Я задохнулась от волнения. Я словно перенеслась туда, на ярко освещенную солнцем опушку, к старой покосившейся хижине. Я услышала стук мечей Уинстона и Лиама, скрежет стали. Эти звуки, казалось, проникали в мое тело до самых костей. Я увидела недоуменное лицо Уинстона, когда он заметил, что я бегу к ним и кричу. Его хитроумный план провалился. По его задумке, рука Лиама должна была отправить меня на тот свет. Но я каким-то чудом осталась жива, а он… он умирал. И с его смертью я неотвратимо теряла Стивена… Он уносил с собой в могилу сведения о том, где спрятал моего сына!

Глаза Стивена были прикрыты, дышал он надрывно.

– Джордж стал для меня таким отцом, каким никогда бы не смог стать Даннинг. И он умер, умер по вашей вине! Мой брат… Я его не знал. Мой отец… Даже если он и был последним подонком, он дал бы мне имя и дворянство. Вы же посеяли вокруг меня одну только смерть, вы все у меня отняли… Я должен убить вас, Кейтлин. Я… я столько раз убивал вас мысленно… столько раз… что, как ни странно, сейчас мне этого уже не хочется. Я ничего больше не чувствую… Ни к кому и ни к чему. Я сам теперь никто, понимаете? Я – побочный сын Даннинга. Я – никто.

Боль, которой были пронизаны эти слова, эти обвинения, заставила мое сердце сжаться.

– Ты – мой сын! – рыдая, воскликнула я. – Стивен, я любила тебя всю жизнь. И теперь люблю, несмотря ни на что!

– Но сегодня это уже не имеет значения, не так ли?

Лезвие ножа чуть сильнее прижалось к моей коже. Я не смела пошевельнуться, цепляясь за те несколько минут жизни, что были мне дозволены, и отчаянно надеясь, что кто-то появится у него за спиной. Но никто не появился. Вокруг нас повисла жестокая тишина. Неужели они отказались от преследования?

Ирония ситуации поразила меня. Собственный сын намеревался убить меня. Словно пушечное ядро, проклятие, некогда произнесенное Меган Хендерсон, обрушилось на меня. Когда-то я затолкала его в самый дальний уголок памяти. Мой старший сын будет жить, как предатель, и умрет предателем… Она думала, что прокляла Дункана. Она не знала о существовании Стивена.

Он всхлипнул и издал стон боли. Ножа у моей шеи больше не было. Я вздохнула с облегчением. Стивену пришлось опереться на меня. Он едва переводил дыхание. Мой сын умирал… Я обняла его и почувствовала, как он едва ощутимо обнимает меня в ответ. Я закрыла глаза, из которых катились обжигающе-горячие слезы. Всхлип, похожий на рыдание, в моих волосах… Мимолетное объятие… Он отстранился.

– Вы правы, матушка, я – предатель, и только. Я предал себя самого. Я пообещал себе, что убью вас в тот же день, когда найду. Я знал, что моя мать – сестра Патрика Данна. Джордж… Однажды он рассказал мне об этом. Поэтому поступить к Патрику на службу было для меня выгодно вдвойне. И я знал, как вы выглядите. Поэтому, когда увидел вас у брата, сразу понял, что вы… что вы – моя мать. – Он вздрогнул, снова застонал, отдышался и только потом продолжил: – Но я не мог дать вам уйти, не заставив вас… понять, сколько страдала моя душа с самых ранних лет! Я… Боже, как мне хотелось отомстить! Жажда мести душила, ослепляла меня. Кейтлин, я недополучил от вас так много…

Свет луны, повисшей в небе над нами, проникал сквозь ветви деревьев и делал его и без того бледное лицо мертвенно белым. По его щекам текли слезы. «Стивен, во что они превратили тебя, сынок? Они взрастили тебя на ненависти». Его пальцы пробежали по моей щеке. Мимолетная ласка… Потом опустились ниже, на шею, и сжали ее, сообщая о своих намерениях. Потом давление ушло, и я снова смогла дышать полной грудью. Вдруг он отпустил мою шею, схватил мое запястье, поднял его вверх и прижал к дереву у меня над головой. Я почувствовала, как ребристая кора царапает мою кожу. Несколько секунд неизвестности…

– Мама…

Мне хотелось закричать, прижать его к себе, попросить все бросить и спасаться. Сказать, что я люблю его… Звук его прерывистого дыхания – это все, что я слышала. Запах пота и ужасный, сладковатый запах крови ударил мне в нос. Я застыла от страха, ожидая наказания. Я молилась Богу, я ждала Лиама, взывала о пощаде. Никто не спешил мне на помощь. «Не пытайся понять намерения Господа…» Но это так трудно… Особенно трудно принять то, что, как я думала, меня ожидало.

