метались. Это все шампанское, решила Маргарита, не надо было его пить. Видит бог, если бы она уступала своим желаниям, то каждый день выпивала бы одну-две бутылки и давно бы стала алкоголичкой. Допилась бы до цирроза печени.

Маргарита сжала телефонную трубку, напомнив себе, что разговор не закончен. Надо его продолжить – ради собеседницы.

– Что именно ты сделала?

– Я сбежала.

– Как это?

– Уехала на пляж и никому не сказала, куда я еду. С парнем, который… здесь работает.

Она выделила слово «парень», подумала Маргарита. Но как ей ответить?

– Мы поехали на пляж Мейдкьюкам.

Маргарита издала непроизвольный звук, словно из проколотого шарика вырвался воздух. Мейдкьюкам. Бедная девочка!

– Ты видела крест?

Рената снова начала плакать.

– Да, – всхлипнула она и, похоже, вытащила из коробки бумажную салфетку. – Это ведь в память о ней, да?

– Да, в память о твоей маме.

Маргарита сделала его своими руками. Купила в строительном магазине деревянные бруски, покрыла тремя слоями плотной белой краски, сколотила крест. Она работала как в тумане, чтобы только занять время, через три дня после гибели Кэндес и за день до ее похорон. Маргарита размягчила землю горячей водой из термоса и забила крест в песчаную почву кухонным молотком. А потом уехала. Она думала, что будет приезжать туда как на могилу, каждую неделю оставлять цветы, однако больше ни разу там не была.

– Я знала! Сразу поняла, как только увидела.

Хорошо. Маргарита все никак не могла понять, зачем установила там крест. До этой минуты.

– Жаль, что ты не придешь! Мне так жаль!

«Вернее, мне очень плохо. Я в полном отчаянии». Маргарита сама чуть не плакала, ей хотелось забиться в истерике. Она едва не перечислила Ренате все усилия, которые затратила на подготовку к ужину, но это было бы эгоистично и грубо. Впрочем, может, еще есть шанс исправить ситуацию.

– А если я поговорю с родителями твоего жениха?

– Ой, нет! Не хочу вас в это вмешивать.

– Ты уверена, детка? Я бы им объяснила…

– Спасибо, тетя Дейзи, не надо.

А вдруг родители жениха – лишь предлог? Вдруг Рената просто не хочет с ней встречаться? Возможно, кто-нибудь отпустил нелестное замечание в адрес Маргариты или пересказал самые отвратительные сплетни…

– Ну что ж, ладно, – сказала Маргарита.

Ей стало стыдно за свою настойчивость. Ее снова отвергли, снова нарушили обещание. Пора бы к этому привыкнуть.

– Они говорят, чтобы я навестила вас завтра. Я могла бы прийти к обеду. Или лучше к завтраку?

– К завтраку? – переспросила Маргарита.

Кто-то более сговорчивый ухватился бы за эту возможность и подумал о яичнице или омлете и блинчиках с начинкой из свежих персиков, но Маргарита считала, что их встреча многое потеряет, если произойдет при неумолимом и ярком солнечном свете. Придется пожертвовать доверительностью. Маргарите казалось, что признания, которые она хотела сделать, возможны только при свечах и за вином, и чтобы можно было говорить, говорить, пока не уснешь. Обидно менять планы после того, как столько переделала и мысленно расписала вечер во всех подробностях. Почему она должна под кого-то подстраиваться? Девочке пора понять, что нельзя так безжалостно разбивать чьи-то надежды. Впрочем, в конце концов Маргарита решила не отталкивать крестницу. Пусть будет яичница. И блинчики с персиками.

– Приходи на завтрак. Или к обеду.

Можно подать сандвичи с холодным мясом и салат из спаржи.

– Приду на завтрак, как только проснусь.

К собственному удивлению, Маргарита рассмеялась:

– Значит, увидимся завтра.

– Спасибо, тетя Дейзи! Хорошо, что вы меня поняли.

– Для тебя, милая, все, что угодно, – ответила Маргарита, и она не шутила.

Солнце село. Окна порозовели в лучах заката, затем потемнели. Даже здесь, в самом сердце города, слышалось пенье сверчков. Маргарита не включила свет и не переоделась. Она сидела на кровати, пока безжалостные старые часы еще дважды не отбили время, потом встала. Она двигалась легко и проворно, словно все эти годы была слепой, а сейчас прозрела. Ей не хватило духу спрятать до завтра вырезку и хлеб, и она оставила все как есть. Достала из морозильника охлажденный бокал, наполнила шампанским, отнесла вместе с бутылкой на накрытый стол. Зажгла свечи. В темном окне напротив Маргарита увидела себя – женщину, которая пьет в одиночестве, – и приветственно подняла бокал.

