Дженнифер Хеймор - Сезон обольщения

— Леди Ребекка права, — сказал Джек. — Это не имеет никакого значения. Этим событиям уже много лет, и все это время я старался забыть о них.

Гарретт откинулся на спинку кресла.

— Однако двенадцать лет после того неприятного происшествия представляются сплошным белым пятном в вашей биографии, поскольку вы находились в морях и никто не знает, что там с вами происходило. Разве что другие моряки. Правда, сегодня утром мы с Тристаном побывали в порту и сумели отыскать одного матроса с вашего корабля. С «Глорианы».

— Действительно? — бесцветным голосом отозвался Джек.

— Он отзывался о вас как о знающем человеке, но при этом нелюдимом. Кажется, что, хоть люди относились к вам и хорошо, вы большей частью предпочитали ни с кем не общаться. Он упомянул о нескольких портовых драках, но это также ничего не значит. — Гарретт пожал плечами. — Я был бы сильнее озадачен, если бы не было вообще никаких стычек.

— Вы закончили? — жестко спросил Джек.

Бекки взглянула на него. Загорелые щёки отливали темно-красной бронзой. Она понимала его чувства. Кому понравится вторжение в личные дела? А Гарретт не проявлял никакой деликатности.

— Все это я прекрасно знаю. — Бекки небрежно махнула рукой. — Ну, во всяком случае, в общих чертах. И это ни в малейшей мере не влияет на мое отношение к мистеру Фултону.

— Но я только хочу, чтобы ты знала о прошлом того мужчины, с которым связалась, Ребекка. — Гарретт положил обе ладони на стол. — Несмотря на скандалы и драки, мне кажется, что его намерения честны.

Вот так. Бекки отлично понимала, что это самая блестящая рекомендация, которой можно было ждать от Гарретта. Она ведь также не думала, что Джек затевает что-то плохое. Впрочем…

Он перехватил ее взгляд.

— Прошлое — в прошлом. Теперь я смотрю только вперед.

— И как же ты видишь свое будущее, Джек? — тихо спросила она.

— Я вижу его здесь, в Англии. Хочу построить дом на той земле, где я родился. — Тут он помолчал и добавил: — И я хочу сделать это вместе с тобой.

— Но почему?

— Это не только из-за скандала. Он просто все ускорил. Я бы все равно сделал предложение, но прошедшая ночь заставила меня раскрыть глаза на правду.

Гарретт беспокойно поерзал, однако Джек не обратил на него внимания. Он покинул кресло, встав на колено перед Бекки, взял обе ее руки в свои и крепко сжал их.

— Я хочу все исправить. Поверь, очень хочу. Пожалуйста, выходи за меня. Умоляю, будь моей женой.

Он выглядел таким решительным, таким честным. Снова его действовали как серебристая блесна на рыбу, обещали яркое сияющее будущее, то, чего она считала себя совершенно недостойной после смерти Уильяма. Надежда. Счастье. Любовь. И все это так реально, так надежно. На какое-то счастливое мгновение она поверила, что теперь может открыть свое сердце, освободить душевные порывы, сбросить непроницаемую броню и почувствовать себя в безопасности с этим мужчиной.

Соблазн был чрезмерным. Она долго сидела молча, не шевелясь, переживая внутри себя борьбу сердца, ума и здравого смысла.

«Да» уже было у нее на языке. Это простое слово уже готово было сорваться и решить ее судьбу навеки.

И тогда она положит конец скандалу, спасет свое доброе имя и, что еще важнее, избавит семью от дальнейших неприятностей. Она в состоянии была прямо сейчас поступить правильно, и этого ждали от нее все, этому учили ее в детстве, и это был единственный приемлемый выход.

Она снова взглянула на Джека. Темные глаза, тронутые солнцем волосы, сходившиеся клинышком посередине лба, четкие черты лица: волевой подбородок, прямой нос, мелкие перышки морщинок в уголках глаз. Округлая линия нижней губы… Ночью она касалась ее языком, пробовала на вкус, брала осторожно зубами и слегка покусывала. Господи, как же она его хотела! И теперь хочет.

Но его лицо — это было незнакомое лицо. Она опустила взгляд на их переплетенные пальцы. Рука Джека была немного больше и темнее ее ладони. Такая мужественная, совсем другая. Чужая.

Четыре года назад Бекки была не в ладах со здравым смыслом. Из-за этого и случился несчастный союз с плохим человеком. Наверное, Джек не плохой и даже не лжец, но разве можно безрассудно ввергать себя в новый брак? Неужели она хочет снова увязнуть в бесконечной трясине одиночества и страданий, которые познала после свадьбы с Уильямом, поняв, что он никогда не любил ее?

