Золушка на балу. Почему нет? Ей до смерти хотелось отпраздновать.

– Чудесно.

– Хочешь поехать в одном из этих коричневых бананов или смоемся одни? – Он отвернулся, чтобы подписать какую-то бумагу. А потом посмотрел на часы.

– Коричневые бананы? – удивилась Кейт.

– Один из них я посылал за тобой. Коричневый «мерседес». У нас их два. Все гости шоу и Джаспер едут в этих двух авто. Но мы можем избежать толкотни и поехать на моей машине.

Так было проще, но страшновато: она потеряет поддержку группы. С другой стороны, Кейт чувствовала неловкость из-за комика, хватавшего ее за коленки. Все-таки поехать с Ником удобнее.

– Можно взять с собой цветы?

Он улыбнулся. Кейт вспомнила. Больше никто так не сделал. Все оставляли свои цветы в гримерных, и горничные забирали их домой.

– Конечно, можешь. Немного воды машине не повредит. – Они рассмеялись, и он проводил ее в гримерную.

Никогда в жизни она не испытывала такого подъема. Во всяком случае, долгое время. Очень долгое.

Кейт осторожно взяла вазу с розами. Еще раньше она положила карточку в сумку. Сувенир с бала Золушки.

– Спасибо тебе и за это тоже, Ник. – Хотелось спросить, всегда ли он такой внимательный, но она не посмела. Это прозвучало бы неуместно.

Представление окончено. Они снова превратились в обычных людей. Он больше не продюсер, она не звезда. Кейт почувствовала некоторую неловкость, когда они медленно шли к его машине, но когда остановились, она даже присвистнула, что совсем не соответствовало ее внешности.

– Это твоя? – Перед ней стоял длинный, низкий, темно-синий «феррари», обитый внутри кожей кремового цвета.

– Признаюсь, я перестал есть, когда купил ее.

– Надеюсь, это стоило того.

Судя по тому, как он смотрел на машину, она поняла, что не ошиблась. Он тоже по-своему был большим ребенком. Ник открыл перед ней дверцу и подождал, пока она заберется внутрь. В машине даже запах стоял дорогой: густая смесь хорошей кожи и хорошего мужского одеколона.

Когда их машина влилась в общий поток, Кейт уютно откинулась на спинку сиденья и стала приходить в себя.

– Почему ты вдруг притихла? – поинтересовался Ник.

– Просто отдыхаю.

– Повремени с этим. То ли еще будет на банкете.

– Сумасшедший дом?

– Без сомнения. Надеюсь, ты выстоишь?

– Это в некотором роде дебют для деревенской девушки, мистер Уотерман. – Но он видел, что ей это нравилось.

– Что-то подсказывает мне, Кейт, что ты не всегда была деревенской девушкой. Ведь для тебя это все не в новинку, верно?

– Наоборот, в новинку. По крайней мере раньше на меня никогда не направляли прожектор.

– А на людей, находящихся рядом?

Кейт так и подскочила на месте, а он с тревогой посмотрел на нее. Что такого он сказал? Но она отвернулась и тряхнула головой.

– Нет. Я вела совсем другую жизнь. – Он почувствовал, как она ускользает от него. Она снова замкнулась в себе. И вдруг неожиданно взглянула на него с теплой улыбкой, блеснув глазами. – Я никогда не разъезжала в «феррари», это уж точно.

– Где ты жила до деревни?

– В Сан-Франциско. – Она колебалась только долю секунды.

– Тебе там нравилось?

– Я любила его. Около месяца назад побывала там после долгого перерыва, а потом повезла туда своего маленького мальчика, и он тоже влюбился в него. Такой аккуратный город.

– Есть шанс, что вы вернетесь туда? – поинтересовался он.

Она пожала плечами:

– Пока не знаю.

– Это плохо. Мы подумываем перенести туда наше шоу.

– Из Голливуда? Почему? – удивилась Кейт.

– Джасперу здесь не нравится, он хочет жить в более «цивилизованном» месте. Мы предложили ему Нью-Йорк, но он от него устал. Он прожил там десять лет. Ему нравится Сан-Франциско. Не сомневайся, – он посмотрел на нее с улыбкой на губах, – если он чего-то очень хочет, обязательно добьется.

– А что ты думаешь?

– Нормально, привыкну. У меня здесь есть свои пассии, но они быстро стареют.

– Тогда тебе надо переключиться на весталок! – пошутила она, а он игриво потрепал ее по волосам.

– Весталки, вот как? Ты, наверное, думаешь, я употребляю их десятками в день.

– А разве нет?

– Черт возьми, нет. Больше нет! Поверь, больше восьми – девяти дам в день я не выдерживаю. Возраст, должно быть, сказывается.

– Вероятно.

