– Не исключаю этого, – заявила виконтесса не моргнув глазом.

Гостей так поразили слова хозяйки дома, что в комнате воцарилась гробовая тишина. Первым в себя пришел Джеймс и мягко упрекнул леди Мэтисон:

– Матушка, ваши слова неучтивы.

– Неучтиво ведет себя гость, когда предъявляет претензии хозяевам из-за отсутствия на столе какого-то блюда, – с невозмутимым видом возразила виконтесса.

– То, что ты сказала, полная чушь, Августа, – заговорила леди Ирвинг фамильярным тоном, вспомнив, что когда-то в девичестве леди Мэтисон была ее закадычной подругой. – Если приглашаешь гостей на Рождество и у тебя нет на столе сливового пудинга, значит, ты не англичанка. А если при этом еще и оскорбляешь своих гостей, то ты просто хамка. А теперь, когда мы обменялись мнениями, может, продолжим вечер? Не забывай, что мы отказались от празднования Рождества в кругу своих близких, чтобы приехать к тебе.

Графиня произнесла все это спокойным тоном, но ее стальной взгляд буквально буравил бывшую подругу. У Джулии от волнения все сжалось внутри. Тетушка часто впадала в раздражение, была резка, но очень редко сердилась по-настоящему, а сейчас леди Ирвинг выглядела угрожающе: высокая и величественная, восседала в своем кресле с прямой спиной. Страусовые перья, украшавшие ее пышную прическу, чуть заметно подрагивали, карие глаза были устремлены на хозяйку дома в ожидании ответа.

Леди Мэтисон некоторое время молчала, не сводя с гостьи изумленных зеленых, как и у Джеймса, глаз и приоткрыв рот. С нее сразу же сошла вся спесь. Однако виконтесса недаром была истинной аристократкой: уже через минуту пришла в себя, выпрямилась в своем кресле и, сделав вид, что ничего не произошло, ровным голосом произнесла:

– Мне кажется, мы засиделись за столом. На ее каменном лице не дрогнул ни один мускул. – Если вам захочется отведать еще сладостей, я велю принести десерт в гостиную. Мисс Оливер, вы с тетей составите мне компанию за карточным столом. Глория будет четвертой.

Она не спрашивала их согласия, а давала распоряжения. Встав из-за стола, леди Мэтисон направилась в гостиную на втором этаже, и остальные послушно последовали за ней.

– То, что она пригласила тебя сыграть с ней в карты, хороший знак, ты согласна? – прошептала на ходу Джулия на ухо Луизе, но та бросила на сестру скептический взгляд и тихо сказала:

– Кто знает… Но теперь по крайней мере мы выяснили, что тетя Эстелла умеет усмирять эту даму, а вот Джеймсу это не под силу.

– Ни одна мать, даже самая добрая, не станет прислушиваться к словам сына! – с жаром заявила Джулия.

Ее громкий страстный шепот достиг ушей леди Ирвинг, и та обернулась, а Луиза, легонько толкнув, осадила сестру:

– Говори тише!

Карточный стол возле весело пылавшего камина был рассчитан на четырех игроков. Джеймс галантно помог усесться Луизе, а затем двум пожилым дамам, и леди Ирвинг тут же посетовала на слишком низкие ставки и заявила, что при таких условиях неинтересно играть. Джеймсу пришлось осторожно напомнить ее светлости, что они находятся в доме его матери, а не в притоне для азартных игр, и семейная карточная игра в канун Рождества не предполагает крупных ставок.

Сидя ближе к огню, в некотором отдалении от игроков, Джулия слышала, как леди Ирвинг после отповеди Джеймса со смехом сдалась, и подумала: «Луизе следует обратить на это внимание. Джеймс игнорирует грубость матери, но нашей тетушке спуску не дает».

Вскоре Джулии наскучило сидеть, и она решила обойти просторную гостиную, однако по углам так дуло, что, вернувшись к огню, уселась в кресло с ногами и обхватила их руками, как дома. Заняться было нечем, и Джулия рассеянно смотрела на двух пожилых дам, которые, задорно болтая, играли в вист и пили шерри. Время от времени то одна, то другая похлопывала Джеймса по руке, словно желали удостовериться, что он не отошел от карточного стола. Тетушка делала это из-за Луизы, а леди Мэтисон скорее просто искала поддержки сына. Луиза и Глория играли молча, без всякого воодушевления.

Джулии сначала даже нравилось, что ее оставили в покое, но потом стало скучно сидеть в одиночестве, и она вздохнула с облегчением, когда гувернантка с нерешительным видом ввела в комнату двух девочек лет шести-восьми.

