Они попали в западню. Одного из них двоих непременно убьют. Положение было безвыходным. В худшем случае этот мерзавец прикончит обоих. У него просто нет выбора. Ему придется рискнуть всем. Дункан осторожно просунул руку под плед, туда, где был спрятан пистолет.

– Кто такой этот Гордон? Он ваш наниматель? – спросил он, желая отвлечь Маккея.

– Слуга графа Маришаля.

На вопрос Маккей ответил неохотно. Он сплюнул на пол черным табаком и вытер рот тыльной стороной запястья. Пальцы Дункана обхватили рукоять пистолета и стали медленно ее поворачивать. Крупная капля пота скатилась вдоль позвоночника до самой поясницы. Маккей заговорил, улыбаясь всеми своими коричневыми выщербленными зубами:

– Сказать по правде, мне плевать, протестант наш король или папист. Если бы мне предложили пристрелить нашего дорогого короля Георга, я бы согласился. Все короли одинаковые, им не до простого люда… А времена сейчас тяжелые.

– И сколько же вам дали за цареубийство? Несколько сотен фунтов стерлингов?

Маккей засмеялся.

– Что? Да разве я стал бы рисковать головой ради такой малости? Речь шла о тысячах фунтов.

– Если так, то ваш наниматель себе эти тысячи сэкономит. Претендент сядет на корабль в Монтрозе, и вам туда не успеть, как бы вы того ни хотели.

Маккей стиснул зубы, его адамово яблоко ходило вверх-вниз от напряжения. Послышался металлический щелчок, от которого у Дункана мороз пошел по коже. Ему удалось наконец вынуть пистолет из-за ремня и взвести курок. Лоб его покрылся потом. Одно неверное движение – и они с Марион трупы… Рукоять пистолета привычно лежала во влажной от пота ладони, спрятанной под пледом. Маккей посмотрел сначала на него, потом на Марион. Похоже, он раздумывал, о чем еще спросить перед тем, как пристрелить их.

– Кто вас послал? – с ожесточением повторил он свой вопрос.

– Тот, кто, как вы сами видите, знает о заговоре. И мне интересно, откуда он получил свои сведения. Может, от Гордона, о котором говорите вы…

– Гордон не стал бы. Он рискует не меньше нашего.

«Поговори еще немного, Маккей! Твое время сочтено!» Но если удастся посеять в сознании убийцы зерно сомнения…

– Он мог все переиграть и устроить ловушку своим подельникам, чтобы избавиться от ненужных свидетелей.

Маккей сглотнул. Его уверенность пошатнулась. Марион шевельнулась под столом, чем привлекла к себе внимание бандита, к которому моментально вернулся весь его апломб.

– Если это окажется правдой, – заявил он решительно, – я приберегу для него последнюю пулю в барабане своего пистолета!

Он поднял опустившееся было дуло и прицелился Дункану в грудь. В это мгновение внимание последнего привлекло движение сбоку. Он опустил глаза и увидел, что из полумрака на него смотрят два крошечных блестящих черных глаза. Еще одна крыса! Грызун отвернулся и спокойно побежал дальше по своим делам.

Дункан принялся размышлять с лихорадочной скоростью. Нужно отвлечь Маккея! Но кровь била в виски, страх мешал рассуждать здраво. Время, ему нужно время! Маккей точно не собирается болтать весь остаток ночи… Было ясно, что ему не терпится с ними покончить.

И вдруг Марион громко и пронзительно взвизгнула. Крыса шмыгнула в укрытие. Маккей повернулся и наставил дуло на нее. Дункан завел пистолет за спину, прикидывая, велики ли шансы попасть в цель. Напряжение стало невыносимым. Ему было трудно дышать. Маккей сделал шаг назад, по-прежнему держа на мушке Марион, которая забилась под столом к самой стене. Холодный, расчетливый взгляд бандита на мгновение скользнул с девушки на Дункана и обратно. Казалось, время остановилось. «Нужно стрелять!»

Дункан научился узнавать огонек безумия в глазах человека, который решился нажать на спусковой крючок. Губы убийцы искривились в безобразной усмешке. «Сейчас он выстрелит! Убьет Марион!» Мысли мешались у Дункана в голове. А вдруг он сам промахнется? Что, если не удастся обезвредить бандита? Палец Маккея, сосредоточившегося на мишени, пришел в движение. Сердце Дункана, казалось, готово было разорваться в любую секунду…

Пора! Он выставил руку с пистолетом вперед. Маккей от удивления отступил на шаг и направил свой пистолет на него.

