Юлия Климова - Сезон одиноких Снегурочек

Ира придвинула к себе квадратную менажницу, выбирая крупный иссиня-черный изюм и заостренный миндаль.

– Только, пожалуйста, без предисловий, а то знаю я тебя… – капризно повела она плечом. – Выкладывай самое главное.

Нелли Марковна Робинсон вот уже пятнадцать лет работала в театре портнихой (в трудовой книжке значилось красивое слово – костюмер) и для многих актеров и актрис была не только человеком, подбирающим наряд для выхода на сцену, но и чутким психоаналитиком. Шила она прекрасно, выслушивала еще лучше. Обожала сплетни и заботливо хранила все самое интересное на полочках своей души. Владея бесчисленными связями, а в клиентах у Нелли Марковны числились и телеведущие, и врачи звезд, и сами звезды (две штуки), она без проблем могла раздобыть любую информацию, как по просьбе, так и для себя – приятная таблетка для разбушевавшегося любопытства.

К Ирочке Задольской она относилась с особой симпатией, та напоминала ей младшую сестру в молодости и была так же резка и красива. И когда любимой актрисе понадобилось узнать о культурных планах Рэнди Хэмилтона, Нелли Марковна уж, конечно же, расстаралась – «подергала за ниточки» и раздобыла расписание американца на три дня вперед. Вызвала к себе Ирину и теперь потчевала ее на кухне чаем и полезными сухофруктами.

– Подожди, возьму очки. – Нелли Марковна сняла фартук, повесила его на спинку стула, удалилась в комнату и вернулась обратно, держа в одной руке элегантные очки в тонкой красной оправе, а в другой – толстый блокнот. – Значит, так… Завтра в четыре Хэмилтон и Фадеев встречаются с молодежью и журналистами в Доме кино «Кадр», в воскресенье – прогулки по Москве и обед с представителями благотворительного фонда «Белая чайка», понедельник – поездка в Звенигород… вроде там тоже снимать будут, осмотр площадки, короче.

– Отлично, – Ирина улыбнулась и забарабанила коричневыми ноготками по столу. – Воскресенье и понедельник отпадают – благотворительный фонд, Звенигород… это все тяжко и проблематично. Дом кино «Кадр» – вот мой шанс. – Она сделала маленький глоток приятно-сладкого липового чая и с благодарностью посмотрела на Нелли Марковну. – Не знаю, что из этого может получиться, но попробовать я должна…

– На мой взгляд, втемяшила ты себе в голову сущую ерунду. У тебя в театре главная роль, и ты режиссеру слово давала, что год отыграешь и ни на что другое не польстишься и не забеременеешь, а теперь на полугодовые съемки нацелилась… А вдруг ничего не получится? А если твои планы откроются? Выгонят, и все! – Нелли Марковна скрестила полные руки на груди, секунду помолчала, а потом более ласково добавила: – Ты бы подумала, голубушка, как лучше-то. Да и как мне сказали, все решения будет принимать Фадеев, очень его американец уважает.

– Фадеев, Хэмилтон, Фадеев, Хэмилтон… – пробормотала Ира, скользя взглядом по просторной, оформленной в деревенских мотивах кухне. – Не знаю, на ком остановиться… – она провела рукой по волосам, недовольно сморщила носик и принялась размышлять вслух: – С одной стороны, Фадеев взлетел очень высоко: его теперь на все кинофестивали почетным гостем приглашать будут, да и продюсеры за ним гоняться начнут – «только придите, мы примем все ваши условия». С другой стороны, Рэнди Хэмилтон – богатый американец… мировая слава, Голливуд… Нельзя разбрасываться, надо сконцентрировать свои усилия только на одном…

Нелли Марковна покачала головой и осторожно спросила:

– Голубушка, а ты что удумала? Каким образом собираешься получить эту роль?.. Ты же замуж в январе выходишь, не забыла?

– Неля, ты в своем уме? – Ира постучала пальцем по виску. – Я Павлу изменять не собираюсь, и я не дешевка какая-нибудь, чтобы делать карьеру через постель!

– Но тогда…

– Я просто хочу произвести хорошее впечатление на американца… или на Фадеева. Потом, когда я приду на пробы, наша встреча сыграет не последнюю роль… во всяком случае, я на это очень надеюсь.

Нелли Марковна подхватила со стола чашки и подошла к раковине, включила воду и еле слышно вздохнула. Да какое впечатление можно на них произвести? Молоденькие актрисульки вокруг них как бабочки порхают – балуют утром, днем и вечером. А пробы в двадцатых числах декабря – вспомнят ли Хэмилтон и Фадеев через неделю пусть и красивую, но малоизвестную Ирину Задольскую? Может, да, а может, и нет.

