Джеки Коллинз - Сезон разводов

Шелби Чейни сделала глубокий, медленный вдох. Итак… Голову вверх. Плечи расправить. Ослепительная улыбка. Художественно разметавшиеся иссиня-черные волосы до плеч. Сногсшибательное гипюровое платье от Бэджли с вырезом по самое некуда. На шее и в ушах – бриллианты. А рядом – муж-кинозвезда. Что ж, она готова к своему парадному выходу.

Все это – ее! Или нет?..

На этот раз Шелби прилетела в Канн на кинофестиваль вместе с мужем, Линком Блэквудом. Оба привезли сюда по фильму.

Она – напряженную, как натянутая струна, драму, в которой героиня находится на грани жизненного краха: нимфоманка тридцати с небольшим лет, испытывающая не просто нервный срыв, а настоящий кризис, и рядом – ни одной близкой души. Конечно, в фильме не обошлось без откровенной постельной сцены: поскольку картине светила номинация на «Оскара», Шелби решила, что будет правильным продемонстрировать на экране все необходимые достоинства, коими она обладала сполна.

Линк приехал в качестве исполнителя роли крутого супермена в очередном боевике. Мужественный полицейский. Сексуальный. Сардонического склада. Фильм был продолжением двух предыдущих блокбастеров с тем же героем. Линк Блэквуд, некогда один из самых кассовых киноактеров мира, продолжал удерживаться на плаву.

Сегодня на нем был темно-синий, почти черный, смокинг от Армани и темно-синяя шелковая сорочка. Никаких галстуков. Тело атлета. Зеленые глаза с поволокой. Чуть длинноватые темные волосы. Мужественная щетина на подбородке. Нос с горбинкой – дважды перебитый на съемочной площадке, когда он еще был недостаточно знаменит, чтобы требовать дублера для выполнения наиболее опасных трюков:

Шелби и Линк. Звездная пара. Сейчас они под восторженный визг поклонников и в сопровождении целой свиты пиарщиков и агентов решительно пробивались сквозь толпу во Дворец фестивалей, где должен был состояться показ фильма под названием «Исступление» с Шелби Чейни в главной роли.

– Вот черт, – негромко ругнулся Линк, махнув рукой в сторону папарацци, но не забыв при этом про свою фирменную улыбку. – Мне срочно требуется выпить.

– Обойдешься, – буркнула в ответ Шелби, улыбаясь в многочисленные объективы телевизионщиков, которые выстроились в три ряда и отчаянно пихались в надежде сделать удачный кадр.

Пристрастие Линка к выпивке было в их союзе главным яблоком раздора. Линк уже дважды лечился, но это мало помогло, он по-прежнему глушил плохое настроение спиртным. А сегодня он явно был не в духе.

Шелби знала, что он еще в отеле пропустил пару стаканчиков – и вот, пожалуйста, снова подавай. Опасный признак. Она рассчитывала отдохнуть и развлечься, но, раз Линка разобрало, придется весь вечер не спускать с него глаз, чтобы не опозорил себя и жену. А угроза была реальная. Стоило Линку напиться, как он начинал творить нечто несусветное. То делался агрессивным и лез в драку, то пускался в назойливые ухаживания, беззастенчиво приставая к любой женщине, попавшейся на глаза.

Вот черт! Ну почему она не может спокойно насладиться собственным триумфом? Ведь именно так все оценили ее игру в «Исступлении» – как подлинный триумф. Все – за исключением Линка, который посмотрел наугад выбранный кусок и сразу заявил, что на экране она выглядит очень усталой и потасканной и что оператор плохо выставил свет.

Ну как он не понимает! Ведь она играет женщину на грани срыва, разве можно в такой роли выглядеть иначе?

Правда же заключалась в том, что Линк страшно завидовал, хотя никогда бы в этом не признался. Его заедало, что она снялась в фильме, которому был уготован не только кассовый успех, но и хвалебные отзывы критики. Достичь одновременно того и другого мало кому удавалось.

Линк мечтал добиться признания своего актерского мастерства – именно мастерства, а не просто успешного исполнения очередной роли. Фильмы с его участием по-прежнему приносили миллионные прибыли, но отзывы критики зачастую бывали разгромными. Это его страшно бесило, в особенности теперь, когда Шелби сделала заявку на серьезную актерскую работу. Она не сомневалась, Линк ее любит, но теперь, когда фильму предрекали сногсшибательный успех, ее жизнь должна была круто перемениться, и как это воспримет муж – одному богу известно.

Порой Шелби приходила мысль, не лучше ли все это бросить, засесть дома и больше не сниматься. Посвятить всю себя мужу. После четырех лет довольно беспокойного супружества она продолжала испытывать к Линку нежные чувства, несмотря на его запои, бесконечный флирт с другими женщинами и кутежи с его омерзительными дружками, отвадить его от которых Шелби так и не удалось. В этом супермене все еще жил мальчик – милый, беззащитный и, что самое главное, принадлежащий ей одной. Особенно остро она ощущала это ночью, в постели, когда сворачивалась калачиком и прижималась к нему, вдыхая его запах, ощущая его тепло, умирая от любви к этому родному телу. Дело было даже не в сексе. Линк принадлежал ей, и Шелби надеялась, что так будет всегда.

Никто, кроме нее, не знал подлинного Линка. Никто не знал о его ужасном детстве – не было ни дня, чтобы отец не отстегал сына и не избил жену – мягкую, запуганную женщину, неспособную защитить ребенка от чудовища, терроризировавшего обоих.

У Линка была сестра Конни на шесть лет старше его – сейчас ей сорок восемь. Их связывали тяжкие воспоминания. Когда Линку было двенадцать, отец забил мать до смерти, после чего выстрелил себе в голову, так что мозги разлетелись по всей кухне. После этого Конни с Линком пришлось жить одним.

К чести Конни надо сказать – брата она не бросила. Пошла работать официанткой и умудрилась спасти его от приюта, а в семнадцать лет он сам удрал в Лос-Анджелес, где начался его долгий и извилистый путь к успеху.

Пережитая драма не прошла для Конни даром – она стала лесбиянкой, с мужчинами даже знаться не желала. Со своей подружкой Сьюзи она теперь жила на ранчо в Монтане, которое купил ей Линк, когда разбогател. Женщины оттуда почти не выезжали.

Начав с нуля, Линк достиг выдающихся высот, и Шелби им искренне восхищалась. Однако характер у Линка Блэквуда был сущее наказание, и она не знала, долго ли еще сможет терпеть его фокусы.

Ей хотелось ребенка.

Ему – нет.

Она не слишком любила появляться в обществе.

Он – наоборот.

Линк готов был броситься флиртовать с каждой, кто состроит ему глазки. А они все строили ему глазки. Ведь он был кинозвездой, а это все равно что ходить с надписью «Отдайся мне!» на лбу.

Шелби, напротив, свято хранила супружескую верность. Ее моральные устои не позволяли ей даже думать об интрижке на стороне. Ее родители прожили вместе сорок лет и до сих пор продолжали держаться за руки, обмениваться нежными взглядами и секретничать вполголоса. Вот о каком замужестве она мечтала с юности.

– Шелби! – кричали сейчас фотографы. – Сюда! Повернись! Шелби! Шелби! ШЕЛБИ!

Не выдержав отчаяния, слышавшегося в голосах репортеров, Шелби смилостивилась, повернула голову в одну сторону, потом в другую, продолжая внимательно следить за ситуацией и за тем, чтобы не сползло с плеч чересчур открытое платье. Она тряхнула черной гривой, томно повела карими глазами. Имидж – это необычайно важно, и в свои тридцать два Шелби прекрасно отдавала себе отчет, какие толпы актрис, причем существенно моложе, бешено рвутся к популярности. Всем хотелось быть на ее месте. Всем хотелось такой стремительной карьеры, как у нее, брака с кинозвездой и роскошного дома в Беверли-Хиллз.

«Не повезло вам, девочки, – подумала Шелби, но улыбка на ее губах не дрогнула. – Линк Блэквуд мой. С потрохами. И при всех его недостатках я его не отпущу. Так что отвалите. Линк Блэквуд занят».

* * *

– Мне нужен Линк Блэквуд! – низким, с хрипотцой голосом объявила Лола Санчес, даже не взглянув на продюсера своего будущего фильма Элиота Файнермана. Они вдвоем сидели на заднем сиденье лимузина, а муж Лолы – Мэтт Сил, в прошлом профессиональный теннисист, – примостился напротив рядом с ее пресс-секретарем Фей Марголис.

– Мы об этом уже десять раз говорили, – проворчал Элиот, с трудом сдерживая раздражение. – Я думал взять Бена Афлека или Мэтью Мак…

– Нет! – перебила Лола. – Я хочу Линка Блэквуда. И если по какой-то причине он тебя не устраивает – можешь начинать подыскивать на мою роль кого-нибудь другого.

«Вот дрянь! – зло подумал Элиот. – Кем ты себя возомнила? И четырех лет не прошло, как в „Дэннис“ тарелки подавала, а теперь диктуешь мне, что делать. Мне, Элиоту Файнерману, продюсеру, у которого за плечами больше тридцати удачных фильмов».

