Бекки неуверенно улыбнулась:

— Прости и ты, что я доставила тебе неприятные воспоминания.

Несколько долгих минут они просидели молча. И с каждой такой минутой его тело наполнялось желанием. За двенадцать лет плаваний по морям он время от времени испытывал похожие ощущения, в особенности когда «Глориана» после долгого перехода наконец заходила в порт. И все-таки чувство, которое возбудила в нем Бекки, было совсем иного рода. Было в нем и плотское желание, причем гораздо сильнее, чем тогда. Но было и нечто большее — глубокая нежность. Мечта прижать ее крепко к своей груди, обнять, вдохнуть сладкий женственный аромат, чтобы пропитаться им насквозь, чтобы утешить больную душу.

Джек сам понимал, насколько абсурдны его мысли. Хорошо, конечно, что она ему действительно нравится, но уж вовсе незачем морочить себе голову. Ведь единственной причиной их сближения стала его отчаянная нужда в деньгах.

Джек ласково прижал мягкий бугорок на ее ладони возле большого пальца.

— Когда я к тебе прикасаюсь… — Он сделал паузу, подбирая правильное слово для описания ошеломляющего чувства, которое посещало его при каждом таком прикосновении. — Я теряю себя.

— «Теряю себя», — шепнула в ответ Бекки, высвободила руку и тут же сплела его пальцы со своими. — Да, это так.

Не выпуская его ладонь, Бекки подняла ее выше и медленно перецеловала каждый палец.

— Люблю твои руки. Они такие большие, и пальцы такие длинные… — Она провела по мозолистым костяшкам. — Грубые от работы, но красивые. И мужественные.

Он закрыл глаза, не веря, что простое прикосновение может быть столь соблазнительным.

У него был план, не более того. План ее соблазнения — и только. Ему было нужно ее состояние, и он придумал, как сделать, чтобы завладеть им. «Кто сказал, что при этом не появятся дополнительные приятные обстоятельства?» — думал Джек, вдыхая цветущий аромат Бекки. Леди Ребекка Фиск нравилась ему, и он ее уважал. Он будет хорошо заботиться о ней и ни за что не станет причинять ей боль.

Но не нуждайся Джек в ее деньгах, он никогда не предпринял бы попытку познакомиться с ней.

Глава 3

Сесилия уговаривала ее быть практичной, и Бекки старалась из последних сил. Она ни за что не поехала бы сегодня в отель «Шеффилд», если бы знала, что ей предстоит выслушать признания в любви. Знай Сесилия, что ей придется слушать их из уст такого мужчины, она испугалась бы до смерти и еще до рассвета бежала куда-нибудь подальше, например в родной Йоркшир.

Но дело было в том, что она его хотела. Отчаянно хотела. А если продолжится обсуждение этих мрачных тягостных событий, то ей никогда не заполучить его. Что ж, поскольку он колеблется, то роль соблазнительницы придется взять на себя.

Глядя прямо в его обветренное загорелое лицо, Бекки уложила его руку к себе на колени.

— Мне нравится, какой у тебя вкус.

Джек удивленно поднял брови:

— У меня… вкус?

— Ну да.

— И какой же у меня вкус?

Задумавшись, она откинулась на спинку дивана.

— Чистый, как мыло.

Джек сморщился.

— Я не про щелок, — поспешила исправиться она. — Как бархат.

— Разве у бархата есть вкус?

— Думаю, должен быть. В нем есть мужественные нотки. Как бренди. И что-то соленое, напоминающее море.

— Понимаю… кажется, — нахмурился Джек. — Не слишком приятные вещи.

— Эти вещи напоминают мне, что я целую мужчину, — возразила Бекки. — А это, в конце концов, нравится мне гораздо больше, чем целовать женщину.

Она слегка улыбнулась, он ответил ей тем же. Глаза их встретились. Улыбка соскользнула с лица Джека.

— Бекки, я…

Но она поспешно прижала палец к его губам:

— Я рада, что ты рассказал мне о своем прошлом. Для меня очень важно знать, что ты был со мной откровенен.

Не глядя на нее, он поднял руку и провел по краю глубокого декольте. Бекки глубоко вдохнула. В этой грубой ладони было столько ласки! Она смотрела ему в лицо, а он — туда, где скользили по нежной коже его пальцы. Глаза его даже потемнели.

Он замер на секунду, добравшись до клиновидного углубления, где ткань собралась меж грудей, улыбнулся и внезапно стал похож на пирата, который готовится захватить наполненный сокровищами корабль.