И вдруг я закричала от боли. Закричала так, словно мне душу вынимали из тела. Я услышала, как Стивен произнес имя своего отца, призвал позор на мое имя и проклял имя Господне. И всё. Он ушел. Я осталась пригвожденной к дереву его ножом, пробившим мою ладонь. Превозмогая ужасную боль, свободной рукой я уцепилась за ветку, чтобы под весом тела клинок не разрезал мне ладонь надвое.

Я из последних сил цеплялась за ветку, обдирая занемевшие пальцы о кору. От боли я кричала так, что грудь моя, казалось, готова была разорваться. Мои легкие, шея – все горело огнем. И вдруг я услышала ответный крик. На мгновение мне почудилось, что это эхо. Но голоса приближались, они звали меня по имени…

Чьи-то руки обхватили меня, прижали к дереву, потом легко оторвали от земли. Сквозь последний вопль я почувствовала, как нож вышел из ладони, и рука тяжело рухнула на плечо моему спасителю. Вокруг меня замелькали люди. Силуэты деревьев пустились танцевать с ними вместе. Голоса доносились словно издалека… ровно до того момента, когда голос Лиама прорвался сквозь стену моего отупения. Я открыла глаза и встретилась взглядом с моим deus ex machina[121].

– Кейтлин! A ghràidh…

В голосе слышались слезы. Взгляд его страдал вместе со мной. Выходит, мои молитвы оказались не напрасны?

– Притащите сюда этого мерзавца! – крикнул Лиам своим людям. – И желательно дохлым!

Вокруг нас зазвучали охотничьи крики. Дичь не уйдет далеко, она ранена. Я забилась в руках у Лиама. Только бы помешать им убить его! Боже, это же мой сын!

– Нет, Лиам, не убивайте его!

Но мужчины меня не слышали и уже растворились в темноте. Я закричала от горя. Я пыталась объяснить, но у меня ничего не получалось. Лиам тоже занервничал, мое смятение было ему непонятно. Он еще крепче обнял меня.

– Он больше не обидит тебя, a ghràidh. Я тебе это обещаю. Я убью его своими руками, если только парни приведут его живым! Все уже закончилось…

– Нет! – вскричала я, яростно вырываясь. – Не надо его убивать!

Боль в ладони парализовала меня. Я закричала как безумная. Поддавшись панике, Лиам ударил меня по щеке. Слишком поздно… Мужчины вернулись с добычей и небрежно швырнули ее на палые листья. Стивен, мой сын, лежал на земле бездыханный! Я вырвалась из рук Лиама и растолкала мужчин, которые уже начали обшаривать карманы покойника. Дункан попытался меня удержать. Я оттолкнула его и, рыдая, рухнула на тело своего ребенка.

Не знаю, сколько времени я плакала, но, думаю, прошло несколько долгих минут. Когда сознание мое слегка прояснилось, вокруг было тихо. Я подняла голову и всхлипнула в последний раз. Мужчины стояли вокруг меня, онемев от изумления. Последовало несколько секунд тишины. Чья-то рука опустилась на мое плечо, тихонько его сжала и попыталась меня поднять. Я не подчинилась. Пожатие стало крепче. Лиам склонился надо мной.

– Кейтлин…

Он смотрел на меня с тревогой. Он не понимал… Откуда ему было знать, что они только что убили моего сына?!

– Все закончилось, – сказал он тихо. – Идем…

– Это Стивен… Это мой сын, Лиам, – прошептала я, цепляясь за его руку.

– Все закончилось. Пора возвращаться.

– Я же говорю тебе, это…

– Он мертв, Кейтлин. Он больше не причинит тебе вреда, – произнес Лиам, сжимая мое плечо и пытаясь оттащить меня от трупа.

– Ты меня не слушаешь! Это Стивен, говорю тебе! – вскричала я, с силой отталкивая его.

Он замер и с сомнением посмотрел на меня. Потом медленно перевел взгляд на мертвое тело.

– Сын Дан…

Лиам не решился произнести это имя. Он был ошарашен.

– Ты хочешь сказать… Ты уверена? Но как…

Не будучи в состоянии вымолвить и слово, я только кивнула. Остальные, смутившись, отошли чуть дальше. Лиам еще несколько секунд смотрел на безжизненное тело, потом перевел исполненный ужаса и неверия взгляд на меня, открыл было рот, но с губ его сорвался только тихий стон.

– Это… это мой сын, Лиам.

– Господи…

Он сел на землю со мной рядом, ошеломленный и растерянный.

– Господи… – повторил он чуть тише, словно только теперь осознал, что я сказала.