Джек крепче стиснул ее руки, и она снова быстро скользнула взором по его лицу. Его губы — Господи, какие красивые губы! — стали тоньше.

— Бекки?

— Я… — Она не смогла договорить и только покачала головой.

Он с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы.

О Боже, наверное, она невыносимо эгоистична, но она не могла поступить иначе! Не могла снова разрушить свою жизнь. Даже ради того, чтобы без смущения смотреть в глаза всему свету, показывая, что она способна отвечать за свои грехи. Даже ради прекращения скандала. И даже если этот мужчина способен довести ее до невообразимого оргазма всего лишь несколькими прикосновениями пальцев.

Много лет она думала, что вообще не способна больше любить. И если говорить честно, то она не любит Джека Фултона. Как это возможно? Ведь она его совсем не знает.

Он тоже ее не любит. Она видела нежность в его взгляде. Чувствовала, что он восхищен ею. Конечно, он искренне желает защищать ее и заботиться о ней и даже сделать ее счастливой, по какой-то причине он решил, что хочет на ней жениться. Но он ее не любит.

Конечно, общество рассматривает брак скорее как сделку двух сторон, чем как союз любящих. Но это неправильно и неприемлемо — во всяком случае, для Бекки. Другая женщина из ее круга могла бы без сомнений пойти на этот шаг, но Бекки уже давно поняла, что не похожа на большинство женщин.

И каким бы красивым и желанным ни был Джек и какими бы ни были ее чувства к нему, она не могла выйти за него замуж. Не могла снова уничтожить свою жизнь, сковать себя узами брака с человеком, наверняка зная, что не понимает его достаточно глубоко.

— Я… не знаю. — Она судорожно вдохнула. — Мне нужно… Мне нужно время.

Но вот времени-то как раз у Джека и не было.

— Сколько тебе нужно? — спросил он.

Бекки покачала головой:

— Не могу сказать.

У Джека похолодело все внутри. Он долго не мог вымолвить ни слова. Наконец поднял голову и в упор посмотрел на нее.

— Но почему? — спросил он очень тихо.

— Я уже сказала. Я тебя не знаю. Недостаточно знаю, чтобы… — Она в отчаянии всплеснула руками. — Чтобы сделать это.

Джек скрипнул зубами, едва сдерживаясь. Он готов был закричать, что они уже и так все сделали и что все самое главное о нем она уже знает.

Боже, как он желал эту женщину! Вожделел ее. Мечтал видеть ее в своей постели. Правда, все эти сумасшедшие первобытные порывы, стремление владеть ею, защищать и заботиться о ней, любить ее, смешивались с сознанием необходимости заполучить ее деньги. Сложенные вместе, эти потребности были более чем достаточны, чтобы толкнуть его на что угодно ради завоевания Бекки.

— На самом деле все гораздо серьезнее, — вмешался в их разговор Калтон. Джек взглянул на герцога через плечо. — Первый муж Ребекки был мерзавцем, и не просто мерзавцем, а безумным. Он готов был и меня разорить, и украсть ее деньги. Но то еще самые невинные из его прегрешений. Так что сомнения моей сестры совершенно понятны.

Словно удар под дых — Джек вдруг понял, насколько он похож на первого мужа Бекки. И сдался. Он не собирался разорять герцога Калтона, но один Бог знал, как он хотел денег леди Ребекки — нет, не хотел, как нуждался в них.

И все же он был другой. Будь он проклят, если обидит ее так же, как тот негодяй, за которого она в первый раз вышла замуж! Она никогда не узнает о шантаже. Он позаботится, чтобы не узнала, потому что если ей об этом кто-нибудь расскажет, то разница между Джеком и ее первым мужем может показаться не столь велика. Она может счесть это предательством. Это будет жестокая обида, а Джек ни за что не хотел бы ее обидеть.

— Но я не тот человек.

— Да, ты другой, — согласилась Бекки. — Мы ведь совсем не знали Уильяма и доверились ему себе на горе. — Бекки нерешительно улыбнулась. — С тех пор я успела понять, что большинство людей хорошие. Редкий мужчина способен докатиться до такого предательства, как мой первый супруг.

— Но если ты веришь, что я на него не похож, то почему сомневаешься?

