Соня Мармен - Сезон воронов

– Дункан, не забудь о…

Он приоткрыл глаза. Круглая тяжелая грудь Элспет весело подпрыгивала в такт его движениям. Боже правый! Он поспешил выйти из нее. По телу пробежала судорога экстаза, и он заглушил крик, зарывшись лицом в юбку Элспет. Как бы ему хотелось раствориться в ней, умереть в ней… Но в ней ли? В Элси или в той дерзкой девчонке из клана Кэмпбеллов?

Дункан лег на спину и провел пальцами по волосам, в которых застряли соломинки. Другая его рука, вялая, словно неживая, замерла на бедре у Элспет. Стараясь выровнять дыхание, он попутно приводил свои мысли в порядок. Он сам себе был противен за то, что, наслаждаясь одной женщиной, думал о другой. Элспет – милая, ласковая, послушная, такая красивая и жизнерадостная! – была ему очень дорога. Разве не такую жену любой мужчина мечтает видеть в своем доме и в своей постели? Но если так, то почему у него из головы не идет эта сумасшедшая с огненными волосами? Эта Кэмпбелл околдовала его с первого взгляда! Грубая, дрянная девчонка, и все-таки…

– Дункан, тебя что-то тревожит? Ты снова мыслями далеко от меня!

Он повернулся к Элспет. На миловидном лице девушки застыла гримаска беспокойства. Ну почему женщины всегда так легко читают его мысли? То же самое постоянно происходило у него с матерью и Франсес.

– Говорю тебе, все хорошо!

Девушка уже привела в порядок корсаж и собралась прикрыть обнаженные ноги юбками, но Дункан удержал ее руку.

– Мне нравится смотреть на тебя, Элси! Почему ты всегда так торопишься одеться?

Элспет покраснела до корней волос.

– Не знаю… Я стесняюсь.

Этот невинный ответ вызвал на губах Дункана улыбку. Элспет исполнилось восемнадцать. Он был ее первым и – Дункан был в этом абсолютно уверен – единственным возлюбленным. И он знал: Элспет ждет, что он предложит ей соединиться узами handfast[2] – клятвой соединенных рук, которую влюбленные приносят друг другу. Брак перед людьми, но не перед Богом… По крайней мере не освященный церковью. Они с Элспет встречались уже год. Дункан терпеливо дожидался, когда она отдастся ему по своей воле, ему не хотелось принуждать ее к близости. Не сказать, что ожидание это давалось ему легко, но ведь, если становилось совсем невтерпеж, всегда можно наведаться в Баллахулиш к Мойре или Грейси…

Сегодня утром Дункан как раз думал, как поступить. Конечно, ему всего девятнадцать, но такую красивую и милую женщину, как Элспет, тоже нечасто встретишь… В конце концов он решил, что этим же вечером предложит ей стать его женой. Но теперь все изменилось. Он знал, что не сможет сделать Элспет предложение из-за той девушки. Тряхнув волосами, он пообещал себе, что выбросит ее из головы, что там, в долине, ему просто захотелось отнять у лэрда Гленлайона то, что наверняка было его ценнейшим сокровищем. Именно так и не иначе! Он хотел воспользоваться беззащитностью дочери своего врага! Но тогда что ему помешало? Собратья наверняка превозносили бы его до небес, учини он над Кэмпбеллами столь изощренную месть! И каким сладким было бы это отмщение…

– Мне пора возвращаться, Дункан! Отец скоро меня хватится, и если он найдет нас тут…

– Ну да, – отозвался он, вынимая соломинки из шелковистой шевелюры Элспет и давая себе слово, что завтра же попросит ее руки. – Не хватало мне взбучки от твоего отца!

Она ласково улыбнулась в ответ, и на ее розовых щечках появились милые ямочки. Какая она все-таки славная, его Элспет! Может, купить для нее одну или даже пару зеленых шелковых ленточек для волос или лучше бусы? Ну откуда у него это дурацкое чувство, будто он сделал что-то постыдное? Это же смешно! Он всего лишь представил на ее месте другую… Но даже вспоминать об этом было неприятно. И Дункан пообещал себе как можно скорее избавиться от этой своей обузы. Ему нужно забыть эту женщину! Поймав руку той, кого он считал своей невестой, он поднес ее пальчики к губам и поцеловал их. Элспет придвинулась ближе и подставила ему губы. Он нежно поцеловал ее.

– Я люблю тебя, Дункан!

Он бережно прижал ее к своей груди. Но на душе у него было скверно. Он так и не смог заставить себя сказать, что тоже ее любит.