– А вот и Робинсоны приехали! – сообщила Сьюзен Дрисколл.

Они с Ренатой стояли у подножия лестницы, в нескольких шагах справа от распахнутой входной двери. Сьюзен поправила прическу, потрогала свои серьги и, удостоверившись, что выглядит идеально, оглядела Ренату.

– Господи, что это за отметина у тебя на подбородке? Ты как будто дралась на ринге!

Рената непроизвольно коснулась лица. Сама она заметила ужасный багровый синяк от доски для серфинга только пару минут назад. Теперь подбородок пульсировал тупой болью, обгоревшая кожа на носу и щеках саднила. Сьюзен дала Ренате тюбик с кремом алоэ, которым та щедро намазалась. После крема кожу стянуло; лицо стало как будто хрупким, от улыбки готовым рассыпаться. Объяснить, откуда взялся синяк, не упомянув Салли, она бы не смогла и предпочла промолчать. Обидно, конечно, что Сьюзен обратила внимание только на синяк и не оценила ее усилий выглядеть как можно лучше. Рената надела белую блузку с глубоким вырезом, короткую розовую юбку и розовые босоножки, украшенные буквой «Р», но, похоже, надо было натянуть на голову пакет.

Робинсоны вошли в дом и отвлекли внимание от ее синяка. Гости приехали втроем – взяли с собой дочь, ровесницу Ренаты и Кейда. Наверняка для того, чтобы Рената с ней подружилась. Джо Дрисколл с Кейдом тоже вышли в фойе. Все обменивались поцелуями, пожимали руки, хлопали друг друга по спине и по плечу, а когда с приветствиями покончили, Сьюзен вытолкнула на середину импровизированного круга Ренату.

– А вот и будущая миссис Кейд Дрисколл.

Рената попыталась улыбнуться, хотя подобное представление показалось ей оскорбительным. Ее словно низвели до сообщения в местной газете. Она протянула руку. Мистер Робинсон, высокий лысеющий мужчина в очках-половинках и галстуке-бабочке, пожал ее первым.

– Приятно познакомиться. Кент Робинсон.

– Рената Нокс, – сказала Рената. При всей торжественности официальной церемонии знакомства, Сьюзен не удосужилась назвать ее имя.

Миссис Робинсон – коротко подстриженная брюнетка, такая же стройная и тщательно накрашенная, как будущая Ренатина свекровь, – излучала такую же наигранную доброжелательность. Крепко обняв Ренату, она чмокнула ее в обожженную солнцем щеку и воскликнула:

– Ох, Сьюзен, да тебе повезло!

– И не говори! – согласно кивнула Сьюзен с лучезарной улыбкой, как будто перед ней стояла не обгоревшая Рената с синяком на лице, обманщица и изменщица, которая разбила вазу, стащила список и сбежала, а кто-то совершенно другой.

– Рената, а это Клэр, дочь Кента и Кэти, – обратилась Сьюзен к Ренате тем ласковым голосом, что обычно приберегала для кота. – Кейд и Клэр вместе учились в школе. Они давние друзья.

Рената улыбнулась дочери Робинсонов, мысленно напомнив себе, что первое впечатление не всегда верное. Взять, например, как все обернулось с Салли. Впрочем, выглядела Клэр Робинсон еще хуже, чем сама Рената. Она надела длинную юбку в крестьянском стиле, мужскую белую футболку и кожаные сандалии, подклеенные белым медицинским пластырем. Длинные каштановые волосы Клэр так спутались, что уже походили на дреды, а кожа была совсем белой, как у гейши с толстым слоем пудры. Рената впервые видела такую бледную кожу и подумала, что веснушки на носу и щеках Клэр похожи на черные бобы в ванильном мороженом. При взгляде на эту девицу на ум приходили слова вроде «беспризорник» и «оборвыш». Клэр определенно смахивала на уличного мальчишку из романов Диккенса, хотя ее голубые глаза возбужденно горели. Интересно, может, она на наркотиках?

– Привет! – поздоровалась Рената и на всякий случай, если вдруг Клэр не расслышала ее имя, добавила: – Меня зовут Рената.

Какое-то время Клэр довольно бесцеремонно смотрела на нее в упор, потом протянула влажную вялую ладонь.

– Приятно познакомиться. Я так удивилась, когда узнала, что Кейд помолвлен!

– Ну да, мы еще слишком молоды, – сказала Рената.

– Клэр и Кейд вместе учились в школе, – повторила Сьюзен и прерывисто вдохнула. – Давайте пойдем в гостиную и выпьем.