Она уже так давно держала себя под множеством запретов и замков. Сейчас она снимала лишь один — тот, под которым находились ее плотские желания. Однако другие засовы оставались заперты, и она то и дело их проверяла. Один из замков висел на хрустальном ларце, в котором хранилось ее сердце, и был крепок. Другой оберегал ее доверчивость — и был не менее надежен. А другие запоры и засовы служили охраной ее душе, ее мыслям и разуму. Вот они-то как раз слегка покачивались, и Бекки пришлось их усилить.

То, что сейчас предстояло ей и Джеку, должно было проникнуть не глубже чем под кожу. Она хотела сегодня очень простой вещи. Чтобы он касался ее. Всего ее тела. Чтобы эти мужественные руки скользили по нему, не пропустив ни единого дюйма…

Сейчас он гладил декольтированную часть груди, и Бекки прикрыла глаза, сосредоточившись на жарком следе от этого прикосновения. Большая ладонь обхватила округлость — лишь тонкий муслин остался между ними, — но кончики пальцев скользили по обнаженной коже.

Сосок отозвался на ласку, быстро затвердевая, напрягаясь в ожидании большего. Бекки ухватила себя за рукав и стянула платье с плеча, убирая досадную преграду.

Его ладонь пылала. Она заскользила кругами по самому соску, и Бекки ахнула.

— Тебе нравятся такие прикосновения, — пробормотал он.

Она не могла солгать. Да и глупо прикидываться невинной девой. Она не могла прикинуться кем-то, кроме себя самой.

— О да!

Он склонил темноволосую голову, прижимая Бекки крепче к себе, обхватил грудь и прижался губами к самой ее вершине. Грудь остро отзывалась на настойчивые ласки, почти причинявшие боль, но Боже, как восхитительно было это мучение! Сладкое томление бежало мурашками по плечам, щекотало где-то в пальцах ног и заставляло все тело вздрагивать от восторга.

Джек стянул второй рукав, обнажив теперь обе груди. Взял в ладонь ту, которая только что была в его губах, и, перейдя к другой, принялся невообразимо жарко и нежно целовать, лизать, скользить губами по коже.

Бекки запрокинула голову, словно предлагая ему себя всю, и он принял ее, точно так, как она хотела, всю — целиком и без остатка. Перемежая легчайшие поглаживания пальцами и кончиком языка с жадными лобзаниями и легкими покусываниями, от которых Бекки всякий раз ахала, он не оставил без внимания ни единого дюйма на ее шее.

Дойдя до верха, тщательно исследовал линию подбородка и наконец вернулся снова к ее губам, запечатлев на них нежнейший поцелуй.

— О, Бекки! Ты нужна мне. Хочу, чтобы ты всегда помнила это.

— Но почему?..

Джек не дал ей договорить, повелительно завладев губами.

Она то отвечала ему поцелуем, то отступала, когда чувства переполняли ее от чудесных прикосновений. Он, казалось, надвигался всем своим телом, тяжелым и мускулистым, мужественным и крупным…

Но внезапно Джек приподнялся, и Бекки обнаружила себя лежащей на спине, с задранными вокруг бедер юбками, с совершенно растрепанной прической, на сооружение которой Джози потратила такую пропасть времени.

Он смотрел на нее, от желания щуря темные глаза. По голой груди Бекки скользил холодный воздух, от которого соски еще больше напрягались.

Она не собиралась прикрываться. Она смотрела на Джека из-под полуопущенных век, и внутри у нее с новой силой разгорался жар. Да, она желала, чтобы он вот так смотрел на нее. Ей нравилось, что он смотрит на ее обнаженную грудь с этим жадным вожделением — вожделением, которое он испытывает к ней.

Джек тяжело дышал.

— Господи, что же ты делаешь со мной?!

— В чем дело? — Бекки хотела, чтобы голос прошелестел шелковой лентой, как будто она опытная соблазнительница, но получилось хриплое рычание вожделеющей пантеры.

— Ты заставляешь меня позабыть… — Джек не договорил. Бекки зачарованно смотрела, как он торопливо развязывает галстук.

— Позабыть?

Наконец узел поддался — Джек сорвал галстук и отшвырнул на спинку дивана.

— Ты заставила меня позабыть себя. Забыть, кто я, где я и что я делаю…

— Разве не так и должно быть?

— А разве так?

— Я… — Бекки буквально замерла при виде его хитрой улыбки. Эта дьявольская улыбка — ее погибель. — Думаю, что так.