Жидкость обожгла ему язык и горло, но стоило ее проглотить, как по телу разлилось приятное тепло, а на душе стало веселее. Дункан вернул флягу с «огненной водой» Ранальду, и тот сделал из нее хороший глоток. Братья сидели бок о бок на горе Сигнал-Рок. Ночь выдалась прохладной. Выдержанное виски согрело тела и притупило боль, которая у каждого была своя.

Деревня Ахнакон отсюда была видна как на ладони: маленькие домики под крышами из вересковой соломы, с выбеленными известкой стенами и затянутыми промасленными кожами окнами без стекол, из-за чего в доме всю зиму было темно. Братьям повезло больше – они жили в Карнохе, ниже по реке Ко, в доме, крытом черепицей из Баллахулиша, с застекленными окнами. Их отец, Лиам Макдональд, разбогател на контрабанде. Несколько лет назад он стал снова участвовать в набегах, целью которых было похищение соседской скотины, хотя жена его была этому ох как не рада. В свое время он отказался от этого прибыльного занятия, и случилось это после жуткой резни в долине Гленко, за четыре года до рождения Дункана.

Дункан много слышал об этом ужасном побоище. Иногда оно ему даже снилось, как если бы духи тех, кто погиб в этот день, – его сводный брат Колл и дед по отцовской линии Дункан, в честь которого он и был впоследствии назван, – возвращались на землю, чтобы напомнить живым о своих страданиях. Было странно думать, что их отец когда-то был женат на другой женщине, а не на их матери, и с первой женой у них был сын. Тетка Сара иногда рассказывала им, детям, о первой семье отца. Но матери становилось не по себе всякий раз, когда разговор заходил о первой жене Лиама и ее ребенке. Однажды она даже сказала ему, Дункану, что временами ощущает их присутствие в доме – как порыв холодного ветра, прикосновение ледяной руки, и что у нее от страха мурашки по спине бегают, когда она о них говорит. Он понял, что она имеет в виду, потому что ему самому не раз доводилось ощущать этот наводящий страх холод, от которого волосы на голове встают дыбом. Неужели души покойных и вправду иногда возвращаются в родные места? Та ужасная трагедия вошла в историю клана и рода Макдональдов, породившего великого Сомерледа и жившего веками на этой суровой и дикой земле. Земле, которая стала родиной для детей Гаэля.

Ранальд сунул брату фляжку и легонько ткнул его локтем в бок. Дункан любил, когда Ранальд рядом. По характеру они были очень разными, тем не менее прекрасно дополняли друг друга, как если бы были половинками единого целого. И так было с самого раннего их детства. Ранальд имел нрав взрывной и горячий, Дункан же был более спокойным и рассудительным. Младший брат постоянно подталкивал старшего к активным действиям, а старшему всегда удавалось сдерживать порывы младшего, если они были совсем уж безрассудными. Дункан хлебнул еще виски и вытянул занемевшие ноги.

– Теперь рассказывай! – попросил Ранальд без всяких околичностей.

Дункан вздрогнул и посмотрел на брата. Тот внимательно разглядывал звездные узоры на раскинувшемся над долиной безбрежном темном небе.

– Что рассказывать? – спросил Дункан, хотя прекрасно понимал, о чем речь.

– Сам знаешь – о Гленлайоне! Там что-то произошло… – Ранальд перевел взгляд на брата и заявил без тени сомнения в собственной правоте: – Ты что же, думал, что я поверю в твои небылицы?

Дункан усмехнулся.

– Конечно, нет! Разве от тебя что-то скроешь?

– Так что там случилось? Ты обагрил кровью свой клинок, да? Хотя Аласдар и запретил?

Дункан понимал, что было бы проще согласиться, а не рассказывать о том, как он стушевался перед девчонкой из клана Кэмпбеллов. Но поступи он так, Ранальд сразу бы понял, что брат врет.

– За нами и вправду следили, – сказал он наконец.

– И?

– Я отыскал лазутчика и догнал его, когда он попытался сбежать. Нельзя было допустить, чтобы он поднял тревогу.

– Ты его убил?

– Уф-ф-ф… Нет, не убил. Это оказалась женщина.

В голубоватом свете луны сверкнула улыбка.

– Женщина? Да ты что? – воскликнул Ранальд. – И ты ее… Ну, я хочу сказать… Ну, ты же понял, да? Взять силой женщину Кэмпбеллов – это же как…

– Нет, Ран.

Дункан замолчал на мгновение, потом хлебнул еще виски и поморщился.

– Сказать правду, мне до чертиков хотелось взять ее, и я бы это сделал – прямо там, на вереске. Девчонка из Кэмпбеллов – представляешь, Ран? Она была там одна, без оружия и такая… такая манкая! Нет, ты себе представить не можешь! И готов поклясться – она была девственница!

