Даниэла Стил - Сезон страсти

– Тайг, я сказала нет!

– Ты всегда говоришь нет. И вообще мне все равно, что ты говоришь!

– Иди в свою комнату! – Впервые она так сердито смотрела на Тайга, и он сдался. Его мать была явно не в настроении, и он понял, что тут не до шуток.

Она вернулась домой в пятом часу утра. Тилли ушла в шесть тридцать. А сейчас было только семь. Кейт немного поспала. Лучше, конечно, подождать с купанием Борта мылом, подаренным Лицией. В любой другой день Кейт посмеялась бы, сегодня ей было не до смеха. Она все время мысленно возвращалась к тому, что случилось в Лос-Анджелесе. Она разрешила Тайгу вернуться, только когда был готов завтрак.

– Ты будешь слушаться? – Но он не ответил и принялся за свою овсянку. Кейт молча пила кофе, как вдруг кое о чем вспомнила. О том, что лежит у нее в чемодане. – Я сейчас вернусь. – Это был не совсем подходящий момент, но, может, подарок разрядит обстановку. Стоит ли его так баловать?

Она чувствовала себя такой одинокой, возвращаясь ночью домой. Какой-то потерянной. Но ведь Ник явно не хотел, чтобы она уезжала. Она повела себя глупо. Что из того, что какой-то пьяный тип вспомнил футболиста по фамилии Харпер? Зачем было из-за этого так по-идиотски бежать? Она знала, что Стю рассердится. В отеле она оставила для него записку: «Меня неожиданно вызвали домой. Пожалуйста, отмени журнальное интервью. Прости. Спасибо за все. С любовью, Кейт». Но он все равно рассердится. Она и сама на себя была сердита. И вдруг снова почувствовала трепет, вспомнив прикосновение руки Ника, когда они прощались в машине.

– О чем ты думаешь? У тебя глупый вид. – Тайг вошел в комнату и смотрел на нее с порога, держа в руках тарелку с овсянкой, стараясь не уронить ее.

– Нечего расхаживать с завтраком. Почему у меня глупый вид? Разве так можно говорить маме? – обиженно сказала она.

– Извини. – Он все еще сердился за то, что она уехала.

– Иди поставь тарелку в мойку и возвращайся.

Он посмотрел на нее снизу вверх и исчез, стуча ногами по полу. Вернулся он быстро, веснушчатое личико выражало любопытство.

– Посмотри, что я тебе привезла. – Это было нечто невообразимое. Она нашла ему подарок в детском магазине в своем отеле и решила купить во что бы то ни стало, несмотря на жуткую цену. В конце концов он ее единственный ребенок.

– Что это? – Он с недоверием смотрел на подарочную коробку с бледно-голубым бантом.

– Открывай. Не кусается.

Она усмехнулась про себя, вспоминая серо-голубой бархатный костюмчик, висевший в том же магазинчике. К ужасу продавцов, она громко расхохоталась, представив себе шестилетнего мальчика в голубом бархате. Тайг не надел бы его и в два года.

Сын резво развязал ленты и чуть помедлил перед тем, как открыть крышку, и вдруг ахнул, увидев, что внутри.

– Ой, мамочка! Ой... мамочка! – У него не было слов, чтобы выразить свой восторг, и на глазах Кейт выступили слезы. Слезы усталости, возбуждения и радости.

Тайг вытащил подарок из коробки. Это оказался настоящий ковбойский костюм из кожи и замши, с бахромой на жилете. К нему прилагались шляпа, ковбойская рубашка, пояс и куртка. Он нетерпеливо сбросил с себя одежду и примерил ковбойский костюм, оказавшийся ему в самый раз.

– Ты великолепен! – восторгалась Кейт.

– Ой, мамочка! – Тайг давно не называл ее «мамочкой», только «мамой». Теперь говорил «мамочка» только в редких случаях и то, если никого не было рядом. Он подбежал к ней в своем новом ковбойском костюме, обвил шею ручонками и крепко поцеловал в щеку.

– Ты меня простил? – Она с улыбкой прижала сына к себе.

– За что?

– За то, что я уезжала. – Она решила воспользоваться моментом, но сын оказался умнее матери.

– Нет, – сказал он буднично, но с хитрой улыбкой. – Но мне понравился костюм. Я люблю тебя больше всех на свете.

– Я тоже люблю тебя больше всех на свете. – Тайг вскарабкался к ней на колени. – Теперь снимай. Это слишком нарядно для школы, милый, поверь.

– Ну, мама... пожалуйста...

– Хорошо, хорошо. – Она слишком устала, чтобы спорить. Вдруг он неожиданно поднял на нее глаза:

– Ты хорошо провела время?

– Да, хорошо. Я выступала по телевидению, жила в большом отеле, завтракала со знакомыми, потом ходила на банкет, где было много известных людей.