– А если все получится, режиссеру нашему что скажешь? Как оправдаешься?

– Победителей не судят, – махнула рукой Ирина. – Это будут уже не мои проблемы.

– А Павлу Сергеевичу ты о своих планах рассказала?

– Нет. Зачем? Ох, как же я хочу эту роль, как хочу… И героиня моего возраста, и бюджет у ленты запредельный, и продюсер – американец… Я даже села на диету – восемьсот граммов у меня явно лишние.

– Сколько? – переспросила Нелли Марковна. Сама она весила девяносто при росте метр шестьдесят пять.

– Восемьсот граммов, – ответила Ира и мысленно отправилась на встречу в Дом кино «Кадр».

Как познакомиться, как заинтересовать? Как влюбить в себя… Что? Ну да, а почему бы и нет… это же не она начнет испытывать пламенные чувства, а он… Фадеев… или Рэнди Хэмилтон. Кто именно – пока под вопросом. И страстных постельных сцен не будет, она только раздаст авансы, и все. Милое кокетство и никаких обещаний!

Да-да-да.

* * *

– Павел Сергеевич, я хочу с вами поговорить. – Вадим Григорьевич заерзал на стуле и прислушался. Тихо. Татьяна Семенова еще обедает.

– Слушаю вас, Вадим Григорьевич.

– Дело очень деликатное… и я бы не стал… но…

Услышав такое вступление, Павел все внимание переключил на начальника отдела кадров. Интуиция подсказывала: опять его секретарша учудила нечто невообразимое. Еще теплы воспоминания об омлете (надо признать, чудесном омлете), но, похоже, они будут перебиты свежей Таниной выходкой.

– Говорите, говорите, Вадим Григорьевич, – приободрил Павел кадровика, – чего уж там…

– Вы скоро женитесь… и, это, конечно, не мое дело, но… – Вякин напрягся, покраснел и, понимая, что если не сейчас, то уже никогда, звонко выпалил: – Уверены ли вы в своем выборе?!

Выдвинув второй ящик стола, Павел достал пепельницу и поставил ее прямо на договор. Воображение рисовало различные вариации разговора, но предположить, что начальник отдела кадров будет отговаривать от брака, – этого он не мог.

Павел запретил себе курить в кабинете, но руки сами достали сигарету из пачки. Не отпускало, не отпускало предчувствие – без Семеновой Татьяны тут не обошлось.

– Странно, что вы меня об этом спрашиваете, – ответил Павел, предлагая сигарету Вякину, но тот отчаянно замотал головой, точно решил ни на что не отвлекаться.

– Вот видите! – воскликнул Вадим Григорьевич и подскочил со стула. – Вы могли ответить просто – «уверен», но вы предпочли увильнуть. Ой, извините… – Он поправил очки и сел. Понимаете… есть женщина, которая вас… – Вякин сжался, – …которая вас по-настоящему любит.

Он откинулся на спинку стула и с облегчением посмотрел на Баркова. Все! Он свою миссию выполнил. Он смог!

Приход в кабинет генерального директора дался Вадиму Григорьевичу нелегко – гадости делать как-то проще и привычнее, а тут… Да, узнав Татьяну Дмитриевну поближе (а совместная готовка очень объединяет), он вдруг позабыл о своих кознях и первый раз в жизни решил сделать что-нибудь хорошее. Просто так, без выгоды для себя – она же такая женщина, ТАКАЯ ЖЕНЩИНА!

– И кто она? – спросил Павел, догадываясь, чье имя произнесет покрасневший начальник отдела кадров.

– А вы обещаете отнестись к ней с чуткостью и заботой?

– В этом можете не сомневаться.

– Она же ради вас все бросила… а на такое не каждая женщина способна.

– Вы правы, – кивнул Павел, – искренние чувства большая редкость.

Еще раз прислушавшись к звукам в приемной (по-прежнему тихо), Вадим Григорьевич подался вперед и прошептал:

– Татьяна Дмитриевна Семенова – ваша секретарша.

Замечательно! Кто бы сомневался! Теперь понятно, почему она приготовила омлет, – дурила голову доверчивому Вякину. Павел торопливо затушил сигарету и еле сдержал улыбку.

– А откуда у вас такие сведения, Вадим Григорьевич?

– Она сама призналась… – Он погладил колени ладонями и виновато добавил: – Наверное, мне не стоило раскрывать столь личный секрет, но… Я вас очень прошу, Павел Сергеевич, подумайте хорошенько, а то знаете, как бывает… И ей ничего не говорите, умоляю!

– Обещаю подумать и обещаю ничего не говорить.

– Вот спасибо! – Вадим Григорьевич резко поднялся со стула, чудно поклонился, будто челом бил перед царем-батюшкой, и на крыльях счастья вылетел за дверь.

