Расстегнув пальто, не замечая, что посетители смотрят на нее — одни украдкой, а другие прямо нахально, — она села на жесткий стул и облокотилась на стол. Песня чуть замедлилась, когда певица посмотрела на Бриджет, ее улыбка угасла, но она ни на мгновение не прервала песню. Бриджет ободряюще улыбнулась ей. Она узнала одну из дочек мистера Слейда. Когда Бриджет семь лет назад уезжала отсюда, это была всего лишь игривая девчушка. Теперь она превратилась в черноволосую красавицу с прекрасной фигурой. Певица улыбнулась в ответ, за что Бриджет была ей очень благодарна. В конце концов, ее признали своей.

Почувствовав себя лучше, Бриджет подозвала женщину, стоявшую у стойки бара. Прежде чем ответить Бриджет, она подоткнула одеяльце своего малыша.

— Доброе утро, — весело сказала Бриджет. К ней снова вернулось хорошее настроение. — У вас сегодня какой-то особенный день?

Женщина внимательно посмотрела Бриджет прямо в лицо, почти с вызовом. Улыбка Бриджет потускнела, между ними повисла напряженная тишина, привлекшая интерес остальных посетителей паба. Даже девушка, певшая песню, замолчала, выжидая, что будет дальше.

— Мы знакомы? — спросила Бриджет, недоумевая, чем она могла обидеть эту женщину.

— Да уж конечно, мисс Бриджет, — сказала женщина, и в ее голосе Бриджет услышала знакомые нотки. Это была одна из ее старых подруг, но Бриджет все никак не могла связать ее лицо с каким-нибудь именем, и потому женщина напомнила ей: — Разве мы не ходили вместе в школу до того, как вы уехали в Дублин учиться на сиделку? Затем, кажется, в Америку, так ведь? И теперь вы, скажу я вам, скорее американка, чем ирландка, раз не помните друзей.

Бриджет присмотрелась внимательнее. Не верилось, что эта женщина, с туго забранными назад с обветренного лица волосами — ее ровесница. Но было что-то знакомое в разрезе ее глаз. Если бы еще сбросить фунтов двадцать…

— Господь милосердный! — выдохнула Бриджет. Улыбка снова вспыхнула на ее лице. — Мин? Это действительно ты? Как же я рада тебя видеть!

— Ну, конечно, — протянула женщина по-прежнему без улыбки.

— Конечно! Я так рада увидеть знакомое лицо. Я ведь семь лет прожила в Штатах, а до того четыре года в Дублине. Потому я чувствую себя чужой, словно я никого больше не знаю.

Мин невесело рассмеялась.

— Да и мы все так же смотрим на вас, Бриджет Девлин.

— Извини, что ты сказала? — спросила Бриджет, изумленная тем, что слышит такие резкие слова от своей школьной подруги.

— Вы можете еще и пташкой залетной ощутить себя, Бриджет Девлин, потому что вы уж точно не та девчонка, что уехала из дому столько лет назад. Вы вернулись в Килмартин во всей своей красе, в прекрасных платьях, вы ездите по улице, по которой мы с гордостью ходим. Одного того, как вы себя держите, хватает, чтобы повсюду пошли сплетни. Мы все чуть с ума не сошли, когда увидели, как вы приехали в отцовский дом прямо-таки королевой, с двумя чемоданами одежды. Два чемодана, святые угодники! Представить себе трудно, что у вас там в них лежит. Кое-кто из ваших старых друзей собрался было зайти к вам. Но тут мы услышали, что вы приехали сюда, считая себя королевой. Ну, так я вам скажу, что нам королев не нужно. Конечно, если вы хотели вернуться, Бриджет Девлин, мы бы с радостью приняли вас, несмотря на то, какие бы чудные наряды вы на себя ни надели. Но не думайте, что если вы засыплете Килмартин деньгами и замостите улицы золотом, то мы станем лучше относиться к вам. Мы-то думали, что вы приехали домой проведать нас.

Мин, окинув взглядом паб, увидела, что люди согласно кивают ей. Воодушевленная единодушием присутствующих, Мин скрестила на груди руки и продолжила:

— Что ж, если ты не из-за этого вернулась домой, если ты даже не собираешься навестить своих Друзей, если ты хочешь только заставить нас чувствовать себя маленькими людьми, то забери свои деньги куда-нибудь, где от них будет толк. Почему бы тебе не пойти посмотреть фабрику на краю города? — с вызовом сказала она, резко мотнув головой в ту сторону. — Посмотри лучше, не сможешь ли ты дать моему мужу работу и вытащить нас из нищеты вместо того, чтобы заново мостить улицы и проводить на них свет, который никому не нужен. Я хотела сказать это тебе в лицо, Бриджет Девлин. — Мин коротко кивнула. В этот момент ее младенец запищал, требуя внимания. Мин повернулась на звук. Следующие слова она проговорила, не глядя на Бриджет: — Ну, так тебе пинту светлого или крепкого?