– Чертов…

Прогремел выстрел, за ним – другой. Крик боли… Марион под столом закричала от страха. Дункан ранил своего противника в руку. Пуля Маккея угодила в крышу. Пистолет он уронил на пол и, ругаясь самыми грязными словами, схватился за простреленную руку.

– Чертов ублюдок!

Сверху донесся зловещий треск. Дункан посмотрел туда и с ужасом констатировал, что крыша медленно проседает, – пуля Маккея перебила одну из опор. Бандит тоже ошарашенно смотрел на все увеличивающееся отверстие в крыше. Марион шевельнулась в своем укрытии и попыталась выбраться из-под стола.

– Нет, Марион, замри! – успел крикнуть Дункан.

С неописуемым грохотом и скрежетом часть крыши обрушилась им на головы.


Память тела… Крики, скрежет соприкасающегося оружия – все эти звуки, от которых начинала вибрировать каждая частичка его существа, доносились словно издалека. Глухая боль страха и тошнота, им порождаемая, заслонили собой весь мир. Живот свело спазмом. Картина кровопролитного сражения снова встала перед глазами. Он стиснул зубы, силясь подавить тошноту. Шерифмур… Он снова вернулся на поле сражения, и ноги его придавлены упавшим конем. Он застонал. Попытался освободиться. Бедро обожгло болью. Рана… Удар мечом, драгун… Но разве удар пришелся не в пах? Правда, теперь ему кажется, что… Нет, болит точно не в паху, болит нога…

Медленно, дрожащей рукой Дункан ощупал ногу, придавленную чем-то тяжелым. Но это оказался не теплый бок лошади. Пальцы натолкнулись на твердую, шершавую поверхность. Кусок деревянной опоры! Он просунул пальцы под плед и ощупал место, где чувствовалась боль. Длинная щепка вонзилась в тело, но за нее можно было ухватиться. Одним быстрым движением Дункан вырвал ее и закричал от боли. Заноза оказалась длинной, сантиметров пятнадцать, и была вся в крови. Нет, это не Шерифмур…

Даннотар… Крыша… Марион!

– Марион! – крикнул он.

В ответ – тишина. Пугающая тишина, фоном которой служил рокот разбивающихся о скалы волн. К Дункану медленно возвращалась способность воспринимать реальность. Он привстал на локтях и осмотрелся. Через дыру в крыше виднелось звездное небо и приникал пронизывающий, как обычно на побережье, холод.

– Марион! Господи, только не это!

Полускрытая облаком пыли, высилась гора поломанных деревянных балок и темных блестящих камней. Не прислушиваясь к боли в сердце, отвергая боль тела, Дункан оттолкнул кусок опоры, придавившей ногу. Слава богу, руки и ноги целы! Наверное, тот кусок дерева пролетел над ним и рухнул на ногу. Он с трудом встал и снова посмотрел по сторонам. Из-под кучи обломков под странным углом торчали две ноги. «Отправляйся гнить в ад, Маккей!» Стол… Марион сидела под столом! Но где этот чертов стол?

– Марион! – позвал он, стараясь не думать о самом страшном.

Подбежав к горе обломков, Дункан принялся разбирать их в том месте, где, по его предположениям, должен был находиться стол. Осколки черепицы рассекали кожу на пальцах, но он не обращал на это внимания, яростно расшвыривая обломки в поисках жены.

– Господи, сделай так, чтобы она была жива!

Наконец его пальцы нащупали гладкую, отполированную годами поверхность стола. Со всей энергией отчаяния Дункан расшвырял обломки вокруг него и увидел, что один конец стола просел до самого пола – две ножки не выдержали и сломались. Взгляд его зацепился за маленькое рыжее пятнышко. Он сбросил пару кусков черепицы, и открылась масса рыжих кудрей.

– Нет! – слабо простонал он.

Слезы хлынули из глаз, смешались с пылью на щеках, ослепили его. Дункан приподнял стол и с треском откинул его в сторону. Марион лежала на полу, подогнув ноги, лицо ее было в крови.

– Не-е-ет! Марион, mo aingeal! – вскричал он, падая на грудь жены. – Я не хотел… Прости меня! – Он зарыдал, терзаемый безутешным горем. – Господи, я ее убил…

Он провел ладонью по шелковистым волосам, осторожно обхватил прядь и чуть потянул вверх, чтобы просунуть вторую руку под мокрый затылок Марион и приподнять ей голову. Девушка едва слышно вскрикнула. Дункан не поверил своим ушам. Не может быть! Не смея надеяться, он приложил руку к ее груди. Сердце билось! Море чувств затопило его сознание. Марион не умерла, она жива!

Дункан поднял ее с пола и огляделся в поисках места, куда можно было бы ее уложить. На глаза попался старенький матрас, и он бережно опустил Марион на него.