Ее поразили изменения, мгновенно произошедшие с Глорией. У нее загорелись глаза, и, вскочив с места, она устремилась к детям. Лицо ее расплылось в улыбке, взгляд потеплел, и, когда дети приблизились к гостям, она с гордостью сказала:

– Это мои дорогие девочки, Анна и София.

Глория, эта ледяная красавица, оттаяла в обществе дочерей, таких милых и непосредственных, и преобразилась до неузнаваемости. По тому как дочери прижимались к ней, как смотрели на нее, было видно, как сильно они любят мать.

Когда Глория стала представлять Джулию, та вскочила со своего места и, опустившись на корточки, тепло поприветствовала девочек:

– Здравствуйте, дорогие мои. Очень рада с вами познакомиться. У меня дома остались младшие сестры, примерно вашего возраста, и мне в этот праздник очень их не хватает.

Девчушек сразу же очаровала молодая леди, так запросто, присев на корточки, заговорившая с ними, и они засыпали ее вопросами: как зовут ее сестер? Чем они занимаются?

Джулия догадалась по их поведению, что девочки очень одиноки и им не хватает друзей, поэтому предложила:

– Приезжайте к нам в гости в деревню!

Бросив взгляд на Глорию, она с удивлением обнаружила, что молодая вдова сдержанно улыбнулась, а потом услышала ее тихий голос:

– С вашей стороны было очень любезно пригласить нас в гости. Благодарю вас. А теперь, девочки, ступайте в детскую, не стоит мешать мисс Херрингтон.

– Ах нет, пожалуйста! – выпалила Джулия. – Не могли бы вы позволить им остаться? Я… я действительно скучаю по младшим сестрам и с радостью пообщаюсь с вашими девочками, пока вы будете играть в карты.

Глория удивленно посмотрела на нее, но все же кивнула, и Джулия спросила:

– Можно я дам им по монетке? Они положат их в свои коробки для рождественских подарков.

На этот раз улыбка Глории была искренней и теплой.

– Спасибо, мисс Херрингтон. Думаю, девочки будут в восторге.

Прикусив губу, Глория взглянула на мать, но леди Мэтисон целиком сосредоточилась на картах и, казалось, ничего не замечала, потом вернулась к карточному столу.

Джулию же приятно удивили слова молодой вдовы. Джеймс как-то обмолвился, что у них с сестрой мало общего, поскольку Глория всегда была слишком правильной, и Джулия решила, что она весь вечер будет держаться холодно и надменно, но оказалось, что тронуть ее сердце не так уж трудно. Возможно, причиной сдержанности Глории была недавняя потеря мужа, а также то обстоятельство, что ей приходится жить с матерью, обладавшей ужасным характером.

Порывшись в ридикюле, Джулия нашла две монетки и подарила девочкам, пожелав счастливого Рождества. Обе пришли в восторг от подарка и горячо поблагодарили гостью, а тут к ним подошел и Джеймс, которому наконец удалось отойти от карточного стола. По ее примеру присев и поприветствовав своих племянниц, он потрепал девушек по голове и рассмеялся:

– Итак, маленьким негодницам разрешили задержаться здесь?

Вцепившись в полы его сюртука, сестры потребовали, чтобы дядя подкинул их в воздух, и Джеймс подчинился.

– Так вот, значит, откуда твое умение ладить с детьми! – заметила Джулия, вспомнив, как быстро Джеймс нашел общий язык с ее младшими сестрами и братом.

Уворачиваясь от кулачков Софии, которая, сидя у дяди на руках, колотила его по плечу, требуя снова подкинуть ее в воздух, он рассмеялся:

– Четверо малышей, конечно, для меня многовато, но вообще-то я люблю детей. И особенно этих двух юных леди.

Джеймс покружил Софию, и та завизжала в восторге, вызвав раздраженный взгляд леди Мэтисон, но Джеймс и Джулия проигнорировали его.

– Смерть их отца была внезапной, и сестре пришлось покинуть свой дом в деревне и переехать в Лондон, – понизив голос до шепота, продолжил Джеймс. – А Лондон не место для детей, во всяком случае зимой: я знаю это по собственному опыту. Мне бы очень хотелось, чтобы у детей был дом за городом, на лоне природы. Это одна из причин, по которой я спешно восстанавливаю родовую усадьбу. Надеюсь, сестра согласится, чтобы дети жили у меня.

У Джулии стало тепло на сердце от его слов: так мог говорить только он, такой добрый, отзывчивый, хотя и слегка непрактичный. Но, строя планы на будущее, он не учел главное. Как это ни грустно, Джулии пришлось указать виконту на его оплошность:

– Глория любит детей и вряд ли захочет с ними расстаться.