— Я… — Бекки склонила голову. — Я просто недостаточно тебя знаю. И хотя верю в тебя — а сердце подсказывает мне, что ты не можешь быть таким, как он, — просто не могу рисковать.

Сейчас она сидела более напряженно, чем раньше. Руки сложены на коленях над проклятым пасквилем, при виде которого ему хотелось выбежать на улицу, найти этого тупого мазилу и свернуть ему шею. Карикатура вызывала в нем ярость, хотя она отлично вписалась в его план. Впрочем, внезапно оказалось, что план недостаточно продуман. Джек обратился к герцогу:

— Мы же согласились, что свадьба будет самым лучшим решением.

— Да, но решение все равно остается за сестрой.

При виде того, как Бекки облегченно вздохнула, какой-то дьявол внутри Джека на миг пожалел об этом праве выбора, которое предоставил ей Калтон.

— Еще ночью я сказал его милости, что не желаю твоих страданий из-за всего этого, Бекки, — выразительно глядя на памфлет, сказал Джек. — Я не желаю, чтобы пострадал вообще кто-либо. — Руки его лежали на коленях, как бы демонстрируя, что ему нечего скрывать. — И ты нужна мне. Господи… Ты должна знать, как сильно ты мне нужна.

Он вложил всю страсть в слово «нужна», потому что именно это было полной и истинной правдой. Черт побери, она нужна ему намного сильнее, чем петля палача.

Щеки ее раскраснелись, и она украдкой бросила взгляд на брата.

— Я чувствую себя мерзавкой из-за того, что снова причинила столько бед моей семье. Поверь мне, Гарретт, меньше всего на свете я хотела именно этого. Но, пожалуйста, пойми меня. Мой первый брак был так… труден… — Снова взглянув на Джека, она с трудом выдавила: — Прости, но я не могу быть твоей женой.

Неделю спустя после того как ее обнаружили в постели с Джеком Фултоном, Бекки распахнула двери в гостиную и застыла на пороге.

Кейт и Гарретт стояли посреди комнаты и обнимались разве только чуточку более пристойно, чем Джек и Бекки в отеле «Шеффилд». Они мгновенно отскочили друг от друга, но рука Гарретта осталась на животе жены, хотя подол платья успел опуститься до пола. Прическа Кейт с одной стороны была уже совсем свободна от шпилек, а щеки ее пылали точно розы.

Бекки, не шевелясь, стояла в дверном проеме.

— О… Господи.

Гарретт улыбнулся. Такой улыбкой можно было осветить всю комнату. У него был настоящий талант улыбаться — несмотря на долгие годы бедности и одиночества. Но хотя нередко приходилось видеть, как он улыбается своей жене, другие люди нечасто удостаивались от него этого подарка.

Да ему и было отчего радоваться жизни. Обожаемым предметом его страсти, в конце концов, была законная жена. И все, чем бы они ни занимались, не являлось предосудительным.

— Простите меня… Я искала свою книгу. — Бекки указала на том «Антигоны», который лежал на диване с пальмовым рисунком.

Гарретт на шаг отступил от Кейт, однако не выпустил ее руку, и Бекки ощутила жестокий приступ зависти. Гарретт и Кейт заслуживали всего того счастья и благополучия, которым обладали. За последние четыре года Бекки видела от них немало добра и благодарила за это судьбу. Но с мимолетными вспышками зависти она ничего не могла поделать.

— А мы как раз собирались чаю попить. — Кейт безуспешно попыталась поправить волосы. — Пожалуйста, составь нам компанию.

— Хорошо. — Бекки уселась на диван рядом со своей книжкой, а Кейт принялась разливать чай. На столе был приготовлен серебряный сервиз.

— Может, ты теперь ей скажешь? — спросил Гарретт, когда его жена передала чашечку обжигающего напитка и присела рядом с Бекки. Гарретт расположился в удобном кресле напротив дам, спиной к очагу.

— Что ты собиралась мне сказать?

Кейт замялась. Потом опустила чашку на блюдечко и поставила на маленький мраморный столик возле дивана.

— Только, пожалуйста, не сердись на меня, Бекки. Я пригласила Джека Фултона и его родных к нам на обед послезавтра.

Бекки так и ахнула:

— Но зачем?!

— Фултон заезжал к нам вчера, когда ты была у леди Деворе, — ответил Гарретт за жену. — Кейт предложила ему приехать к нам еще. А когда узнала, что его отец и братья сейчас в Лондоне, то пригласила их всех.

Бекки смотрела на Кейт широко раскрытыми от удивления глазами но невестка успокоила ее жестом: