Элин Хильдебранд - Сезон любви

Уже стемнело, уличных фонарей за пределами города почти не было, но Дэниел все равно смотрел в окно. Странное ощущение – возвращаться туда, где когда-то протекала твоя жизнь. Да, он жил здесь, сперва один, занимаясь «Пляжным клубом», потом с Кэндес, а потом с Кэндес и Ренатой. Он помнил вымощенные булыжником улицы, грязь и песок, запахи восковника и отлива в безветренный жаркий день, гудки паромов и звон колокола на краю мола. Когда-то здесь был его дом… Теперь Дэниел чувствовал себя чужаком.

Кейд включил поворотник и заехал на подъездную дорожку, засыпанную белыми ракушками. Впереди маячил дом – огромный, разукрашенный, с террасой и ландшафтным дизайном, в общем, настоящий дворец. Он сиял огнями и походил на бродвейскую декорацию. Дэн не мог не заметить, что дом выглядит подозрительно новым, скорее всего, нынешние хозяева купили участок, снесли милый летний коттедж и построили это чудовищное сооружение. Доска с названием гласила: «Витаминное море».

– В общем, мистер Нокс, надеюсь, вы благословите нас с Ренатой, – произнес Кейд. – Я понимаю, что она еще совсем юная, поэтому мы отложили свадьбу до весны.

– До весны? – переспросил Дэниел, чтобы показать, что он слушает.

– Да сэр. Поженимся, как закончатся занятия.

Дэниел Нокс промолчал, хотя с языка рвалась речь о том, что «не стоит вступать в брак, пока не объедешь три континента». Его тревожило, что он явился как снег на голову и теперь надо рассчитывать на гостеприимство родителей Кейда, которые, наверное, предложат переночевать у них. А еще ужин… По дороге от терминала к парковке он понял из слов Кейда, что сегодня у Дрисколлов гости. Друзья семьи пришли поесть лобстеров, и это каким-то чудом удержало Ренату от встречи с Маргаритой.

Рыжеволосая женщина с гладким, явно после пластической операции лицом появилась в дверях, взмахнув бокалом вина.

– Добро пожаловать! – воскликнула она. – Милости просим!

– Моя мама, – шепнул Кейд.

М-да. Дэн почувствовал знакомое разочарование. Ну зачем его ровесницы так стараются улучшить свою внешность, что уничтожают всю естественную красоту? Собственно, это была одна из причин, почему Дэн не искал новых отношений после гибели Кэндес: женщины прилагают слишком много усилий. Взять, например, мать Кейда. Красивая ведь дамочка, если закрыть глаза на то, что весит килограммов на восемь меньше, чем следовало бы. Так она точно делает химический пилинг лица, красит волосы и чересчур увлекается косметикой и драгоценностями! При виде подобных особ Дэн сразу с тоской вспоминал Кэндес, какой красивой та была по утрам, сразу после пробуждения, или когда возвращалась домой после пробежки – потная и липкая – и в то же время само воплощение природной красоты и здоровья. Кэндес никогда не стала бы так над собой издеваться. Ее представление о гламуре ограничивалось душем и чистой одеждой.

Мать Кейда чмокнула его в щеку мокрыми губами – ужасная фамильярность, по мнению Дэна. Впрочем, возможно, миссис Дрисколл считает его будущей родней, и вообще, что может быть фамильярнее, чем явиться без приглашения?

– Дэниел, – представился он. – Приятно познакомиьтся.

– Сьюзен, – театрально произнесла она, как будто не называя свое имя, а швыряя его в гостя. – Я так рада, что вы приехали!

– Извините, что неожиданно, – пробормотал Дэниел.

Он не знал, чем объяснить свое внезапное появление, и надеялся, что из вежливости его не станут спрашивать.

– Заходите скорее! – продолжала Сьюзен. – Вы как раз вовремя, у Николь все готово к ужину. Познакомьтесь с нашими близкими друзьями, Робинсонами. Они очарованы Ренатой, и встреча с вами просто как вишенка на торте!

– Вишенка, – ошеломленно повторил Дэниел.

Его провели в холл с черно-белым паркетом и пейзажем Роберта Старка на стене – одинокая лодка под алым парусом; должно быть, в каждом доме на острове есть репродукция этой картины. Слева находилась винтовая лестница, ведущая наверх. По лестнице спускалась девушка с молочно-белой кожей и спутанными темными волосами. Она улыбнулась Дэниелу.

– Привет!

– Клэр, это Дэниел Нокс, отец Ренаты. Дэниел, это Клэр Робинсон, близкая подруга нашей семьи. Клэр с Кейдом учились вместе в школе.

– Понятно.

Дэниел протянул девушке руку, думая, куда же делась его дочь. Он не удивился, что Рената не поехала его встречать: видимо, Кейд хотел переговорить с ним наедине. Теперь, когда Дэниел оказался в огромном доме с совершенно чужими людьми, его тянуло наконец увидеть собственную плоть и кровь. Конечно, Рената ему не обрадуется, наоборот, разозлится и обидится. Что ж, он сознательно пошел на риск.

Они перешли в гостиную, оформленную в семнадцати оттенках белого. Сьюзен спросила, что пьет Дэн.

– Скотч. Неразбавленный.

– Вы прекрасно поладите с моим мужем! – воскликнула Сьюзен. Она позвала с террасы темнокожую девушку и велела ей принести Дэну выпивку. – Мистер Нокс хочет виски. Неразбавленного.

Девушка кивнула. У Дэна вспыхнула шея. Он терпеть не мог, когда командовали от его имени.

– Как там с ужином? – спросила Сьюзен.

– Стол накрыт, мэм.

– Отлично, тогда принесите мистеру Ноксу выпить на террасу. Кейд! Клэр! Мы садимся за стол!

– Да, мама, – отозвался Кейд.

Все переместились на террасу. Стоял теплый вечер, дул легкий ветерок, в черном бархатном небе сиял ясный месяц. Роскошный вид на залив Нантакет, который царственно распростерся перед взором, поражал воображение… ну, если не присматриваться к вычурному дому Дрисколлов. Дэниел представился отцу Кейда, Джо Дрисколлу, который не встал со стула, чтобы обменяться рукопожатиями, а лишь кивнул и добродушно произнес:

– Рад, что вы к нам присоединились!

Его руки были сложены на коленях; одна рука тряслась как мексиканский прыгающий боб, и Дэниел вдруг вспомнил слова Ренаты о том, что у Джо Дрисколла болезнь Паркинсона. Дэниел кивнул:

– Спасибо.

После Джо Дрисколла Дэниел познакомился с Робинсонами, Кентом и Кэти.

– Нам сказали, что вы были владельцем «Пляжного клуба», – заметила Кэти.

– Очень давно.

– Мы целую вечность висим в листе ожидания, – сказала она.

– И мы, – подключился Джо Дрисколл. – Эксклюзивное место.

– Кэти и я состоим во всех клубах острова, кроме этого, – добавил Кент Робинсон. – Естественно, жене хочется туда попасть.

– М-м, – замялся Дэниел. Ему показалось, что за неудачу с клубом эти люди винят именно его. – Я больше не имею никакого отношения к «Пляжному клубу». Продал его в девяносто втором году, когда умерла жена.

Остальные молча кивнули. Джо Дрисколл здоровой рукой покачивал свой стакан, звякая кубиками льда. На террасу вышла Сьюзен, взмахнула бокалом вина.

– Так, все за стол! Кэти, ты сидишь рядом с Дэниелом, а ты, Кент, иди ко мне. Клэр, садись сюда, а Кейд…

Дэниел смотрел, как рассаживаются Робинсоны. Джо Дрисколл остался на своем месте. Взмахом руки он подозвал темнокожую девушку и отдал ей пустой стакан, чтобы та принесла еще выпить. Клэр и Сьюзен сели. Только Дэниел и Кейд застыли и явно думали об одном и том же. Стол накрыли для пиршества: каждого едока ждала тарелка с двухфунтовым лобстером, кроме того, там стояло блюдо с двадцатью початками вареной кукурузы, огромная миска зеленого салата и свежие булочки. Все было готово, не хватало только Ренаты.

Дэниел вопросительно посмотрел на Кейда.

– Она поднялась наверх, чтобы намазать лицо алоэ. Обгорела сегодня на пляже, – сказал тот.

– Кто? – поинтересовалась Сьюзен.

– Рената.

Сьюзен окинула стол взглядом, словно пересчитывая собравшихся.

– Ну надо же! Рената!

– Она наверху? – спросил Дэниел.

– Она хотела привести в порядок лицо, – повторил Кейд. – Хотя уже прошло довольно много времени… Наверное, уснула.

Клэр кашлянула в салфетку.

– Я схожу за ней, – предложил Кейд.

– Нет, пойду я, – возразил Дэниел. – Если она прячется, то только от меня.

– Прячется? Вздор! – сказала Сьюзен. – Вы оба сядьте. Николь поднимется наверх и позовет Ренату. Хорошо, Николь?

– Конечно, – кивнула та.

– Вот и отлично. Спасибо. А мы приступим к еде, иначе все остынет. – Сьюзен подняла бокал с вином и дождалась, пока Дэниел и Кейд займут свои места. – Ваше здоровье!