Она внимательно смотрела, как его ловкие пальцы быстро расстегивают пуговицы на высоком жестком вороте сорочки. Затем он мигом стащил ее через голову, овеяв взмахом все тело Бекки.

Его торс был изумительной красоты. Ей никогда не приходилось видеть ничего подобного. Кожа, под которой явственно проступали хорошо развитые мышцы, была совсем темной от загара. Каждый дюйм тела отлично развит и обрисован. Мускулы живота проступали при каждом вдохе, и Бекки усилием воли заставила себя перевести взгляд на его лицо.

— Ты действительно была замужем? — спросил он мягко.

— Была.

Джек удивленно выгнул бровь, словно собирался начать расспрос, но ей вовсе не хотелось в эту минуту говорить об Уильяме. Она хотела думать только о том мужчине, который был в данную минуту перед ней.

— Но я не видела такого раньше.

— Ну и как? Тебе нравится то, что ты видишь? — Его голос атласной лентой обвил ее чувства.

— О да! — Бекки ловко поджала ноги и, встав на колени рядом с ним, обняла за талию.

Как только она сделала это, огненный шарик где-то внутри ее вспыхнул с новым жаром. Джек погладил ее по спине, желая прижать крепче, но она уже начала исследовать его тело своими губами.

— Вот он. — Она целовала его грудь. — Вот этот вкус. Мм…

— Бархат?

— Мм…

Широкая ладонь скользнула по спине Бекки кверху, к волосам, и дрожащие пальцы Джека принялись торопливо вынимать шпильки из прически.

Бекки гладила его кожу, словно впитывая ее тепло кончиками пальцев. Миновав впадину пупка, пощекотала поросль, сбегавшую вниз, затем опять двинулась вверх, на широкий простор груди, где ее пальцы закружились возле маленьких плоских сосков.

Бекки была увлечена своим исследованием. Оно показало, что возле пояса у Джека небольшой шрам, родимое пятно слева на груди и еще одно — выше, на плече. А соски у него маленькие и круглые, темно-розовые, но не такие темные, как у нее самой.

Джек откинулся на спинку дивана, перебирая пальцами ее волосы, тогда как она продолжала изучать его. Он дышал глубоко и ровно. Наконец последняя шпилька сдалась, и словно темный шелк рассыпался по ее плечам до самой талии.

— У тебя красивые волосы.

— А у тебя красивый живот, — ответила Бекки и, склоняясь к узкой темной полоске волос, тронула шрам. — Что это было?

— А… это… — Джек вздохнул. — Незадача с рыболовным крючком. Сама-то рана оказалась не такая серьезная, как заражение, которое потом началось.

Бекки вздрогнула:

— Слава Богу, ты выздоровел.

Она скользнула пальцами по линии пояса, а потом осмелела и двинулась рукой ниже, на выступ, явственно очерченный облегающей тканью шерстяных брюк.

Джек казался спокойным и уравновешенным, пока она внимательно осязала его возбужденность, поражаясь его размеру. По нервам пробежал отзвук страха, хотя с той минуты, когда она решилась на это, ей ничто не доставляло беспокойства.

Мыслимо ли это, чтобы столь крупный орган поместился внутри женщины? Как возможно от такого предмета получать удовольствие?

Видимо, и впрямь прошло слишком много времени. Она с трудом могла вспомнить теперь, как это делал Уильям. Поначалу он был с нею очень терпелив, но когда бы ни случалась их близость, в комнате неизменно было темно. И потом, эта самая часть тела соприкасалась с ее телом только в одном определенном месте.

Несмотря на удивление Бекки, ее организм вовсе не испытывал сомнений. Он распалялся, ныл, жаждал, молча молил о слиянии, самом близком возможном слиянии с этим мужчиной.

Что-то говорило Ребекке, что эти чувства естественны, что они всего лишь инстинктивный отклик женского существа на физическую привлекательность мужчины. Причем инстинкт действовал в обоих направлениях: при виде его явного возбуждения Бекки поняла, что Джек ее желает, что, в свою очередь, распалило ее собственную страсть.

Он отодвинул рассыпавшиеся по плечам волосы и принялся расстегивать ее платье, освобождая ей спину и скользя по гладкой коже все ниже. Прохладный воздух коснулся обнаженного тела. Бекки вздохнула.

— Я хочу снять с тебя это, — сказал Джек, указывая на платье. — Хочу видеть тебя. Всю тебя.