Они играли, прощупывая друг друга. Кто ты? Что хочешь? Что тебе надо? К чему ты клонишь? Но какое это имеет значение? С упавшим сердцем она осознала, что, может быть, вообще никогда больше его не увидит после сегодняшнего вечера. Может, через пять лет, и то, если она напишет книгу, которая будет иметь успех. Если он к тому времени еще останется в шоу, если само шоу останется в эфире... Если...

– Испугалась?

– Что?

– Ты посерьезнела. Я подумал, ты нервничаешь из-за банкета.

– Есть немного, но это ерунда. Меня никто не знает, я могу остаться незамеченной.

– Вряд ли, дорогая. Я не думаю, что тебе это удастся.

– Чушь собачья.

Они снова рассмеялись, и он свернул на Беверли-Хиллз. Уже десять минут они ехали мимо гигантских дворцов и наконец остановились у одного из них.

– Господи. Это дом Джаспера? – Он казался таким же огромным, как Букингемский дворец.

Ник мотнул головой:

– Хилли Уинтерса.

– Кинопродюсера?

– Да, мэм. Пойдем?

Трое из обслуги в хрустящих белых пиджаках ждали, чтобы отвести от подъезда машины, а дворецкий и горничная впускали гостей в дом. Пока двери открывались и закрывались, можно было видеть сияние ярко освещенного холла. У Кейт разбегались глаза. Она не знала, заглядывать ей внутрь или следить за нескончаемой вереницей «роллс-ройсов», останавливающихся у подъезда. Стало ясно, почему Ник купил себе «феррари». Ему необходимо соответствовать миру, так не похожему ни на какой другой.

Дверь перед ними отворилась, и их взорам открылось бушующее море роскошных нарядов. Собралось не менее трехсот человек, и Кейт чуть не ослепла от множества свечей, канделябров, бриллиантов, рубинов, мехов и шелков. Она узнавала кинозвезд, знакомых ей по фильмам или газетам.

– Неужели они на самом деле так живут? – прошептала Кейт, оказавшись среди всей этой толпы. Зал был весь в зеркалах, привезенных по кускам из замка на Луаре. Это казалось неправдоподобным.

– Есть люди, которые действительно всегда так живут, Кейт. Кто-то некоторое время. Большинство не может продержаться долго. Они делают на кино состояние, а потом с легкостью проматывают его.

Он увидел стайку рок-звезд в атласных обтягивающих костюмах; жена их солиста облачилась в чрезвычайно открытое платье телесного цвета и соболя до пола. Несколько жарковато для танцевального зала, но выглядела она счастливой.

– Такой тип звезд приходит и уходит, а вот такие, как Хилли, будут царить вечно.

– Это должно быть забавно. – Она смотрела на все, как маленькая девочка, которую по ошибке пустили на бал.

– Тебе тоже этого хочется?

– Нет. Мне вообще не хочется менять ту жизнь, которую я веду.

Ах да, друг, который балует ее ребенка. Вспомнив об этом, он почувствовал горечь. Кейт ему нравилась. Даже слишком. Она была наивна. Ник представил себе, что будет, если он сейчас схватит ее в охапку и поцелует. Возможно, она даст ему пощечину. Великолепный, старомодный жест. Мысль об этом рассмешила его. Он поставил пустой бокал из-под шампанского на поднос и вдруг заметил, что ее нет рядом. Поискал глазами и увидел в двадцати шагах от себя с каким-то парнем в коричневом бархатном вечернем пиджаке. Он был одним из завсегдатаев. Чей-то парикмахер, чей-то любовник, чей-то сын. В Голливуде таких ребят пруд пруди. Ник стал пробираться сквозь толпу.

– Харпер? А, да. Писательница из сегодняшнего шоу Джаспера. Мы вас видели.

– Очень мило.

Кейт старалась быть вежливой, но давалось ей это с трудом. Парень был уже изрядно пьян. Она никак не могла понять, как ее так далеко оттеснили от Ника, но народу было так много, что танцевальный зал скорее походил на шумную ярмарку. Джаз заиграл какой-то крутой рок.

– Как это ты сумела написать о футболе?

– А почему бы и нет? – Она посмотрела в сторону Ника. Добраться до него не было никакой возможности, но он сам уже медленно протискивался к ней.

– Знаешь, несколько лет назад был футболист с такой же фамилией. Харпер. Билл Харпер. Джо Харпер. Что-то в этом роде. Он спятил. Пытался убить кого-то, а вместо этого попал в себя. Ну и чокнутый, все они чокнутые. Убийцы. Он тебе не родственник? – Он посмотрел на Кейт бессмысленным взглядом и рыгнул.

Все кончено! Это случилось! Кто-то вспомнил! Кто-то. Ник заметил на ее лице панический ужас.

