Ребекка Форстер - Шаг навстречу

Впервые Бриджет Девлин увидела Ричарда Хадсона холодным январским днем.

Для обогрева тогда затопили большой мраморный камин, хотя величественный особняк давным-давно был подключен к центральному отоплению. Кухня, отстоявшая далеко от жилых помещений, работала как часы под бдительным оком миссис Рейли. По первому этажу тянулся густой соблазнительный запах жареного мяса и картошки, заползая в каждый уголок каждой комнаты. Запахи были восхитительны, и казалось, почти миновавшие праздники продлятся еще.

За огромным окном в свинцовом переплете под покровом густого тумана, почти скрывшего мост Золотые Ворота, лежал залив Сан-Франциско. Солнце уже поднялось и пыталось пробиться сквозь неподатливые облака. Но туману и дела до этого не было. Он просто улегся здесь, как капризное дитя, не обращая внимания ни на ласку солнца, ни на порывы морского ветра.

Нельзя сказать, что Бриджет не нравился туман — на самом деле она любила его. Задумчиво глядя в окно, она думала о доме. Она вспоминала Килмартин. Здесь, в Калифорнии, за тысячи миль от Ирландии, клубящийся туман лишь смягчал очертания окружающего. Голоса звучали приглушенно, и люди плотнее закутывались в пальто, поднимали повыше улыбающиеся лица, прежде чем нырнуть в холодную белую дымку.

Так случилось, что в тот январский день Бриджет перестала отрешенно следить за каплями воды, чертившими дорожки по оконному стеклу. Девушка была хороша собой и прекрасно это знала. Прелестный розовый свитер, что только сегодня утром подарила ей миссис Килберн, красиво облегал плечи. Волосы Бриджет, приходившие в беспорядок, стоило ей только выйти за порог дома, в тепле лежали тщательно уложенной пышной волной. Ей стоило немалых усилий сохранять эту прическу в течение праздников.

Итак, коротко попросив у Пресвятой Девы прощения за то, что считала себя во всем первой, Бриджет отошла было от окна, собираясь заняться своими делами, как вдруг заметила легкое движение и вернулась посмотреть. Внизу, на улице, из тумана прямо на дорожку к дому вот неожиданно вышел мужчина, такой красивый, что от одного взгляда на него у девушки захватило дух. Она подалась вперед. Дождевые капли, за которыми она только что наблюдала, были полностью забыты. Бриджет подняла руку и прижала ладонь к холодному стеклу, прильнула щекой к теплой коже и стала наблюдать за ним. Он шел так медленно, что показался ей возникшим из тумана призраком. На миг остановился, чтобы поправить пальто. Двубортное пальто цвета верблюжьей шерсти, немного темнее его волос. На нем были свободные серые брюки, а вытянув шею из высокого воротника свитера, Бриджет удалось рассмотреть крахмальную белую рубашку, которую оттенял безупречно завязанный красный шелковый галстук.

Мужчина обернулся, окидывая взглядом улицу, словно оказался там, где давно не был, и хотел на миг вернуться в прошлое. Девушка захотела отвести взгляд, она чувствовала, что вторгается в его мысли. Она не видела его глаз, но могла рассмотреть профиль. Ее восхитили очертания его высоких скул и линия носа. Бриджет решила, что его нос по американским меркам длинноват, но ей казался классически красивым. Она представила себе, как прохладна его кожа и как влажны волосы от капель тумана… Туман вновь окутал его, сомкнувшись вокруг, словно объятия призрачной любовницы. И тут случилось чудо. Как только мужчина сделал шаг к дому, туман рассеялся, сквозь него прорвался солнечный луч, на миг озарив сиянием его белокурые волосы. Лицо незнакомца как будто излучало свет. Он поднял голову и посмотрел на дом, как раз на то самое окно, где стояла Бриджет Девлин, и улыбнулся. За его спиной луч солнца, пробившись сквозь туман, окружил его радужным ореолом. Именно так становится явью сказка. Там, где радуга касается земли, действительно таится сокровище, но на сей раз это оказался не котелок с золотом, и «маленький народец» был тут ни при чем. Затем он…

— Бриджет, девочка моя, ты так и намереваешься весь вечер просидеть, глядя в окно, или все же соберешься с силами и пошевелишься, прежде чем день кончится?

Мягкий упрек миссис Килберн вернул Бриджет из грез в реальность. Она встрепенулась, и рука, потеряв опору, упала на шахматную доску.

— Ох, девочка! — рассмеялась пожилая женщина, глядя на рассыпавшиеся шахматные фигурки.