– По-моему, это плохо.

Она засмеялась и посмотрела на него. Может быть, он прав. Может, это и в самом деле плохо, но сама она так не считала.

– Когда ты снова собираешься в Сан-Франциско?

– Скоро. Посмотрим. Хочешь поехать сегодня с Тилли на ранчо Эдамса обновить свой ковбойский костюм? – Он неистово закивал, с восторгом глядя на жилет с бахромой. Я оставлю Тилли записку. Мальчик с ужасом взглянул на мать:

– Ты опять уезжаешь?

– Нет, Тайг... – Она крепко прижала его к себе. – Нет, любимый. Просто собираюсь навестить... больных детей. – Господи, чуть не проговорилась! Она слишком вымотана. Дорога домой была утомительной. – Я постараюсь сегодня освободиться пораньше, и мы с тобой тихо пообедаем вдвоем. Хорошо? – Он радостно кивнул, но в глазах затаилось беспокойство. – Обещаю тебе, дурачок. Я не собираюсь бросить тебя насовсем. Уехать на один-два дня еще не значит исчезнуть навсегда. Понимаешь? – Он снова кивнул, глядя на нее большими глазами.

Тут раздался гудок школьного автобуса, и они начали в панике собирать сверток с бутербродами, книги, куртку. Быстрый поцелуй на прощание, и он наконец убежал. Безумие ехать в Кармел после двухчасового сна, но у нее теперь всегда не хватало для этого времени. Она взяла сумочку, надела жакет, написала записку Тилли и села в машину.

Начался дождь. Он стучал по крыше коттеджа, где она сидела с Томом. Это был приятный летний дождик, когда хотелось, подняв лицо к небу, бежать босиком по высокой мокрой траве. Но она слишком устала с дороги и мечтала спокойно отдохнуть. Говорить с Томом было совершенно не о чем. Не могла же она ему рассказывать о Лос-Анджелесе, он бы все равно ничего не понял. На этот раз Том был в миролюбивом настроении. Дождь действовал на него успокаивающе, и они, взявшись за руки, сидели рядом: он – в своем кресле на колесиках, она – в уютной качалке, рассказывая разные сказки. Она их помнила с детства; Том очень любил их слушать. Сразу после ленча он уснул. Дождь усыпляюще действовал на обоих, и ей приходилось встряхиваться, чтобы тоже не заснуть. Кейт сидела, глядя на спящего Тома, и на нее нахлынули воспоминания. Тысячу раз она видела это лицо спящим, в иных местах, в иные дни. Мысли перенесли ее в Кливленд, который был в их жизни так давно, и вдруг она представила Ника Уотермана. Не хотелось думать о нем здесь: тут ему не было места. Это приют Тома. Кейт нежно поцеловала мужа в лоб, провела рукой по волосам, дотронулась до его губ, посмотрела на мистера Эрхарда и тихо на цыпочках вышла из комнаты.

Ей предстоял долгий путь. Дорога была почти пустой, но она опасалась ехать быстро. Время от времени открывала окно и включала радио, чтобы не уснуть за рулем. Ей хотелось хоть немного поспать, но она знала, что Тилли надо спешить домой. По пятницам к ней всегда кто-нибудь из ее многочисленной семьи приходил на обед. Оставалось всего пятьдесят миль, и Кейт решила поторопиться, так как начиналась гроза, дождь усилился, проникал в окно и попадал на лицо. Она улыбалась от удовольствия. Это был ее привычный мир, никакой не Лос-Анджелес, куда было приятно съездить на денек, но не более. Какой-то сумасшедший дом. Перед мысленным взором возникла розовая комната, потом напряжение в «красной» комнате и, наконец, банкет. Она снова почувствовала присутствие Ника Уотермана рядом с собой, когда они ждали машину, и включила радио, чтобы не думать об этом. Лос-Анджелес не для нее.

Кейт подъезжала к дому. Дождь кончился, над горами стояла радуга. У подъезда она заметила автомобиль. От волнения она резко нажала на тормоз. Как... где... Это был темно-синий «феррари», а сам Ник Уотерман стоял перед ней рядом с Тайгом. Тилли радостно замахала ей с порога. С бьющимся сердцем Кейт вышла из машины. Тайг, радостно размахивая руками, кинулся ей навстречу, а Ник просто стоял и смотрел на нее с неотразимой улыбкой на лице. Кейт остановилась. Что сказать? Как он ее нашел? Конечно, это Уэйнберг. Все просто. Следовало рассердиться на Стю, но этого не случилось. Ей вдруг захотелось смеяться. Она так устала, что смех казался единственным спасением.

Тайг подбежал и взахлеб стал что-то тараторить.

– Эй, подожди, успокойся. – Но ребенок был в ударе.

– Ты знаешь, что Ник герой футбола? А еще победитель родео.

– Правда?