Бриджет, пораженная ужасом, сидела, не говоря ни слова. Как эта женщина посмела говорить ей, что о ней думает город! Бриджет посмотрела вокруг, пытаясь найти кого-нибудь, кто вступился бы за нее, но не нашла никого.

Все отворачивались или сидели, уткнувшись в свои кружки. Без единого слова Бриджет встала и закуталась в пальто. Она подняла голову и посмотрела в гордые глаза Мин Драм.

— Было очень приятно повидаться с тобой, Мин, — сказала Бриджет чистым, как летнее утро, голосом.

Через несколько минут она была в маленьком доме своего отца. Не постучав, она вошла в его комнату.

— Папа… — сказала она полным слез голосом, увидев его сутулую спину.

Он медленно повернулся к ней, и его лицо отражало ту боль, которую она сейчас чувствовала.

— Вижу, ты была в городе, Бриджет, — тихо заметил он.

У Бриджет подломились колени, когда она осознала, что он прекрасно понимает, что произошло. Но в любом случае она должна была рассказать ему. Ей хотелось услышать от него, что все они не правы.

— Папа, они думают, что я важничаю перед ними! Они думают, что я хочу быть королевой Килмартина! Мне так сказала Мин Драм в пивной… — Бриджет заплакала, не веря сказанному, потому что ничто не могло быть дальше от истины.

— Бриджет, дорогая, — сказал ее отец спокойно и сдержанно, — сядь, девочка.

Она послушалась, не ожидая дальнейших уговоров. Сидя в неприбранной спальне отца, Бриджет рассказывала обо всем, что случилось с тех пор, как умерла миссис Килберн. Она говорила, как любила Ричарда и миссис Килберн, как мечтала о Килмартине и обо всех тех замечательных делах, которые могла сделать сейчас для города, и как Мин Драм наговорила ей ужасных вещей, чтобы давая понять, что все ее мечты бесполезны. Бриджет говорила о своей дружбе с Кэти и о том, как легко она рухнула из-за денег. Она рассказывала о дружбе с Майклом и о том, как легко она расцвела благодаря деньгам. Бриджет говорила и говорила, и, закончив, сидела, тихо всхлипывая. Когда и слезы кончились, она посмотрела на отца. Он прекрасно понимал, чего она хочет от него, и печально покачал головой. Его сердце было полно сочувствия, но он не мог дать ей того, что она хотела. Глубоко вздохнув, Джил Девлин откинулся на спинку кресла, взялся рукой за подбородок, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Мин права, Бриджет. Ты здесь не нужна.

17

— Папа! — не желая верить, воскликнула Бриджет. — Но ты же так не думаешь?! Неужели меня здесь больше не любят? Неужели я никому здесь больше не нужна?

Джил Девлин поднял испещренную старческими пигментными крапинками руку, как будто что-то хотел ей дать, но вместо этого уронил ее на колени и заговорил:

— Конечно же, тебя любят, девочка. И не один человек. Но тебя не было так долго. Ты забыла, как живут в Килмартине.

Он рассмеялся немного печально. Ему хотелось, чтобы Бриджет снова стала маленькой девочкой и он мог бы усадить ее на колени и утешить, погладив по волосам. Но она была уже не маленькой и должна была выслушать правду.

— Бриджет Девлин, ну и суматоху ты устроила своим возвращением! — мягко заговорил ее отец, так, чтобы она могла выслушать, но чтобы ей было не слишком больно. — Какой черт наговорил тебе, что кто-то хочет, чтобы ты изменила Килмартин с помощью своих американских долларов? Те из нас, что остались здесь, любят наш городок таким, как он есть, так что спасибо. Я не променял бы узенького окошка в этой комнате на поместье вблизи Дублина. И никому в нашем городе не надо улиц, расчерченных белыми линиями на ряды для машин. Нам вообще машин не хотелось бы видеть, если бы наше желание хоть что-нибудь могло изменить… А новые школы нужны там, где есть дети. За пятьдесят лет в нашей школе набиралось не более двенадцати человек за раз. Так кто же сказал тебе, что мы ждем, чтобы ты явилась спасать нас, малышка?

Ошеломленная вопросом, Бриджет не сразу смогла ответить. Когда же она заговорила, в ее голосе звучало осуждение. Она так изменилась, став частью мира, который был гораздо больше Килмартина, что он опасался — им никогда не понять друг друга.

— Но ведь нужно что-то менять, папа. Когда я жила здесь, единственное, о чем я могла мечтать, так это о том, каким огромным стал бы город, если бы улицы сделать пошире. И если бы тут была хорошая гостиница, то люди могли бы приезжать сюда и заниматься бизнесом, и Килмартином можно было бы гордиться.