Они разделились на три группы. Возглавили процессию мистер Робинсон, Джо Дрисколл и Кейд, которые шли медленно, подстраиваясь под прихрамывающую походку Джо. К вечеру он сильно устал, катаясь на яхте, и потому опирался на палку. Сьюзен, миссис Робинсон и Клэр следовали за ними, а Рената замыкала шествие. В своей короткой обтягивающей юбке и с безобразным синяком на подбородке она чувствовала себя проституткой с бульвара Сансет.

Рената вдруг почувствовала чье-то едва уловимое присутствие и поняла, что не она одна плетется сзади. Кто там еще, Мистер Роджерс? Она оглянулась и с удивлением увидела Николь. Одетая в черные брюки, рубашку и черный фартук, та бесшумно закрыла дверь и убрала бирюзовую накидку миссис Робинсон. Рената все еще злилась на Николь – а как еще относиться к доносчице? – но к злости примешивалось странное ощущение родства. Николь была темнокожей, как ее лучшая подруга, по которой Рената ужасно скучала, особенно в этой странной и двусмысленной ситуации, а еще Николь работала на Дрисколлов, как и Майлз. Рената по-прежнему испытывала к нему смутное влечение, хотя понимала, что они, вероятно, больше никогда не встретятся. Из-за этих воображаемых ниточек, связывающих их обеих, Рената сочла возможным замедлить шаг и подождать Николь. Рената подыскивала слова, чтобы сказать, что она отличается от этих людей. Как будущая миссис Кейд Дрисколл – от одной этой мысли мороз по коже! – она тоже пешка в руках Сьюзен и такая же прислуга, как Николь.

– Вы сегодня столько работали! Надеюсь, ваш рабочий день уже закончился?

Николь отвела глаза.

– Майлз должен был подменить меня в шесть, но он позвонил и сказал, что не придет.

Николь говорила с легким британским акцентом. Рената было удивилась, затем вспомнила, что Николь впервые произнесла больше двух слов в ее присутствии. Очарование мелодичного голоса отравил презрительный взгляд, который Николь метнула в Ренату.

– Уверена, что вы-то в курсе.

Она ускорила шаг, и Рената поспешила за ней.

– Знаете, его приятельница, Салли, получила травму, когда занималась серфингом, и ее отвезли в больницу.

Николь пренебрежительно махнула рукой:

– Мне нужно подавать напитки.

Как бы ни была Рената измучена и подавлена, она не могла не признать, что гостиная Дрисколлов – идеальное место для приемов теплым летним вечером. В комнате царил полумрак, горели только свечи и мягкий флуоресцентный свет над домашним баром. Белые диваны сдвинули полукругом напротив распахнутых настежь стеклянных дверей. С журнального столика убрали коллекцию фарфоровых яиц и стопку журналов «Туризм и отдых» и расставили на нем тарелки с едой – паштетом из копченого луфаря, крекерами, виноградом, сырными палочками, орешками и оливками. На террасе, украшенной бамбуковыми светильниками-факелами, стоял накрытый красной клетчатой скатертью стол со щипцами для разделки лобстеров, чашечки для подогрева сливочного масла, коктейльные вилки и пластиковые нагрудники. За террасой Рената увидела море с серебристой лунной дорожкой, почувствовала запах морской воды, услышала, как волны бьются о борт лодки Джо Дрисколла. «Когда мы поженимся, – сказал Кейд зазывным тоном ведущего телевикторины, – все это будет твое».

Перед Ренатой возникла дилемма: к какой из двух групп присоединиться? Конечно, рядом с Кейдом было бы спокойнее, хотя Рената злилась на него с той минуты, как отменила ужин с Маргаритой. Спустившись вниз, она уже несколько раз бросала в сторону Кейда ледяные взгляды (чуть раньше он робко постучал в дверь ее комнаты, наверняка хотел секса, но Рената не открыла и довольно грубо попросила его уйти и не мешать ей готовиться к вечеру). Однако Кейд, похоже, нисколько не раскаивался и не чувствовал себя виноватым. Казалось, он не замечал Ренату и не желал признавать, чем она пожертвовала ради компании Робинсонов. Присутствие Клэр тоже не радовало – в первую очередь потому, что никто не удосужился предупредить Ренату. Все выглядело так, будто Дрисколлы что-то скрывали. Если к ужину ждут давнюю школьную приятельницу Кейда, почему бы не сказать об этом заранее? Впрочем, Клэр Робинсон, похоже, совсем не интересовала Кейда. Они даже не поздоровались. Сейчас Кейд оживленно рассказывал Кенту Робинсону о своей новой работе, а Джо Дрисколл стоял рядом, опираясь рукой на трость и стараясь не привлекать внимание к другой руке, которая сильно тряслась.