– Mo aingeal, – пробормотал он, нежно поглаживая ее по щеке.

Пальцы его дрожали так сильно, что едва касались нежной кожи. Марион издала тихий стон и шевельнулась. Веки ее дрогнули и распахнулись. В глазах метнулся испуг, она съежилась и вскрикнула. Дункану пришлось схватить ее за плечи, чтобы удержать на месте.

– Все закончилось, все уже закончилось… Tuch! – прошептал он.

Их взгляды встретились.

– Дункан?

– Tuch!

Он стер кровь со щеки Марион и осмотрел ее лицо. Одна-единственная царапина…

– Дункан, это и в самом деле ты? Живой?

– Да, Марион. Ты ранена?

Она слабо улыбнулась.

– Думаю, буду жить. Немного болит голова, в остальном все нормально.

Дункан осторожно ощупал ее голову.

– На макушке огромная шишка. Наверное, когда стол сломался, на тебя пришелся удар и ты потеряла сознание. Марион, я уже думал, что… что…

Он задыхался от волнения и радости и, не найдя слов, прижался губами к ее губам. Поцелуй получился страстным, долгим. То был единственный доступный способ выразить, сколь велико было его отчаяние. К вкусу крови примешивался вкус пыли и соленый вкус слез. Волна счастья накрыла его. Марион жива!

– A Mhórag, mo aingeal, я люблю тебя. Я люблю тебя, любовь моя!

Дункан перебирал ее волосы, поглаживал лицо, словно желая убедиться, что не спит. Ему хотелось чувствовать, что она живет, трепещет у него в объятиях.

– Мне жаль, что так вышло, Дункан, – грустно сказала Марион, всем телом прижимаясь к нему.

– О чем ты жалеешь, любовь моя? Ты жива, что еще нужно? Это самое большое счастье, которое ты можешь мне подарить.

Руки его скользили по ее телу. Ему хотелось прикасаться, ласкать ее. Чувства захлестнули Дункана настолько, что он забыл о своей ране, которая внезапно напомнила о себе острой болью. Марион с тревогой посмотрела на него.

– Ты ранен?

– Царапина, – поморщился Дункан, целуя ее.

Марион чуть отстранилась, вид у нее был озабоченный.

– Дункан, ты ранен?

Он снова уложил ее на матрас, от которого пахло чем-то едким. Несколько перьев кружились в воздухе. Встревоженные пальцы Марион ощупали его спину и бока, спустились к ягодицам, напрягшимся при прикосновении…

– Mórag, поверь, ничего страшного…

Он снова принялся ее целовать – в губы, в шею… Потом прижался щекой к ее груди. Марион продолжала ощупывать его тело. Наконец пришла очередь бедра. Дункан застонал и поморщился от боли. Марион уставилась на него расширенными от ужаса глазами.

– У тебя на ноге открытая рана! – выговорила она так, словно не могла в это поверить.

Потом поднесла окровавленную руку к глазам и охнула от испуга.

– Это не страшно, Марион! Как же я тебя люблю!

Он обнял жену так крепко, что она вскрикнула, но не стала сопротивляться и прижалась к нему. Какое-то время они лежали, обнявшись, и слушали тишину. Потом дал о себе знать холод. Эффект шока рассеялся, и они начали замерзать.

Забыть о ране, сосредоточиться на этом теплом и живом теле, которое он обнимает… Марион вздохнула от удовольствия, запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе, чтобы поцеловать.

– Mórag… – выдохнул он сквозь полуоткрытые губы.

Марион любовно накрутила на палец черную, словно вороново крыло, прядь Дункана. В лунном свете волосы его отливали синим. Щекой она прижималась к его влажному лбу. Дункан лежал с закрытыми глазами.

– Я люблю тебя, – прошептала она ему в волосы.

– И я люблю тебя, Mórag.

Слова коснулись ее, словно нежнейшая ласка. Ей нравилось, когда он называл ее так. Mórag – это Марион по-гэльски. Она успела заметить, что он называет ее так только в самые интимные моменты.

Медленно она подняла глаза к небесному своду. Несколько звезд созвездия Ursa Minor виднелись сквозь дыру в крыше. Эти звезды вдруг напомнили ей Гленлайон и другую холодную ночь. Ту ночь, когда она отдалась ему. Марион улыбнулась, по телу ее прошла дрожь удовольствия. Дункан обнял ее еще крепче.

Ветер со свистом ворвался на чердак. Только теперь Марион подумалось, что вокруг слишком уж тихо. Потасовка во дворе, наверное, закончилась.

– Дункан, твой отец и остальные… – прошептала она с тревогой, легонько отталкивая его от себя.