– И ты ничего с ней не сделал? Ты, Дункан Колл Макдональд, – и вдруг показал себя слабаком? Да быть такого не может! Ты все это придумал!

– Может, братишка. Вот каким я бываю кретином! Мне до смерти хотелось с ней… Но только… – Он откашлялся и провел шершавой ладонью по лицу, пытаясь найти оправдание этой внезапной нерешительности. – Она настоящая колдунья, говорю тебе! И вдобавок со змеиным языком. Наверное, заколдовала меня! Бешеная и норовистая, ругалась, как заправский парень! Она даже имела наглость пригрозить мне своим sgian dhu и пообещала…

Вспомнив, как эта девчонка размахивала у него перед носом своим ножичком, Дункан расхохотался.

– Что пообещала?

– Что отрежет все мое хозяйство и затолкает мне в рот! А я подумал, что хозяйство мне еще пригодится.

Глаза Ранальда расширились. Он готов был что-то сказать, но передумал и тоже засмеялся.

– Настоящая фурия эта девчонка! Но не беспокойся, я не отпустил ее совсем уж нетронутой. Я украл у нее поцелуй! И это еще не последняя наша с ней встреча!

– Поцеловал ее? Поцеловал женщину Кэмпбеллов? И как оно было?

– Ну… – пробормотал Дункан, вспоминая странное ощущение, которое возникло у него во время того единственного поцелуя. – Говорю же тебе, она еще свое получит!

Ранальд присвистнул и покачал головой.

– Ты же не собираешься туда возвращаться, скажи? Если они тебя поймают, то повесят без разбирательств! Помнишь, что они сделали с Робертсоном? Они повесили его, как девчонка ни просила и ни плакала…

– Да, я помню.

Взгляд Дункана затерялся в темноте ночи. И вдруг далеко внизу, в долине, среди деревьев замелькала яркая светящаяся точка. Она двигалась вдоль извилистого русла реки. Всадник с факелом… Издалека донесся крик: «Fraoch Eilian!» Кровь застыла у Дункана в жилах.

– An crann-tàra! Боже правый, Ран! Это же горящий крест!

Старший из братьев вскочил на ноги, младший последовал его примеру.

– Думаешь, это он?

– Другого и быть не может! Граф Мар сзывает нас сражаться под знаменами претендента на трон из Стюартов! Отец ждал этого. Джон Макиайн на прошлой неделе получил новости из Килдрамми. Но я даже не думал, что…

Мороз пробежал у него по коже.

Я едва устояла на ногах и с такой силой сжала пальцами наличник двери, что они побелели. «Это случилось, Кейтлин! Почти двадцать лет ты жила в страхе, ожидая, что этот день наступит!» Мои глаза наполнились слезами. Лиам положил свою большую руку мне на плечо, и по дрожанию его пальцев я поняла, что и он тоже боится. Он молчал, но я знала, что он чувствует. Двадцать шесть лет прошло после той битвы при Килликранки, но воспоминания о ней были живы в его памяти. Я вспомнила его рассказы об этом сражении, и все мое тело содрогнулось от страха и отвращения.

Я давно опасалась, что якобиты[3] снова восстанут против короны sassannachs[4]. И, хоть так говорить негоже, предпочла бы, чтобы это случилось раньше, когда мои сыновья еще не доросли до того, чтобы носить оружие, но… Я накрыла ладонью руку Лиама. «Будьте вы прокляты, sassannachs!» Я смахнула со щеки слезу.

– Лиам!

– Tuch! Na can guth, a ghràidh[5].

Пылающий крест… Два горящих куска дерева, перевязанные между собой пропитанной кровью тряпкой, которые воины несли по долинам, передавая друг другу. Призыв к оружию. Сначала я подумала, что это блуждающий огонек, но очень скоро, глядя, как он приближается, поняла, что это факел в руке всадника: Аласдар Ог Макдональд, брат военачальника Гленко, ехал с пылающим крестом в руке через долину, призывая мужчин нашего клана сражаться под знаменами Стюартов. Нам предстояло пережить еще одну битву. Станет ли она последней? Я желала этого всем сердцем.

Пальцы, сжимавшие мое плечо, едва заметно дрожали. Я повернулась и посмотрела Лиаму в глаза. В них был страх. Но не за себя он боялся, а за своих сыновей. За наших сыновей.

– Это случилось! – пробормотала я.

– Да, – со вздохом согласился он и притянул меня к себе.

Я покрепче прижалась к его широкой груди, уткнулась лицом в потертый плед и закрыла глаза. От него пахло вереском, сосновыми иголками и еще чем-то особым – острым, с нотками мускуса.