– Ну? – тоном королевы произнесла Лола и вздернула подбородок.

– Если ты настаиваешь, солнышко… – выдавил Элиот. – Но я все же думаю…

– Вот и прекрасно, – обрезала она. – Если Линк согласится, можно будет начинать съемки.

Элиот молча кивнул и стал смотреть в окно. Было совершенно очевидно, что эту диву его мнение нисколько не интересует. И все из-за Анны Камерон. Хозяйка «Лайв Студиос» дала ему зеленый свет на съемки «Состояния души» только при условии, что он возьмет на главную роль Лолу Санчес. А Лола начала с того, что выторговала себе право утверждения партнера.

– Пускай, – сказала тогда Анна. – Мы с тобой направим ее в нужное русло.

«Ну конечно, – с горечью думал сейчас Элиот. – Вот вам и нужное русло».

Лола сразу затребовала Линка Блэквуда. Элиот поначалу искренне верил, что сумеет ее отговорить, но Лола уперлась, а упрямства, избалованности и самомнения этой особе было не занимать. Звездная болезнь ее явно не обошла.

Почему она так упорствует, Элиот никак не мог взять в толк. С Линком она и знакома-то не была, а когда познакомится – горько пожалеет. От Линка Блэквуда одни неприятности: на площадке он капризничает, а как только почувствует себя на коне, начинает трахать чужих жен без разбору. Все его уловки в отношении слабого пола были Элиоту хорошо известны – Линк не утруждал себя оригинальностью, а бабы все равно на него западали. Впрочем, тут и особых усилий не требовалось: когда дело касается кинозвезд, тут все бабы нараспашку, за один взгляд готовы кинуться в постель. Кто-кто, а Элиот Файнерман это знал не понаслышке: его бывшая не была исключением. Линзи Фрейзер, молоденькая актриса, милашка, так легко поддающаяся влиянию… Через три месяца после свадьбы Элиот по неосторожности дал ей небольшую роль в фильме, где главного героя играл как раз Линк Блэквуд. Не прошло и недели с начала съемок, как он застукал жену у Линка в трейлере, где она с энтузиазмом обрабатывала его своим хорошеньким ротиком… Это было десять лет назад, потом Элиот еще не раз разводился. Но, ясное дело, после того случая он больше с Блэквудом не работал.

Жене Линка Элиот от души сочувствовал. Шелби Чейни была очень талантливой актрисой и необыкновенно притягательной женщиной, хотя, судя по всему, и без царя в голове. Иначе чем объяснить, что она терпит, как ее подонок-муж беззастенчиво гуляет направо и налево?

– Если ты твердо уверена… – начал Элиот обиженным тоном.

– Да! – рявкнула Лола, не дав ему закончить фразу. – Я уверена.

Элиот задымился. Вот сучка! Вся Америка наивно считает ее очаровательной сексуальной женщиной, тогда как на самом деле это обыкновенная стерва двадцати четырех лет, которую господь наградил длинными ногами, большим бюстом, полными чувственными губками, гладкой кожей и каменным сердцем. Америка без ума от ее ног, ее губ, ее лучезарной улыбки. А о том, что за всем этим таится ничтожная человеческая сущность, никто и не догадывается.

«С другой стороны, – продолжал рассуждать Элиот, – может быть, Лола с Линком как раз и заслуживают друг друга». Оказавшись вместе, они вполне способны испортить друг другу жизнь, чему он будет несказанно рад. Скандалы же, как известно, всегда идут на пользу – пусть себе грызутся, это только привлечет к проекту внимание прессы. А когда фильм будет выпущен, не жалко, если они вконец разругаются. Тоже мне «кинозвезды»! Сборище надутых скандалистов с коротким сроком годности. Не пройдет и пяти лет, как люди будут спрашивать друг у друга: «Что еще за Лола? Кто это?»

К несчастью, Линку Блэквуду такая участь, кажется, не грозит. Этот еще продержится. Ему, как Сталлоне, Уиллису и Шварценеггеру, уготована долгая жизнь в боевиках. И, как бы там ни было, фильмы с участием Блэквуда продолжают делать приличные сборы, особенно за рубежом и на дисках.

– Почти приехали, – сообщила Фей Марголис.

Фей была внушительная особа под пятьдесят, с коротко стриженными серебристыми волосами и немалым опытом в своем деле. Всякой знаменитости, которую Фей брала под свое крыло, была гарантирована максимальная публичность, причем ни один материал в прессе не мог появиться без предварительного согласования. Фей оберегала свой узкий круг избранных клиентов с собачьей преданностью и не меньшей свирепостью.