– Сумасшедший дом, – прокомментировал Павел и засмеялся – громко, раскатисто.

Через секунду смех оборвался так же резко, как и начался, в голове закружились мысли, причиняя своими оттенками уже знакомое беспокойство…

Он усадил Таню на место секретарши вовсе не на полтора года, как ей сказал, а на пару-тройку дней. Хотел немного развлечься, наблюдая за ее приступами злости, а потом отпустить. ОТПУСТИТЬ. И что же сейчас на дворе? А на дворе – пятница. Она проработала неделю, и в понедельник тоже придет в офис и приступит к уже привычным обязанностям. Как же это понимать?

Павел потянулся за следующей сигаретой.

Ну, пусть еще два-три дня поработает, в конце концов, ему нужна девушка-секретарь, а потом… С ней весело и хорошо. И жалко расставаться.

– Жалко, – буркнул Павел. – Еще только три дня…

Ключи. Замок. Свет. Сапоги в сторону, куртку тоже. Таня быстро скидывала одежду, поглядывая на часы: в ресторан она должна приехать к половине десятого, а выступление в десять – полчаса на перевоплощение в морозостойкую Снегурочку и прямиком в коробку с головой! Наверное, будет весело… вот только вопрос – жениху или ей?

Зойка в течение дня позвонила пять раз и еще наверняка позвонит – волнуется, дает советы и вселяет оптимизм. А, собственно, все не так уж и трагично – внуки, внуки, вы будете довольны, когда услышите историю о героических похождениях бабушки Тани.

Приняв душ, облачившись в джинсы и теплый свитер с высоким горлом, ярко накрасившись, Таня аккуратно сложила купальник и убрала его вместе с короной в пакет. Униформа готова! В животе бурлил голод, требуя немедленного ужина, но на него не хватало времени, и к тому же у Снегурочки должен быть плоский живот (ну… хочется быть очень красивой Снегурочкой, раз уж согласилась).

Торопливо откусив яблоко, Таня заспешила в ресторан «Добрый Ганс». Если бы не конспирация (водителю из фирмы «Ваш друг – массовик-затейник» ни к чему знать, кто едет выступать на мальчишник), она бы добиралась до места на машине. Но, увы, сегодня ее верный друг – общественный транспорт.

В ресторане «Добрый Ганс» Таня никогда не была, и, оказавшись в просторном, отделанном кирпичной кладкой зале, она вздохнула с облегчением – ничего вульгарного и очень напоминает «Рыжую осень» до грандиозного ремонта. Та же добротная деревянная мебель, похожие наборы со специями на столах, низкие плоские люстры и стены, выкрашенные бежевой краской. Светло и приятно. Теперь надо пройти к барной стойке и представиться, но она задержалась у входа, впитывая теплую атмосферу. Взгляд скользнул по коллажам в рамках, по выстроенной на узких полках коллекции старых пивных бутылок с незнакомыми этикетками, по сочным цветочным кустикам в оранжевых плетеных кашпо… Все – она спокойна, она готова! Почти готова.

– Добрый вечер, – Таня улыбнулась смуглому бармену и расстегнула «молнию» на куртке. – Я из фирмы «Ваш друг – массовик-затейник»…

– Привет, – он кивнул в сторону трех небольших пивных бочек, – служебный вход там, спроси Константина Петровича.

Через десять минут Таня раздевалась в «гримерной» – длинной узкой комнате, похожей на пенал. Стены залеплены всевозможными постерами и пестрят размашистыми автографами. То ли здесь побывали настоящие звезды, то ли у кого-то случился приступ мании величия.

Константин Петрович оказался приятным мужчиной лет пятидесяти с богатой седой шевелюрой и реденькими усиками. Он сразу поинтересовался, не новенькая ли Таня, и, получив утвердительный ответ, прочитал короткую, но емкую лекцию о большом значении хорошего настроения во время шоу-программ. Именно он проводил ее до гримерной и затем лично принес стакан холодного апельсинового сока. Таня с удовольствием сделала три глотка (не будем забывать про плоский живот!).

– А через сколько мой выход? – спросила она, когда Константин Петрович принес еще и тарелку с крохотными канапе.

– Минут пять-семь еще придется подождать.

– Да я не очень тороплюсь… – ответила Таня, отправляя в рот наивкуснейший, обсыпанный зеленью сырный шарик (плевать на плоский живот!). – А вы мне жениха покажите, пожалуйста, а то я должна сосредоточить свое выступление именно на нем.

– Показать не смогу, он может вас увидеть, и это испортит организованный сюрприз. Но вы его легко угадаете – он сидит во главе стола в темно-синем свитере. Вам не холодно?