Что с ним случилось? Уэйнберг пробыл здесь всего час, но Тайг успел невзлюбить его, зато Ник для него герой футбола и звезда родео. Очевидно, у него был свой подход к детям. Кейт поцеловала Тайга и взглянула на Ника. Он не двигался с места. Она медленно подошла к нему. В ее глазах чувствовалась не только безумная усталость, но и радость. Она улыбалась ему озорной улыбкой, которую он запомнил со времени ленча.

– Как занятия?

– Хорошо. Позволь узнать, что ты тут делаешь?

– Если угодно, я приехал повидать тебя и Тайга.

У него было одно желание – поцеловать ее, но Тайг и Борт суетливо вертелись у них под ногами.

– Из тебя бы вышел отличный сыщик.

– Тебя не так уж трудно найти. Ты сердишься? – Он забеспокоился.

– Надо бы. Только на Стю, а не на тебя. Но, – она пожала плечами, – я так вымоталась, что не могу ни на кого сердиться.

Он положил ей руку на плечи и привлек к себе.

– Вы мало спали сегодня, миссис Харпер? Во сколько вернулись домой?

– В пятом часу. – Ей было приятно чувствовать его руку и медленно идти вместе с ним к дому. Она на мгновение занервничала из-за Тайга, но он, похоже, ничего не замечал. Она не могла поверить, что Нику удалось так быстро приручить мальчика.

– Почему ты так внезапно уехала?

– Мне надо было домой.

– Так срочно? – Он ей не поверил.

Банкет кончился. Золушка побывала на балу. Какой смысл оставаться на ночь в отеле? Он огляделся по сторонам и кивнул.

– Я тебя понимаю. Но у меня не было такой уверенности, когда я позвонил тебе утром. У меня сердце заныло, когда я подумал, что никогда тебя больше не увижу. – У него стало грустное лицо, когда он об этом вспомнил. – Уэйнберг тоже как в рот воды набрал.

– Почему же он передумал? – Кейт сняла мокрый плащ и осталась в джинсах и синей ковбойке. В таком наряде она совсем не походила на блистательную леди в прозрачном платье. Принцесса снова превратилась в Золушку.

– Он передумал, потому что я пригрозил никогда больше не играть с ним в теннис.

– Теперь я вижу, как можно на него положиться, – со смехом сказала Кейт.

Надо же, она познакомилась с этим человеком вчера за ленчем, а сегодня он уже тут. Ну не безумие ли это? Тайг карабкается ему на колени. Все это показалось ей смешным. Она рухнула в кресло и начала безудержно хохотать, не в силах остановиться, пока слезы не хлынули из глаз.

– Что тут смешного? – в недоумении спросил Ник.

– Все. Ты, Уэйнберг, я, этот безумный банкет, на который ты меня затащил. Я все еще не могу понять, на каком я свете.

Ник тоже расхохотался. С озорным выражением на лице он подошел к своему кейсу.

– Что вы здесь делаете, мистер Уотерман?

– Я приехал сюда, Кейт, – произнес он, повернувшись к ней спиной, – чтобы раз и навсегда выяснить, Золушка ты на самом деле или просто одна из ее уродливых сестер.

Кейт и Тилли слушали его, расплывшись в улыбках. С этими словами он повернулся и протянул хрустальную туфельку на красной бархатной подушечке, вышитой золотом. Туфелька, на поиски которой его секретарше понадобилось не менее трех часов, была нормального размера, из великолепного пластика, и вот он уже стоит перед ней на коленях, а она сидит в своих старых джинсах и смеется до слез.

– Итак, Золушка, прошу примерить. – Туфелька была на высоком каблуке, с хрустальной розочкой спереди.

Не переставая смеяться, она сбросила «изысканные» красные резиновые сапоги.

– Ник Уотерман, ты сумасшедший!

Все вокруг веселились. Тилли хохотала без остановки. Тайг прыгал вокруг, как блоха, а Борт вертелся под ногами и радостно лаял, будто понимал, что происходит. И вот сапог снят, туфелька надета, и Ник улыбнулся.

– Золушка, я признаю, что это на самом деле ты. – Он сиял от удовольствия. Так угадать размер!

Она вскочила на ноги и снова разразилась смехом.

– Как, черт побери, ты определил мой размер? – Очевидно, решила она, немалая практика. – Где ты нашел такую прелесть?

Она плюхнулась назад в кресло и взглянула в его волшебные голубые глаза.

– Господи, благослови Голливуд. Но это заняло немало времени, поверь.

– Когда ты сюда приехал?

– Около трех. А что? Я опоздал? – Он снова рассмеялся и уселся на пол, увертываясь от Борта, который норовил забраться к нему на колени, оставив два грязных пятна на его светлых льняных брюках. Но Ник не обращал на это внимания. Его больше интересовала Кейт, в изумлении уставившаяся на него.