Удивленно взглянув на нее, Джеймс открыл было рот, собираясь что-то сказать, но передумал и, закинув хихикающую Софию на плечо, свободной рукой подхватил Анну и притворно охнул, словно груз оказался неподъемным.

– Вы так обе выросли за последнее время, что весите как два мешка с камнями!

Племянницы расхохотались, а Джеймс, улучив минутку, сказал Джулии:

– Не понимаю, о чем ты. Глория никогда не любила деревню.

– Деревню, может, и нет, но девочек она любит, – возразила Джулия. – Глядя на них, аж светится… прямо как медный чайник!

– Очень поэтично! – с иронией в голосе заметил Джеймс.

– Зря ерничаешь – я говорю совершенно серьезно! – воскликнула Джулия, но быстро опомнилась и снова понизила голос, так чтобы кроме Джеймса ее никто не слышал: – Я сегодня впервые увидела твою сестру, и ты, конечно, знаешь ее лучше, но тем не менее я скажу, что заметила. Сначала Глория не проявляла ни дружелюбия, ни гостеприимства: нет, конечно, не вела себя враждебно по отношению к гостям, но все же и радушным ее поведение не назовешь, – а стоило девочкам войти в комнату, мгновенно преобразилась. На лице появилась добрая улыбка, глаза заискрились, в движениях появилась нежность и мягкость.

Джеймс опустил племянниц на пол, а затем, поцеловав, отослал к гувернантке, поскольку им пора уже было готовиться ко сну. Когда девочки убежали, он снова обратился к Джулии:

– Спасибо за откровенность.

– Ой, прости, если обидела, – поспешно пробормотала та, покраснев. – Не мне судить твоих близких.

– Да какая может быть обида! – горячо отозвался Джеймс и, бросив взгляд на дам за карточным столом, продолжил уже более доверительным тоном: – Мы с сестрой никогда не были особенно близки, и судьбы у нас сложились по-разному: она вышла замуж в ранней юности, а я… я вращался в кругах, далеких от светского общества и той среды, в которой был воспитан. С Глорией мы виделись редко, и сейчас, мне кажется, настало время узнать друг друга лучше.

Джеймс с улыбкой положил руку Джулии на плечо, и она улыбнулась ему в ответ, охваченная приятным чувством от его прикосновения. Ей хотелось набраться смелости и дотронуться до его руки, переплести свои пальцы с его пальцами… ей так нравилось, что Джеймс делился с ней своими планами, ему явно нравилось ее общество. Она вспомнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой… да совсем недавно, всего несколькими часами раньше, едва увидев Джеймса. Только теперь она окончательно поняла, что поступила правильно, приехав в Лондон на Рождество.

Разомлев от счастья, она выпалила, не подумав, как это нередко случалось с ней:

– А что случилось с мужем твоей сестры? Ведь он, судя по всему, умер совсем молодым.

Она поняла, что совершила ошибку, когда лицо Джеймса окаменело. Он поджал губы и убрал руку с ее плеча.

– Прости, я опять сую свой нос в чужие дела…

Джулия скрестила руки на груди, чтобы не жестикулировать, как это бывало в минуты волнения, а Джеймс, вздохнув, устало потер глаза и тихо, едва не шепотом ответил:

– Все в порядке. Твоя тетка знает причину и наверняка обо всем расскажет, поэтому не вижу смысла утаивать от тебя правду, хотя она не для ушей молодых леди.

Джулия прикусила язык, ругая себя за бестактный вопрос, но в то же время сгорая от любопытства. Какая несправедливость, что большинство историй, ходивших в свете, не предназначались для ушей юных леди!

– Ты хорошо знаешь латынь? – неожиданно спросил Джеймс, буравя ее пронзительным взглядом своих зеленых глаз.

Джулия замешкалась, не зная, как ответить на этот вопрос. Впрочем, сейчас ей хотелось не говорить, а гладить Джеймса по щеке, чтобы стереть с его лица эту напряженность, разгладить морщины на лбу, расслабить упрямо сжатые губы…

Но он ждал ответа, поэтому она наконец произнесла:

– Думаю, не очень. У меня с латынью дела обстоят не лучше, чем у большинства представительниц моего пола.

Джеймс кивнул, как будто на такой ответ и рассчитывал.

– И все же, возможно, тебе понятно выражение «in flagrante delicto»?

Джулия открыла рот от изумления. Она легко перевела его слова: «на месте преступления», – но что он хотел этим сказать?

– Вот именно так, in flagrante delicto, умерла эта крыса, муж Глории, – с горечью проговорил Джеймс. – В постели с любовницей, о которой моя сестра до той поры ничего не знала. Насмерть перепуганная, та, завернувшись в простыню, выбежала на улицу и принялась звать на помощь. После этого в обществе разразился неслыханный скандал.