— Ой, миссис Килберн, простите! Ох, что же я наделала, — затараторила Бриджет, и чем больше она волновалась, тем заметнее становился ее ирландский акцент. — Ой, да все без толку теперь. Боюсь, что я загубила игру.

Она снова села, с несчастным видом глядя на изящную инкрустированную шахматную доску и растерянно сжимая длинными пальцами белую пешку и черного короля.

— Так и есть. Вы, как обычно, выигрывали, — вздохнула она, хотя и не видела на самом деле своего проигрыша. — Мне уж надоело, что вы все время разбиваете меня в пух и прах.

— Бриджет Девлин, ты не знаешь, выигрывала я или нет. Твои мысли витали за сотни тысяч миль отсюда, — радостно уличила ее Мора Килберн. — И скажи только, что это не так! Я всегда считала, что ты обманщица. Ты красавица, но любишь приврать.

— Я буду благодарна, если вы об этом никому не скажете, — отшутилась Бриджет и принялась расставлять фигуры для новой игры. — Мало кто в Америке врет так же непринужденно, как я. Мне было бы горько заставлять прочих завидовать, если мой талант когда-нибудь обнаружится.

— Уверена, что обнаружится, милая моя. Теперь скажи-ка мне, где блуждали твои мысли? Наверное, где-то в прекрасном краю. Твои глаза были прозрачны, как пруд апрельским утром. Ты вспоминала дом?

— Мои мысли были не так уж далеко, миссис Килберн. Я всего-навсего подумала, что погода не слишком изменилась с Рождества, — гладко солгала девушка. Ей не хотелось ни с кем делиться воспоминаниями о том, другом Рождестве, несколько лет назад. По крайней мере, пока не хотелось. — В этом году такой густой туман. Он всегда наводит на меня задумчивость.

— Да, туман. — Теперь Мора повернулась, чтобы посмотреть в эркер. — Мне повезло, Бриджет, что я видела в жизни столько туманных дней. Сначала в Ирландии, затем в Штатах. — Пожилая женщина счастливо вздохнула, вспоминая. — Знаешь, я не хотела переезжать в Штаты, но мистер Килберн настоял. Он сказал мне: «Мора, мы не можем жить так, как живем тут, в Ирландии, да и ты не из тех, кто сидит на одном месте до скончания дней. Мы должны уехать, моя девочка». Да, скажу я тебе, это было не как теперь — поедешь куда-нибудь, и вернуться проще простого. Когда мое сердце заставило меня последовать за ним и мы перебрались сюда, я думала, что никогда больше не увижу родного дома. Но годы летели, и мы оба так много работали… Я как-то даже не успела осознать, а мы уже стали почтенными людьми. Самолеты стали летать быстрее. Мы разбогатели. Мир стал меньше. Иногда мне хочется, чтобы Ирландия была прямо за этим узким заливом. Я не могу вспомнить, когда в последний раз была дома. Память моя тускнеет. С трудом припоминаю родной городок. Но все-таки я думаю, что я самая счастливая в мире женщина, потому, что со мной моя замечательная семья и потому, что я прожила столько лет на этой земле.

Бриджет, заслушавшись, перестала собирать шахматы. По спине пробежал холодок. Все чаще ее приятельница и хозяйка рассказывала о жизни так, словно можно было смотреть только в прошлое. Конечно, Бриджет прекрасно понимала, что Море восемьдесят восемь. И все же мысль о том, что Мора так стара и что годы ее сочтены, была невыносима. Несмотря на свою выучку, девушка совершила грех, тягчайший для сиделки, — она привязалась к подопечной. Мора Килберн была матерью и бабушкой, которых никогда не знала Бриджет. Но эти приступы ностальгии она вовсе не желала принимать всерьез. Напротив, вся ее ирландская натура возмутилась, и она быстро заговорила:

— О да, конечно, вы не можете вспомнить, когда последний раз были в Корке, — сказала она, торопясь развеять печаль Моры. — Вы были столько лет так заняты, что нечего и спрашивать, когда вы в последний раз ступали на землю Изумрудного Острова.

— Наверное, ты права, моя дорогая. Мне кажется, что имеет значение только то, что я не забываю о вещах действительно важных, правда? — Помаргивая, она разглядывала свою рыжеволосую сиделку, держа руки на коленях.

Та рассмеялась:

— А разве не так? Да и нет ничего важнее, чем помнить о тех, кто вас любит.

— Как это верно, — в раздумье проговорила миссис Килберн. Задумчивый взгляд выцветших голубых глаз остановился на Бриджет, которая отставила шахматную доску и теперь взбивала диванные подушки. — Кажется, мне пришла в голову очень хорошая мысль, как отблагодарить того, кто любит меня. Действительно, очень хорошая мысль.