– Не родственник? – Парень был настойчив, на губах играла ухмылочка.

– Что... Нет. Конечно, нет!

– Сомнительно.

Кейт не слышала, что он сказал. Она рванулась навстречу Нику, протискивавшемуся к ней сквозь толпу.

– Что с тобой? Этот парень сказал тебе что-то неприятное?

– Я... нет, ничего подобного. – Но в глазах у нее стояли слезы, и она отвернулась. – Прости, Ник. Я себя неважно чувствую. Должно быть, от перенапряжения, от шампанского. Я... я вызову такси. – Она прижимала к груди сумочку и нервно озиралась по сторонам.

– Не выдумывай. Ты уверена, что этот тип тебя не обидел? – Ник был готов его убить. Что такое он мог ей сказать?

– Нет, нет. – Он понимал, что она не скажет ему правду, и это его бесило. – Просто я хочу домой. – Она сказала это, как ребенок, и он без слов обнял ее за плечи и вывел в фойе, а потом на улицу, забрав в гардеробе ее шаль.

– Кейт, – он не сводил с нее глаз, пока они ждали машину, – пожалуйста, скажи, что произошло.

– Ничего, Ник. Ничего.

Он повернул к себе ее лицо, не произнося ни слова, и вдруг неожиданно по ее щекам полились слезы.

– Я просто испугалась, вот и все. Я давно не была на людях.

– Извини, детка. – Он прижал ее к себе и держал так, пока не подошла машина.

Кейт стояла, вдыхая аромат его одеколона в ночном воздухе. Это был запах пряностей и лимона; рядом с ним было тепло и надежно. Когда подъехала машина, она отступила, глубоко вздохнула и улыбнулась.

– Прости, что я по-дурацки себя вела.

– Вовсе нет. Мне жаль, что так получилось, у тебя мог быть прекрасный вечер.

– Не переживай, все было великолепно, – сказала Кейт, глядя ему в глаза, и полезла в машину.

Она пересилила себя, участвовала в шоу, пошла на банкет. Никто не виноват, что кто-то все-таки вспомнил Тома, но на сердце не становилось спокойнее. Почему люди не помнят хорошего? Почему помнят только конец? Она подняла глаза и увидела, что Ник внимательно смотрит на нее.

Ему хотелось отвезти ее к себе домой. Но он понимал, что этого делать нельзя.

– Хочешь, заедем куда-нибудь выпить на сон грядущий? – Она покачала головой. Ник мог бы догадаться, что она откажется. Ему тоже не хотелось пить. А что еще предложить? Погулять? Поплавать? Он был в растерянности. Он так хотел побыть с ней еще. – Тогда в отель?

Она с сожалением кивнула, и Ник увидел на ее лице благодарную улыбку.

– Какой ты замечательный, Ник.

Отказ. Ему хотелось пнуть ногой машину. А она не поняла его молчания, пока он вез ее в отель. Она боялась, что он злится. Но он был полон грустных мыслей. А может, и обиды. Впервые в жизни Ник чувствовал себя беспомощным.

– Знаешь, я так хочу угостить тебя рожком мороженого...

– Неужели здешние жители предаются таким простым удовольствиям по ночам?

– Нет, но для тебя я бы нашел.

– Нисколько не сомневаюсь. – Она сказала это с теплотой в голосе. Они уже подъехали к отелю.

– Боюсь, у Золушки сегодня был трудный бал. На твоем месте я бы тоже сбежал, пока реактивный самолет не превратился в тыкву. – Они оба рассмеялись, и Кейт взяла свой букет роз с заднего сиденья. – Смотри-ка, они даже не завяли. – Он следил за ней. Наконец их глаза встретились.

– Спасибо, Ник, спасибо за все. – Но ни он, ни она не могли двинуться с места. Она колебалась. Ей хотелось до него дотронуться. До его рук. До его лица. Хотелось снова позволить ему обнять себя за плечи. Но все изменилось. Она понимала, что больше не увидит его.

– Это тебе спасибо, Кейт, – сказал он со значением.

– Спокойной ночи, – прошептала она, коснувшись его руки нежным, легким, как ветерок, движением, и открыла дверцу машины. Вышла, швейцар закрыл за ней дверцу «феррари», но Ник словно впал в ступор. Не вышел, не позвал ее, не двинулся с места. Он просто долго сидел и смотрел ей вслед.

Когда он на следующее утро позвонил ей, она уже уехала домой. Потребовались все его связи, чтобы через шоу выяснить у менеджера, что она вызвала такси после часа ночи. Значит, сразу после того, как он привез ее в отель. Это теперь не имело никакого значения, но ему хотелось знать. Все из-за того сукина сына на банкете. Проклятие. Он ведь даже не знал, где она живет. Надо узнать у Уэйнберга.