— Бриджет Девлин! А ну прекрати сейчас же свою болтовню! — повысил дрожащий от старости, но не от гнева голос Джил Девлин. — Я горжусь Килмартином, каков он есть! И для того, чтобы мы ходили с высоко поднятой головой, не нужно строить новых красивых домов! И нам не надо, чтобы туристы шныряли повсюду и совали нос в наши дела!

— Но миссис Килберн хотела, чтобы я сделала что-нибудь хорошее для Ирландии на те деньги, что она оставила мне. Мы всегда говорили с ней о Килмартине и о том, что можно сделать. Мы мечтали, а теперь эти мечты никак не могут осуществиться. Я так хорошо помню эти разговоры, папа…

— Это все разговоры, разговорами они, малышка, и останутся. Твоя хозяйка, наверное, никогда не видала нашего местечка, даже когда была молоденькой, как ты. Потому она думала изменить вовсе не Килмартин. И даже если бы она вернулась в Ирландию богатой, по твоим словам я вижу, она была не из тех, кто стал бы говорить, что нам делать. Только не та женщина, о которой ты мне все эти годы писала. А что до мечтаний преобразить Килмартин, малышка, так это всегда были именно твои мечты. С самых младенческих пор. Еще когда ты сидела у меня на коленях, я знал, что ты никогда не останешься жить здесь, как бы я этого ни хотел. Разве не было бы замечательно, если бы ты вышла замуж и жила бы со своими детишками дверь в дверь с моим домом, чтобы я мог видеть, как они подрастают… Твоя мать тоже это понимала, упокой ее душу Господь. Когда она умирала, она взяла с меня обещание не быть слишком эгоистичным и не удерживать тебя.

— Папа, ты никогда не говорил мне, — заплакала Бриджет.

— Я не собирался заставлять тебя чувствовать, что ты должна быть кем-то другим, а не самой собой. Я не хотел, чтобы ты знала, как я тревожусь за тебя, малышка. Если бы я это сделал, ты никогда бы не отправилась на поиски приключений. Ты так и не нашла бы своего места в мире. Мин Драм наговорила тебе ужасных вещей — у нее всегда был язык без костей. Но на сей раз Мин говорила правду. Я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения. И, конечно, ты никогда нарочно не задела бы чьи-нибудь чувства. Но, Бриджет, это твои мечты, не наши. Твои помасштабнее, наши попроще. Твои мечты унесли тебя из Ирландии. Там ты нашла свое счастье. Туда тебе и надо вернуться, чтобы осуществить свою самую большую мечту. Если ты останешься здесь строить дома и асфальтировать улицы, лучше тебе от этого не станет.

Она вскочила с кровати, не в силах посмотреть отцу в глаза. Ей было так стыдно. Конечно, она никогда не думала никому навязывать свой план или самое себя. Но как отец, который никогда не бывал нигде, кроме Килмартина, оказался таким мудрым? Единственное, в чем он ошибался, так это в том, что ее счастье лежит там, за океаном, где сейчас Ричард Хадсон.

— Я вижу теперь, как ошибалась, папа. Наверное, мне надо сделать что-нибудь другое. Что-нибудь, что людям действительно нужно и чего они сами хотят. Может, открыть больницу? Разве это не было бы здорово?

Джил Девлин поднял бровь.

— И ты будешь счастлива? Работать и жить без любимого человека?

— Я перестану любить его, — заявила Бриджет, но голос ее дрогнул.

— Не выйдет. Я говорил тебе, что до сих пор люблю твою мать, хотя она уже столько лет, как умерла. Иногда мне слышится, будто она зовет меня из кухни. Я поднимаю взгляд, и мне кажется, что увижу ее в дверях, вытирающую руки о передник в клеточку… Я даже разговариваю с ней, Бриджет. Она утешает меня, когда я один. Она помогает мне отдохнуть, когда я устаю. Она убаюкивает меня своим шепотом ночью. Малышка, я помню каждое слово твоей матери — и горькие слова, и слова любви. Сейчас я уже не такой красавец, как твой Ричард, но для сердца красота не важна — ведь твоя мать любила меня. И ты любишь этого человека точно так же. Я по твоим глазам это вижу. Не надо отрекаться от любви, Бриджет.

— Но, папа, он больше не любит меня. Может, и не любил никогда, — ласково сказала она, опустившись перед ним на колени и заглядывая ему в глаза. Она накрыла ладонями его руки, ощутив, как они немощны. — Я получила то, что, как он говорил, должно было достаться его матери. Если бы я это вернула, ничего бы не изменилось. Рана была уже нанесена. Он сказал, что не знает, любит он меня из-за денег своей бабушки или вопреки им.