По задней лестнице Николь устало поднялась наверх, пребывая в отвратительном настроении. Сегодня она проработала почти четырнадцать часов без перерыва на обед и к тому же не сомневалась, что Майлз ее бросил, несмотря на все красочные обещания, которые давал, уговаривая ее уехать с ним из Южной Африки на Нантакет. Было бы несправедливо утверждать, что во всем виновата Рената. Отношения между Николь и Майлзом ухудшались все лето – он постоянно просил, чтобы она его подменила, а сам ошивался в «Курятнике» или шел на пляж с лесбиянкой-серфершей. Сьюзен Дрисколл требовала, чтобы кто-то из прислуги был всегда под рукой, и времени не оставалось ни для секса (разве что поздно ночью, но, честно говоря, Николь слишком уставала), ни для того, чтобы просто побыть наедине или хотя бы обсудить совместную зимнюю эскападу – трехмесячный сплав на каяках по рекам Ириан-Джая[30]. Нет, Рената тут ни при чем, хотя Николь подозревала, что девица с Майлзом переспала, – чувствовалось по голосу Майлза, когда тот позвонил сказать, что не вернется. Майлз просил Николь собрать его вещи и спрятать в кустах в конце подъездной дорожки, а еще сообщить Сьюзен, что он увольняется. Николь не поверила ушам. «Я не стану разгребать твое дерьмо! Сам собирай свои манатки и скажи все Сьюзен в глаза как мужчина!» Майлз ответил, что не может – сперва рассказал душещипательную историю о том, как его подружку-лесбиянку ударило по голове доской для серфинга и она чуть не утонула, а потом признался, что настоящая причина кроется в другом. Он не хочет возвращаться к Дрисколлам потому, что плохо поступил по отношению к Ренате. Увез ее на весь день, уговорил пропустить обед с мадам. «Ты же знаешь, что подумает Сьюзен!» – пробормотал он. О да! Николь сама так подумала, и Кейд, и все остальные тоже, когда узнали, что Майлз с Ренатой вместе на весь день улизнули. Плохо поступил, как же! Николь бросила трубку, не дав Майлзу договорить. Больше она в жизни не поверит американцу!

Николь властно, словно комендант общежития или полицейский, постучала в дверь гостевой комнаты.

– Рената! Откройте, пожалуйста! Боюсь, внизу заметили ваше отсутствие.

Тишина. Николь снова постучала, уже с такой силой, что дверь затряслась. Сколько выпила Рената – коктейля три? Небось спит теперь лицом в подушку, пускает слюни на наволочку. Николь постучала еще раз, потом открыла дверь. Просто сказать Сьюзен, что Рената не отвечает, не получится; Сьюзен любит, когда ее поручения выполняют досконально.

Николь не была детективом, но у нее хватило ума сложить два и два и моментально сделать вывод: никого нет, исчезла спортивная сумка, знаменитое кольцо с бриллиантом поблескивает на комоде. На полу валяется рубашка Майлза, белая, с чуть порванным воротником. Николь подняла рубашку. Ну да, так и есть. Эта маленькая стерва сбежала с Майлзом. Николь зашипела от злости. Ну и денек! Худший в ее жизни.

Собственно к ужину приступили почти в девять, выпив к тому времени обе бутылки шампанского. Маргарита предложила спуститься в подвал за третьей, и Рената, как более молодая и более уверенно стоявшая на ногах, пошла впереди. Подвал оказался совсем не таким страшным, как она представляла. Там стояли стиральная машина, сушка для белья, сложенный карточный стол, ящик с инструментами и стеллаж, где хранилось бутылок пятьсот вина.

– Мой тайный запас, – пояснила Маргарита. – Забрала из ресторана, когда он закрылся.

– Ого! – восхитилась Рената.

Маргарита достала с полки бутылку шампанского «Поммери» тысяча девятьсот девяностого года и вместе с Ренатой поднялась наверх.

Они храбро решили поужинать в гостиной. Маргарита закрыла ставни с наружной стороны дома, плотно задернула шторы.

– Ну вот, нас никто не увидит, – сказала она.

Рената устроилась в кресле, пока крестная приносила розовую вырезку, щедро политую соусом беарнез, хрустящую спаржу, толстые ломти хлеба со сливочным маслом с фермы Итана. Маргарита наполнила бокалы и поставила бутылку охлаждаться в ведерко со льдом. Села напротив Ренаты и подняла бокал. На заднем фоне тихо играла музыка – «Дерек и Домино». Все так, как представляла Маргарита, когда проснулась сегодня утром.

– Салют!

Бокалы зазвенели словно колокольчик. Часы пробили девять.

– Прямо как дома, – призналась Рената. – На Халберт-авеню все было совсем иначе. А здесь так уютно!

– Я рада, – улыбнулась Маргарита.

– Вы расскажете о маме?

– Да.

– Мне больше не у кого спросить, – сказала Рената. – Папа отмалчивается.

Маргарита отрезала кусочек мяса.

– А тебе не приходило в голову спросить дядю Портера?