— Что ж, надеюсь, — ответила девушка, не подозревая, что старая женщина изучающе пристально рассматривает ее. Скрестив руки, Бриджет окинула взглядом уютную комнатку. Все на своих местах, обед окончен. Близился вечер. Она удовлетворенно вздохнула и улыбнулась Море.

— Мне кажется, что вы самая счастливая в мире женщина, потому что вам досталось столько любви. Ваша семья, право же, одна из самых замечательных среди тех, что мне довелось знать.

— Как и ты, дорогая моя, — ласково ответила миссис Килберн.

Бриджет, уловив в обычно сдержанном и доверительном тоне своей подопечной непривычные нотки волнения, вернулась к миссис Килберн и присела на пол рядом с ее стулом.

— Разве это не чудо? Кажется, только вчера я услышала от своей подруги об американской леди, которой, как она сказала, нужна ирландская девушка-сиделка. Как замечательно, что мне, только что приехавшей в Штаты и не имевшей понятия о том, где жить, стоило только позвонить. Но вот уже семь лет как я с вами — я не ожидала, что останусь надолго, что встречу такое радушие. Вы обращались со мной как с родной. Я никогда не забуду этого, миссис Килберн. Никогда, покуда я жива. А если ваше здоровье останется таким же, как сейчас, то вам самой еще придется заботиться обо мне, когда я состарюсь.

Мора Килберн потрепала Бриджет по руке.

— Но ты и в самом деле член нашей семьи. И, думаю, ты дала мне куда больше, чем я тебе. Каждый раз, когда я слышу твой живой голос или когда ты вот так поворачиваешь разговор, мне кажется, что я опять вернулась в прошлое, когда сама была девушкой, прелестной, как ты. Двадцать семь лет, сама знаешь, едва ли назовешь старостью.

— Да, я знаю.

— Но все же, — мудро заметила миссис Килберн, — двадцать семь — это тот возраст, когда молодой женщине стоит подумать не только о своей работе, не так ли, Бриджет? Боюсь, я была слишком эгоистичной последние годы и постоянно держала тебя при себе. Ты готова была явиться в любую минуту по первому же зову, а тебе между тем следовало бы давно уже пойти к алтарю со своим избранником.

— Ой, миссис Килберн, — смутилась Бриджет. Она встала, чтобы та не заметила, насколько волнует ее эта мысль, особенно при нынешнем повороте событий. — У меня полным-полно времени, чтобы найти себе мужа и завести детей.

— Опять неправда, девочка моя, — ласково упрекнула Мора. Она была не из тех, кого можно было провести. Она видела и знала все, что творилось под крышей ее дома последние три месяца. Мора Килберн хлопнула по подлокотнику кресла, чтобы прервать неловкую паузу.

— Сидим тут как старые девы и судачим о свадьбе и всяком таком. Ладно, с меня на сегодня хватит. О, смотри-ка, — вдруг сказала она, увидев в окно гостью и просияв, — вот она как раз и поднимет нам перед сном настроение. Да позволено мне будет заметить, что дочь моя выглядит великолепно.

Проследив за взглядом миссис Килберн, Бриджет увидела Кэти Хадсон, подошедшую к парадной двери. Смотрелась она, как всегда, сногсшибательно. Шапка коротких тщательно уложенных темных волос. Верх щегольства — солнцезащитные очки — сдвинуты на лоб, они защищали ее красивые карие глаза лишь в солнечную погоду. Сегодня Кэти была с небрежным изяществом одета в черные брюки, итальянские ботинки козловой кожи и блузку из сжатого шелка. Она шла быстрой четкой походкой, и театрально наброшенный на плечи огромный черный шерстяной шарф развевался у нее за спиной. Она как раз вынимала кожаный чехольчик с ключами, когда Бриджет открыла дверь.

— Миссис Хадсон! — радостно приветствовала ее Бриджет. — А мы не ждали вас сегодня вечером.

— Да научу я тебя когда-нибудь? — мягко упрекнула Кэти, затем поздоровалась и быстро прошла внутрь мимо посторонившейся девушки, обдав ее сказочным ароматом духов «Феромон». — Меня зовут Кэти, а не миссис Хадсон. Миссис Хадсон — мать моего мужа. И мне досадно, что ты считаешь меня такой старухой. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, как мои друзья.

— От этой привычки вы, похоже, никогда меня не отучите, — засмеялась Бриджет, закрывая за ней дверь.