Я чувствовала, что остальные смотрят на меня. Особенно тяжело было сознавать, что и взгляд Дункана тоже вперился мне в спину. Я так и осталась сидеть у тела Стивена, поглаживая его то по волосам, то по влажному лбу. Меня трясло, я старалась не заплакать снова, но ничего не получилось. Лиам сел рядом и обнял меня.

– A ghràidh, иди ко мне…

Он прижал меня к себе. Мне было очень трудно оторваться от еще теплого тела Стивена. Потом Лиам посадил меня к себе на колени и крепко обнял. И в его объятиях я плакала, плакала, плакала…

Тело унесли. Я наблюдала за действиями мужчин словно со стороны, следила за ними глазами, пока они не скрылись из виду.

– Ты ничем не могла ему помочь, – шепнул Лиам, поглаживая меня по спине. – Он решил свою участь в тот момент, когда нажал на курок, желая убить Претендента.

– Знаю. Я хочу, чтобы его похоронили на кладбище.

– Это будет сделано.

– И ты покажешь мне могилу…

– Хорошо.

Эффект шока рассеивался, и рука моя начала ужасно болеть. Я позволила физической боли заглушить боль в сердце. Лиам осмотрел рану и смастерил мне повязку, оторвав полоску ткани от подола своей рубашки. Мне пришло в голову, что надо будет сшить ему новую, но как сделать это одной рукой?

Муж обнял меня. Я приникла к нему, такому родному и теплому. Он принялся шептать мне ласковые слова, и я позволила им убаюкать себя. Дрожь наконец покинула мое тело. Лиам утешал меня поцелуями, нежностью, любовью. Боль понемногу утихала.


В маленьком городке снова стало спокойно. Сидя на ступеньках, ведущих к пристани, я смотрела, как море лижет и пропитывает песок. Луна отражалась в нем дрожащим полумесяцем. Стакан водки, который Лиам приказал мне выпить, был почти пуст. Спиртное пошло мне на пользу, успокоило меня. Мои мысли прояснились, и я нашла в себе силы посмотреть на вещи с другой точки зрения. Я дала Стивену жизнь. Он умер у меня на руках. Я совсем не знала своего сына. Нас не связывали общие воспоминания, если не считать двух последних событий. И все-таки он навсегда останется частью меня.

Я медленно обернулась и посмотрела на удалявшийся огонек факела. Это Дункан с Дональдом Макенригом отправились искать священника, который согласится похоронить брата, о существовании которого Дункан узнал этой ночью. Лиам рассказал ему печальную историю Стивена. От начала и до конца повествования он слушал молча, расширив глаза от удивления. Ему даже удалось сохранить хладнокровие и ничем не выдать своего возмущения: я не сомневалась, что услышанное он счел предательством с моей стороны по отношению к его отцу. По взглядам, которые Дункан бросал на меня, я догадалась, что он сердится и пройдет какое-то время, прежде чем он сможет понять и простить меня. Также я знала, что когда-нибудь мне придется объясниться с ним самой, но сегодня вечером у меня не было на это сил.

Вдруг я увидела, что к пристани идут какие-то люди с мечами и факелами. На одном из мужчин была блестящая кираса, и он был окружен толпой богато одетых господ и хайлендерами в поношенных пледах. Заметив их, Лиам быстро встал и заставил подняться меня.

– Вот приятная встреча! – вскричал он и, ведя меня за собой, направился к помпезному персонажу, который мог быть только принцем.

Окаменев от изумления, я стояла и смотрела, как они по-братски обнимаются.

– Я уж думал, он тебя задел! Был момент, когда ты… – начал мой муж, чуть отступая назад.

Он умолк, рассматривая кирасу. На левом плече в блестящем металле была вмятина, и в ней до сих пор торчала свинцовая пуля.

– Боже правый! – пробормотал Лиам удивленно. – Он чуть было тебя не достал!

– Но с ног он меня все-таки сбил, – отозвался Претендент. – Как думаешь, надо извиняться за испорченную кирасу?

Я была поражена фамильярностью, которую позволил себе Лиам, но тот, впрочем, принимал ее как должное. Наконец принц повернулся и посмотрел на меня. Опустив глаза, я присела в неловком реверансе. Подумать только, он соизволил заметить меня! Странная тишина повисла над нами. Я решилась поднять голову, и со всех сторон зазвучал смех. Я обиженно выпрямилась и собралась уже едко ответить на издевки, когда глаза мои встретились с черными глазами Патрика, который как раз сдернул с головы объемный завитой парик.

– Китти! – позвал он, с трудом сдерживая хохот. – Не надо кланяться! Иди, я тебя обниму, сестричка!

– Патрик? Но как…

– Потом, – ответил он, прижимая меня к груди. – О Китти, крошка моя, как я рад тебя видеть!